Олег Рой - Загадка Атлантиды
– Вот еще! Просто я предпочитаю проводить время с пользой. К тому же с Загорулькиной говорить не о чем, она же клиническая блондинка, даже «Трех мушкетеров» не осилила. Так что «чокнутой эсэмэски» она вполне заслуживает!
Дэн грохнулся на спину, раскинул руки и захохотал.
– Ой, не могу, ой, уморил! А сам-то давно книгу прочел?
Женя вскочил, сгреб со скамейки остатки сугроба и высыпал на Дэна. Тот благополучно увернулся и вскочил на ноги, готовясь дать сдачи. Но Женьке уже надоело дурачиться, и он опять с размаху плюхнулся на скамейку.
– Знаешь, Дэн, хорошо, что мы сегодня в кино выбрались. Завтра я бы не смог, а послезавтра к деду, в Лыково, уезжаю…
Услышав про Лыково, Денис ехидно заулыбался. Но Женя не обратил внимания на реакцию друга и продолжал:
– Родичи снова в Америку летят, и я остаток каникул у деда проведу. А там – как получится. Если не срастется к предкам улететь, останусь на несколько месяцев в Лыкове, на дистанционку перейду… В общем, посмотрим, как фишка ляжет.
– Жека, а не обидно, что тебя в глухомань отправляют? – покачал головой Денис. – Там же со скуки помрешь!
Женя поднялся со скамейки и, отряхнувшись, покачал головой:
– Знаешь, Дэн, мне этим летом в деревне так не скучно было…
Денис широко улыбнулся и подал Жене руку, хмыкнув:
– Представляю. Ладно, давай разбегаться.
– Давай.
От скамейки и изрытых сугробов на детской площадке по нетронутому снегу в разные стороны потянулись две цепочки следов.
В лифте Женя достал телефон, залез в фотографии и, найдя снимок Ольги, подумал: «Скоро увидимся!» Потом вошел в квартиру, бросил ключи на тумбочку у двери и крикнул:
– Ма, я дома!
Ответа не последовало. Женя стащил промокшие ботинки, сунул ноги в тапочки и стал отчищать куртку от снега. И хотя ему каждый раз попадало от матери за то, что он тащит снег в дом, Женя снова и снова забывал отряхнуться на лестнице перед дверью.
– Ма-а! – опять позвал Женя и покинул прихожую.
В квартире все было как обычно. В ванной гудела стиральная машина, в комнатах – темно и тихо. Мама Рита не смотрела телевизор и не слушала радио, считая эти два прибора виновными в том, что люди перестают пользоваться головой и не имеют собственного мнения.
На кухне горел свет, и Женя направился туда. На плите в кастрюле кипела вода, на доске лежала недорезанная картошка, а рядом, в глубокой тарелке – вымытый кусок мяса с крупной косточкой. На кухне мамы тоже не оказалось. Что было странно и на Риту совершенно не похоже – обычно она не бросала дела незаконченными.
Женька решил, что мама по-быстрому выскочила в магазин, забыла купить что-то важное. Или кончилась соль и еще что-нибудь в том же роде. А может быть, надумала купить кое-что необходимое в дорогу, ведь им с папой скоро улетать. Уже вторую неделю у родителей в спальне стояли почти собранные чемоданы, в которые Рита постоянно что-то докладывала, а во всех комнатах в строгом беспорядке были расставлены открытые и закрытые сумки и сумочки, лежали пакеты и свертки.
Вообще, Рита очень ответственно относилась к сборам в дорогу и даже на короткий пикник за город собиралась как в арктическую экспедицию. Алексей, Женькин папа, давно с этим смирился и безропотно таскал при выездах на пленэр корзины с посудой и едой, сумки и пакеты с напитками, скатертями, салфетками и еще бог знает с чем. Также брались тент, раскладные стол и стулья, зонт от солнца, запасная обувь. Как-то раз, собираясь в очередную такую поездку, Женька, укладывая вещи в разом просевшую машину, услышал от бабулек у подъезда, что они едут гулять «всем двором, окромя хором». Он передал их слова родителям, на что папа Леша от души посмеялся, сказав, что и сам не смог бы выразиться лучше. А мама Рита засверкала глазами и заявила, что ей уже не пять лет, чтобы по-простецки сидеть на траве. Да и отстирывать зеленые пятна со штанов – занятие не из веселых. Родители вступили в обычный спор про достоинства и недостатки стиральной машины, а Женька уткнулся в ноутбук и забыл про всех бабулек на свете.
Вот и теперь мама вполне могла вспомнить о чем-то крайне нужном, кровь из носу необходимом, и умчаться покупать эту очередную важную важность. Посему Женя не придал значения внезапному маминому исчезновению, а быстренько залез в холодильник, спроворил себе большой бутерброд с окороком и собрался засесть за очередную компьютерную игрушку.
Проходя мимо большой комнаты, он краем глаза заметил, что на столе лежит открытая толстая тетрадь. Сделав еще шаг, он вдруг остановился и вернулся назад. Тут было чем заинтересоваться – даже из двери было видно, что это «секретная мамина тетрадь»!
Надо сказать, что из предыдущей поездки в Америку мама Рита вернулась какой-то… странной, что ли. Сначала она стала задумчивой, постоянно вспоминала, как они с мужем посетили штат Миссури, в разговоре иногда сбивалась на английский язык, вставляя в свою речь устаревшие обороты. Вообще Рита неожиданно страстно увлеклась Америкой, особенно ее историей, читала книги и даже – о чудо! – смотрела фильмы о ней. А кроме того, просила Женьку добывать ей в Инете ту или иную информацию.
Когда отец сообщил о своей новой командировке и заикнулся было о том, что поедет один, а жена с сыном останутся дома, то бунт поднял уже не Женя, который воспринял новость спокойно, а Рита. Настаивая на том, что должна поехать с мужем, она разразилась длинной взволнованной речью, в которой мелькали фразы про ностальгию и зов сердца.
Не то чтобы папа Леша хотел поехать без жены – просто он не знал, как быть с сыном. Прошлая командировка удачно пришлась на летние каникулы – но что делать сейчас, в разгар учебного года? Тут уже выступил Женя. Ему пришлось уверить родителей, что не случится ничего страшного, если он поживет в это время у деда. Можно заниматься дистанционно или походить в деревенскую школу. Третья четверть большая, и за такой короткий срок (командировка должна была продлиться всего месяц) он ничего жизненно важного не упустит. Рита горячо поддержала сына, и Алексею не оставалось ничего другого, как согласиться с ними.
И еще одна странность появилась у мамы после предыдущей поездки – в свободное время Рита стала что-то писать в толстой тетради. Иногда она даже не ходила на прогулку, а усаживалась к столу на жесткий стул с высокой спинкой и, как школьница, склонив голову набок и высунув кончик языка, принималась старательно строчить. Домашним сообщила, что задумала книгу, но о чем она будет, не рассказывала и тетрадь никому не показывала.
Сначала Алексей одобрял увлечение жены, всячески поддерживал и говорил, что Рита – талант и книга у нее получится не хуже, чем ее фирменный пирог с индейкой. Но чем дальше, тем более странно вела себя начинающая писательница. Когда она садилась работать, у Женьки возникало такое чувство, что делает это мама не просто неохотно, но вроде бы вопреки своему желанию, будто кто-то ее заставляет. Во время творчества Рита становилась раздражительной, резкой, порой даже грубой. Пару раз сын имел неосторожность обратиться к ней в такой момент, и мама, оторвавшись от тетради, буквально огрызалась в ответ, бросая что-то вроде: «Отстань от меня!» Женьку это просто шокировало – никогда в жизни его мама не разговаривала так ни с ним, ни с кем-либо другим. Впрочем, стоило ей отложить ручку, она опять становилась прежней Ритой – доброжелательной, вежливой и веселой.
Признаться, Жене было очень любопытно узнать, что же такое мама пишет. Но та не отвечала ни на какие расспросы и всегда прятала свою работу так ловко, что мужчины найти ее не могли, прозвав между собой «секретной маминой тетрадью».
И вот теперь она лежала на самом видном месте… Искушение было слишком велико! Женька воровато оглянулся, подошел к столу и торопливо открыл первую страницу…
«Стояло чудесное субботнее утро. Кардифская гора, возвышавшаяся над городом, вся покрылась зеленью. Белые акации утопали в цвету и наполняли воздух дивным ароматом. Майское солнце светило совсем по-летнему и своим ярким сиянием благословляло мирный городок.
Но на душе у спешащей домой Ребекки Глетчер было не столь благостно. Мало того, что она уже опаздывала, так еще несносная собачонка миссис Брантч, соседки-лавочницы, которую Ребекка неблагоразумно взяла с собой на прогулку, постоянно отвлекалась на бабочек. Впрочем, истинная причина душевных тревог Бекки крылась совсем не в собачке и не в возможном опоздании к завтраку. Против своей воли она в мыслях то и дело возвращалась ко вчерашнему пикнику, который родители устроили для Эмми Лауренс, и ее щеки тут же начинали полыхать огнем негодования. Как Сюзи Гарнер и Том могли так поступить с ней?! Бекки считала Сюзи своей лучшей подругой, а Том еще только в прошлую пятницу клялся ей, Бекки, в любви. Но вчера они мало того, что провели весь день вместе, не расставаясь, да еще держались за руки у всех на глазах…»
