Нэнси Фармер - Море Троллей
Закончив свои дела, Джек бегом бросился домой, по пути поскользнулся на узкой полоске льда — не заметил впопыхах замерзшей лужицы, — влетел в дверь и потоптался немного у порога, отогревая занемевшие ноги. Изо рта у него валил пар.
— Что, холодно? — спросил отец. Он сидел у огня, держа Люси на коленях.
— Холодно, как у тролля в…
— Только посмей выругаться! — оборвала его мать.
Джек, усмехнувшись, плюхнулся на свое место перед очагом. Мать протянула ему чашу с сидром, и мальчик с наслаждением принялся греть руки.
— Овцы, небось, ягнятся, — заметил отец.
— Видать, — кивнула мать.
— Обожаю маленьких ягняточек, — проворковала Люси, обнимая ладошками чашу с сидром.
— А всё потому, что не тебе тащиться на луг искать милых крошек, — отозвался Джек.
— Так постановил Господь, — сказал отец. — Адам согрешил, засим все мы ныне вынуждены добывать хлеб насущный в поте лица своего.
— Аминь, — подхватила мать.
А Джек задумался про себя, с какой стати то, что произошло на заре истории мира, до сих пор не дает людям покоя. Сколько, интересно, должно пройти времени, чтобы наказание себя исчерпало? Ну разве не разумно было бы со стороны Господа, спустя лет этак с тысячу, объявить: «Ну ладно, ладно, хватит с вас. Возвращайтесь в Эдем»? Но вслух Джек этого, конечно же, не сказал. У отца религия — больное место; лучше его не задевать — того и гляди попадет.
Некогда отец мечтал стать священником, но его семья была недостаточно богата, чтобы заплатить аббатству сколько следует. Об этом отец сокрушался и по сей день, тем более что с изувеченной ногой труженику-селянину приходится куда как несладко.
Поездка на Святой остров осталась для отца самым светлым воспоминанием детства. Мальчика повезли туда в надежде на исцеление; и при виде монахов, живущих мирной, безмятежной жизнью, маленький Джайлз преисполнился благоговения. Им не нужно было тащить плуг по каменистой земле, не нужно было рубить лес в жутком темном лесу, прислушиваясь, не подкрадываются ли волки или — того еще хуже! — гоблины: такие, моргнуть не успеешь, сцапают мальчишку и сожрут с потрохами.
Но увы, излечить Джайлза Хромонога от увечья оказалось не под силу даже добрым монахам Святые отцы сделали всё что могли. Они угощали мальчика мягким белым хлебом и жареной ягнятиной, приправленной розмарином. А еще читали над ним молитвы в часовне с витражным оконцем, что на солнце переливалось всеми цветами радуги.
— Думаю, починю-ка я сегодня крышу амбара, — сказал отец.
Джек нахмурился. Это означало, что неблагодарная работа искать ягнят выпадет на его долю. Мальчик сунул оставшийся с вечера ломоть хлеба в овсянку. Если сухарь не размочить, его попробуй разгрызи. На зубах поскрипывал песок — темные, густо замешенные хлебы, что пекла мать, без песка вовеки не обходились.
— Пап, а можно я посмотрю? — спросила Люси.
— Конечно, родная. Только не сиди под лестницей. Это дурная примета.
«Еще какая дурная — отец, чего доброго, молоток ей на голову уронит», — подумал про себя Джек. Но вслух опять ничего не сказал.
— На этой неделе наша очередь кормить Барда, — напомнила мать.
— Я сбегаю, — тут же вызвался Джек.
— Еще как сбегаешь, — хмыкнул отец. — Даже и не надейся увильнуть: ягнята ягнятами, а к Барду сбегаешь как миленький.
Ну вот, всегда так, подумал про себя Джек. Он от всей души предлагает помочь — а отец вечно толкует его слова в худшую сторону. Впрочем, новое поручение Джека так обрадовало, что досаду как рукой сняло.
Мальчик поспешно дожевал хлеб с овсянкой, одним глотком допил горячий сидр — и стал готовиться к долгому дню. Напихал шерсти в свои худые башмаки, чтобы пальцы не мерзли. Обмотал ноги лишним слоем ткани, надел вторую рубашку, а поверх набросил плащ — тяжелый, зато теплый. Пропитанный жиром, плащ надежно защищал от дождя. Под конец Джек взвалил на плечи узелок с припасами.
— И смотри, не задерживайся, не докучай Барду, — крикнул отец вслед.
Ветер тут же взметнул плащ и набросил его мальчику на голову. Джек выпутался из складок и закутался поплотнее. Под ногами похрустывал иней. Воздух был кристально прозрачен; за лесом, на западе, Джек различал горы, и холодное море — на востоке. На прибрежном утесе притулилась древняя римская вилла, жилище Барда. Ветер трепал в клочки тонкую струйку дыма.
Джек всё гадал про себя, с какой такой стати старик надумал поселиться именно здесь. Дом давно пришел в запустение; сколько ни топи — всё равно от промозглой сырости не избавишься. Но, может, Барду нравится жить рядом с морем. Оттуда-то он и явился: приплыл на крохотном коракле — сплетенной из ивняка и обтянутой шкурами лодчонке, что подпрыгивала на волнах вверх-вниз, точно детская игрушка Просто чудо, что Бард добрался до берега живым и невредимым; надо думать, без магии тут никак не обошлось.
Сердце Джека взволнованно затрепыхалось в груди. Он, конечно же, знал, что его мать тоже умеет творить простенькую магию: это от нее Джек научился разговаривать с пчелами и песней успокаивать испуганную скотину. Но Бард знал заклинания посерьезнее. Ходили слухи, будто он способен свести врагов с ума, просто подув в соломинку. А еще он умел призывать северный ветер и разговаривать с воронами.
Старик объявился в деревне два года назад — и тотчас же принялся всем распоряжаться, словно у себя дома. В мгновение ока он обосновался на римской вилле, где, словно по волшебству, появились кровать, стол, стопка одеял и добрый запас снеди. Прав его никто не оспаривал.
— Господин, я принес тебе еды, — крикнул Джек, поднимаясь на крыльцо. И прислушался, не раздадутся ли старческие шаги. И действительно: очень скоро послышались вздох и гулкое постукивание посоха. Бард распахнул дверь — и просиял от удовольствия:
— Джек! Славно-то как!
Вот за это, помимо всего прочего, Джек и любил старика. Тот никогда не ворчал* «Как, опять ты?» — а напротив, словно бы искренне радовался его приходу.
— Я подогрею сидр? — предложил Джек.
— А! Отменный напиток твоей матери! — одобрительно кивнул Бард. — У нее мудрые пальцы, мальчик. Запомни мои слова.
Сунув кочергу в огонь, Джек плеснул сидра в чашу.
— Я так понимаю, ты нынче утром пойдешь ягнят собирать, — обронил Бард, усаживаясь и вытягивая к огню костлявые ноги. — Ежели хочешь знать, так нынче шесть овец окотилось. Все — на западном пастбище.
Джек ни на миг не усомнился в словах старика. Бард обладает даром провидения, это вам кто угодно подтвердит. Может, он превращается в птицу и летает над полями, а может, с пробегающими мимо лисами разговаривает — поди пойми! Но только Бард ведал обо всём, что происходит вокруг — и о многом сверх этого.
Джек дождался, чтобы кочерга раскалилась докрасна, и погрузил ее в чашу — сидр так и зашипел.
— Может, мне собрать плавника, господин? — спросил мальчик. Уж очень ему не хотелось уходить от старика.
— С этими ягнятами ты полдня провозишься, — отозвался Бард, с наслаждением вдыхая аромат горячего сидра — Возвращайся, когда закончишь.
Джек ушам своим не поверил: да полно, может, он чего недослышал? Обычно если его и терпели рядом, так только затем, чтобы поручить какую-нибудь работу.
— Тебе нужна помощь, господин? — вежливо спросил он.
— Помощь? Помощь, желуденок ты непроросший? Клянусь бровями Одина, я тебя на обед зову! Или, может, тебе письменное приглашение выслать? Впрочем, нет, — вздохнул старик, — ведь ты его, как ни жаль, всё равно прочесть не сумеешь. Тебя ж никогда и буквам-то не учили. Мать я твою ни в чём не виню. Она старается как может — с этим ее помешанным на монашестве муженьком…
Бард еще некоторое время толковал сам с собою, грея руки над чашей с сидром. О присутствии Джека он, похоже, напрочь позабыл.
— Я буду рад прийти, — сказал мальчик.
— Что? А, да, хорошо, — отозвался Бард, жестом отпуская гостя на все четыре стороны.
Джек был настолько потрясен случившимся, что добрался до западного пастбища, сам не помня как пришел в себя уже на склоне холма. Ветер трепал его плащ, лед впивался в башмаки. Ну и на кой он сдался Барду? Десяток мальчишек таскали плавник и воду на римскую виллу, но никто из них, насколько Джек знал, к обеду вовеки не приглашался.
Так с какой же стати отметили именно его, Джека? Сын вождя повыше его ростом — и уж точно не такой неуч. Сын кузнеца посильнее будет. Сын мельника носит Барду отменные белые хлебы. А Джек — глядя правде в глаза — самый что ни на есть обыкновенный, ничем не примечательный мальчишка. За что ж ему такая честь?
Первого из ягнят он нашел под изгородью. Матка бросилась на Джека, но тот пинком отогнал ее прочь. Черномордые овцы были дикими, что твои горные козы. Джек спрятал дрожащего новорожденного ягненка под плащ и помчался вниз по холму, на бегу отбиваясь от неотстающей мамаши. Уложил ягненка на солому в хлеву — ив дверях еле увернулся от овечьих рогов.
