Екатерина Неволина - Ловец теней
– А вот величайшее творение мое! Календарь, вместилище знаний тайных, что несведущие люди колдовством называют.
Михаил знал, что хозяин иной раз любит поговорить, и ему нравилось слушать его ученые речи, стараясь почерпнуть из них капельку мудрости и для себя, но сейчас его прошибал холодный пот при мысли о том, что граф собирается сделать. «Великий грех! Как быть, погубить душу свою или предать графа?» Он сиротой был взят в дом его светлости и не видел от хозяина ничего, кроме добра. Старался верно служить ему, экономно управлял поместьем, но способен ли он на такое неслыханное дело, попирающее не только человеческие, но и божеские законы?
Занятый каждый своими мыслями, ни граф, ни слуга не заметили, как почти невидимая в темноте женская фигура остановилась у входа в лабораторию, внимательно прислушиваясь к словам графа.
Оставшись один, старик достал из шкафчика исчерченные непонятными узорами свечи, зажег их и установил по углам причудливой звезды, начерченной на полу. Воздев руки вверх, он начал читать заклинание, медленно и тщательно выговаривая слова.
При первых звуках заклинания дом застонал, заворочался, маски на стенах изменили свое выражение – грусть сменилась яростью, радость – издевательским хохотом. Воздух вокруг дома сгустился, как будто отгораживая его от остального мира, изо всех углов, из темных коридоров послышались странные голоса, пугающие и притягательные одновременно. Под странными углами изогнулись лестницы, ведущие, казалось, в никуда. А в центре звезды оказалась странная фигура. Она напоминала сгусток мрака, клубок непроглядно темного дыма.
Граф близоруко прищурился, и ему показалось, что в глубине странного создания он видит всполохи яростного пламени, слышит истошный вой тысяч сгорающих заживо людей. От фигуры отделились дымные щупальца, потянулись к краям звезды и отдернулись, как будто обожженные. Наваждение пропало.
– Нечистый дух! – сказал граф твердо. – Я призвал тебя сюда, чтобы ты исполнил мое желание. Иначе ты навсегда останешься здесь и будешь жестоко страдать.
Откуда-то из бесконечного далека до него донесся шипящий, полный ненависти голос:
– Я слуш-ш-шаю твою волю.
– Я желаю, – начал граф. Он тщательно и подробно изложил, чего хочет, оговорил условия, чтобы разгневанный демон не смог, освободившись, напакостить ему или его близким. – А теперь, – закончил он, – перенеси мою душу в сие прекрасное вместилище, и он простер руку в направлении истукана.
Беззвучный удар сотряс комнату. Со звоном лопнули реторты. Ветер, неизвестно откуда взявшийся под землей, рванул пламя свечей, сбросил со стола бумаги. Граф, покачнувшись, упал навзничь, а тетрадь выпала из металлической руки истукана и зашелестела страницами.
– Ты! Обманул! Меня! – разнесся по комнате полный отчаянья голос. – Я велел тебе переместить меня в статую.
– Отнюдь! – второй собеседник хихикнул. – Недавно, когда я совершенно случайно пробегал мимо, я слышал, как ты назвал эту тетрадь вместилищем. Так что de jure [5] я выполнил твою волю и теперь свободен. Наслаждайся своей вечностью. – И темная фигура исчезла из центра звезды.
Наутро Михаил, бледный как смерть, прокрался в лабораторию. Вздрогнул, увидев лежащее тело, но все же подошел к статуе, быстро перекрестился, семь раз повернул ключ и выжидательно уставился на ее расписное лицо.
Прошел час и другой. Луч солнца проскользнул через потайное отверстие и осветил лежащую на полу тетрадь, чьи страницы покрывали причудливые фигуры.
– Ах ваша светлость, да смилуется Господь над вашей душой, – вздохнул слуга и, подойдя к лежащему на полу телу, закрыл мертвецу глаза.
Поздно ночью он вывез железную статую за пределы усадьбы и похоронил ее на кладбище церкви села Пречистое. Предстояли важные дела, следовало немедленно известить власти о кончине его светлости, графа и генерал-фельдмаршала, ученейшего Якова Вилимовича Брюса.
Глава 1
Господа игроки
В маленькой церквушке было темно и пусто. Одетая в черное старуха дремала над свечным ящиком и даже тихонько всхрапывала при этом, не потревоженная единственной в этот час посетительницей храма.
Молодая девушка с забранными под тонкий шарф темными волосами стояла у иконы, держа толстую свечу, и шептала что-то – может, молилась, может, исповедовалась.
Ян наблюдал за ней, укрывшись в полумраке притвора [6]. Он видел, как девушка приблизилась к распятию, под которым располагалось место для возжигания поминальных свечей, поставила свою свечу и перекрестилась. Ян не слышал ее слов, но точно знал, о ком молится темноволосая. Девушка склонила голову и повернулась к выходу, а Ян поспешно выскользнул в полуоткрытую дверь. Еще не хватало, чтобы Александра заметила, что он за ней следит.
Его щеки мягко, словно девичья ладонь, коснулся ветер.
Ян поднял голову к бледно-серому небу, расчерченному еще голыми, не оправившимися после зимы, ветвями деревьев, и подумал о той, за кого молилась Александра.
Он не мог молиться, у него были свои, особые, методы, а потому Ян зажмурился, раскинул руки, приноравливаясь к ветру и чувствуя, как и сам какой-то частью сознания становится одной из ветреных тугих струй – свободным, не знающим препятствий.
«Лиза», – позвал он и снова почувствовал ласковое прикосновение к щеке.
Лиза уже не стояла за спиной сестры мрачной тенью и не была в том мире, где палит солнце и вечный штиль, откуда, казалось бы, нет выхода, но где ему, Яну, довелось побывать однажды… Лиза простила свою сестру. Это было настоящим чудом, и взамен она получила великий дар – свободу. Ян необычайно остро ощущал, что это именно так. «Забавно, – подумал он, – прощая, мы больше делаем для себя, чем для кого бы то ни было…»
Ян медленно опустил руки и открыл глаза.
Прямо перед ним стояла Саша.
Ее красивое, немного бледное лицо, как всегда, казалось застывшим, а ведь что Ян только не делал, чтобы хоть немного расшевелить ее, чтобы растопить этот арктический вечный лед. Неужели тщетно? Неужели Александра так и не изменилась?
– Ты следил за мной? – спросила она, глядя в лицо парню.
Он едва заметно вздохнул.
– Присматривал. Назовем это «присматривал». Легче вовремя приглядеть за тобой, чем потом извлекать из какого-нибудь особенно неприятного места, – сказал Ян. Он мгновенно взял себя в руки и, как и прежде, казался насмешливым.
Саша рассеянно заправила за ухо потревоженную ветром прядку волос.
– Я… – она замялась.
При ее многолетней привычке молчать, не рассказывать о своих проблемах, а лучше и вовсе не думать о них, говорить откровенно было очень тяжело, почти неподъемно. Ян прекрасно это понимал. Понимал, потому что и сам был в точности таким. Вот ведь встретились два одиночества – дурацкая присказка, хуже и не придумаешь.
– Я знаю. Она теперь свободна, – сказал он, отводя взгляд от лица девушки.
Саша кивнула, и они медленно двинулись по колдобистой улице по направлению к парковке, где остались ее мотоцикл и его скутер.
Дорога была безлюдна. Этот маленький городок неподалеку от школы, в которой они учились, казался застывшим и пустым. Как и единственная на всю округу церквушка.
– Ян, – сказала Александра тихо, – как ты думаешь, почему она… почему она меня все-таки простила?
Девушка замолчала, закусив губу, словно сказала слишком много, непозволительно много.
– Потому что ты ее сестра, потому что она все-таки, несмотря ни на что, тебя любила, – ответил Ян. Чтобы не смущать свою собеседницу, он больше не смотрел на нее, уставившись на весеннюю черную грязь под ногами. – Она натворила много глупостей, но не со зла, а из желания жить. Знаешь, когда мы пытались тебя вернуть, она сопротивлялась до последнего и пыталась бежать, а потом вдруг поняла что-то и смирилась. Я боялся, что обмен может пойти не так, но Лиза сама пошла тебе навстречу.
– Я очень перед ней виновата, – произнесла Саша глухо.
– Это так, – подтвердил Ян, – но пусть это осознание вины не будет негативным тяжелым чувством, которое не поможет ни ей, уже совершенно свободной, ни тебе. Теперь ты должна жить – и за себя, и за нее. То, что выжила именно ты, означает, что ты нужна в этом мире, что твоя задача еще не выполнена. Понимаешь?
– Понимаю…
Они дошли до парковки.
– Ну что, по коням? – предложил Ян уже совершенно другим тоном. – Вперед, нас ждут великие открытия!..
– Спасибо тебе. – Прохладная девичья рука опустилась на его руку, лежащую на руле черно-желтого скутера, и Ян едва заметно вздрогнул, словно его пронзил разряд тока.
Парень хотел что-то сказать, но Александра уже отдернула пальцы и шла теперь к своему мотоциклу, припаркованному чуть дальше.
Ян проводил ее задумчивым взглядом и включил зажигание. И вправду, пора ехать, пока в школе не забеспокоились из-за их отсутствия.
* * *Евгений Михайлович, директор школы и куратор небольшой группы подростков, занимающихся поисками артефактов, при формулировании нового задания был строг.
