Лемони Сникет - Конец! (с иллюстрациями)

— Мы поможем вам, — наконец решилась Вайолет. — Что мы должны делать?

— Мы хотим, чтобы вы пробрались в чащобу, — ответила Финн. — Ты упоминала о своих технических способностях, Вайолет, а ты, Клаус, судя по всему, очень начитан. Все наши запрещённые штормовые находки сейчас нам очень пригодятся.

— Даже малышке удастся что-нибудь найти для стряпни, — добавила Едгин.

— А что вы имеете в виду? — спросил Клаус. — Что мы должны делать со всеми этими вещами?

— Разумеется, нас интересует оружие, — ответила Едгин из темноты.

— Мы надеемся удалить Ишмаэля с острова мирным путём, — быстро вставила Финн, — но Едгин считает, что на всякий случай оружие иметь надо. Ишмаэль заметит, если кто-то из нас отправится на другую сторону острова, но вам троим удастся перебраться через холм, найти или сделать какое-нибудь оружие прямо там, в чащобе, и принести нам сюда до завтрака, чтобы мы успели начать мятеж.

— Исключено! — крикнула слабым голосом Кит сверху. — Я и слышать не хочу, Бодлеры, чтобы ваши таланты использовали со злодейским умыслом. Я уверена, что островитяне могут разрешить свои проблемы, не прибегая к насилию.

— А вы решили ваши проблемы, не прибегая к насилию? — парировала Едгин. — Именно так вы изволили пережить великую схватку, о которой упоминали? И кончили тем, что после кораблекрушения оказались на плоту из книг?

— Сейчас не обо мне речь, — возразила Кит. — Я беспокоюсь о Бодлерах.

— А мы беспокоимся о вас, Кит, — сказала Вайолет. — Нам нужно иметь как можно больше союзников, если мы хотим вернуться в большой мир и добиться торжества справедливости.

— Вам надо находиться в каком-то безопасном месте, чтобы залечить ноги, — добавил Клаус.

— И беби, — добавила Солнышко.

— Все это не причины, чтобы вставать на путь предательства, — проговорила Кит, хотя уже как-то неуверенно. Голос у неё был слабый, тихий; дети услышали, как зашуршали книги, когда она пошевелилась, пытаясь устроить поудобнее раненые ноги.

— Пожалуйста, помогите нам, — убеждала Финн, — а мы поможем вашей подруге.

— Должно же найтись такое оружие, которое припугнёт Ишмаэля и его приверженцев, — сказала Едгин, и сейчас её голос звучал уже не как у Ишмаэля. Почти те же самые слова дети слышали из уст заточенного Графа Олафа, и они содрогнулись при мысли об оружии, которое он прятал в птичьей клетке.

Вайолет поставила на землю пустую суповую миску и взяла на руки младшую сестру, а Клаус взял фонарик у старой женщины.

— Мы вернёмся как можно быстрее, Кит, — пообещала старшая Бодлер. — Пожелай нам удачи.

Плот покачнулся, Кит издала долгий печальный вздох.

— Желаю успеха, — выговорила она наконец. — Хотелось бы мне, чтобы все шло по-иному, Бодлеры.

— Нам тоже, — отозвался Клаус, и трое детей направились при свете узкого лучика в сторону колонии, которая бросила их на отмели.

Дети брели по прибрежной отмели, шаги их сопровождались тихими всплесками, и все время они слышали шелест Невероятно Смертоносной Гадюки, преданно следовавшей за ними. Луны не было в помине, звезды скрыты облаками, оставшимися от последнего шторма, а возможно — предвещавшими новый, так что казалось, будто за пределами света от запретного фонарика остального мира не существует. С каждым неуверенным хлюпающим шагом на детей все сильнее наваливалась тяжесть, точно мысли их были камнями, которые они несли в чащобу, где их ждали запрещённые предметы. Бодлеры думали об островитянах и о мятежном расколе, который вскоре разделит колонию надвое. Они думали об Ишмаэле и пытались решить, заслуживает ли он, со своими секретами и обманами, быть изгнанным с острова. И они думали о медузообразном мицелии, прорастающем в шлеме, заключённом в олафовские объятия, и решали — обнаружат ли островитяне то оружие раньше, чем Бодлеры создадут другое. Дети брели в темноте точно так же, как до них делали многие другие люди, начиная от кочующих киммерийцев до отчаянных тройняшек Квегмайров, которые в эту минуту находились в обстановке столь же темной, но значительно более мокрой, чем Бодлеры. И по мере того как бодлеровские сироты приближались и приближались к острову, который их отверг, мысли все больше и больше угнетали их, и им тоже хотелось, чтобы все шло по-иному.

Глава девятая

Выражение «пребывать во мраке» может, как вы наверняка знаете, относиться не только к окружающей темноте, но также и к тайнам, относительно которых вы пребываете в неизвестности. Ежедневно солнце садится и темнота окутывает эти тайны, поэтому каждый человек так или иначе оказывается во мраке. Если вы, например, загораете в парке, но не знаете, что запертая шкатулка находится на глубине в пятьдесят футов ниже одеяла, на котором вы лежите, то, значит, вы пребываете во мраке неизвестности, хотя на самом деле вы не в темноте, а на ярком солнце. А вот если вы совершаете ночной поход и знаете, что за вами по пятам гонятся несколько балерин, вы не пребываете во мраке, хотя вокруг вас темно. Разумеется, вполне возможно пребывать во мраке неизвестности в темноте, а также не пребывать во мраке в темноте, но в мире столько тайн, что так или иначе пребываешь во мраке, находитесь ли вы во мраке в темноте или во мраке не в темноте, хотя солнце может зайти так быстро, что можно оказаться во мраке относительно того, находитесь ли вы во мраке в темноте, но, оглядевшись, вы обнаруживаете себя уже не во мраке относительно пребывания во мраке в темноте, и не только из-за темноты, но также из-за балерин в темноте, которые не пребывают во мраке относительно темноты, а также насчёт запертой шкатулки, а вот вы можете оказаться во мраке неизвестности относительно того, что находитесь в темноте, но на самом деле заблуждаетесь относительно темноты и в результате можете свалиться в яму, которую выкопали балерины, к тому же оказаться в темноте, в тесноте и в пустоте.

Бодлеровские сироты, разумеется, оказывались в темноте много раз до того, как брели теперь в темноте вверх по склону на другую сторону острова, где чащоба хранила свои многочисленные секреты. Они побывали в темноте мрачного дома Графа Олафа и в темноте кинотеатра, куда их водил Дядя Монти, чтобы посмотреть чудесный фильм «Зомби в снегу». Их накрывали тёмные тучи урагана Герман, пронёсшегося над озером Лакримозе. Их окружала темнота Конечного Леса, через который поезд мчал их к месту работы на лесопилке «Счастливые запахи». В Пруфрокской подготовительной школе дети участвовали темными ночами в Особых Сиротских Пробежках и позднее в темноте карабкались вверх по шахте лифта в доме 667 по Мрачному Проспекту. Некоторое время дети провели в темной тюремной камере, когда жили в Городе Почитателей Ворон, и в темноте багажника олафовского автомобиля, который вёз их от больницы в Пустоши, где их ожидали тёмные палатки Карнавала Калигари. Была в их жизни тёмная яма, которую они выкопали высоко в Мёртвых Горах, и тёмный люк, через который они пролезали на борт «Квиквега», и тёмный вестибюль отеля «Развязка», где, как уже казалось, их темным дням придёт конец. К этому можно добавить тёмные души, выглядывавшие из глаз Графа Олафа и его пособников, и тёмные записные книжки тройняшек Квегмайров, и все тёмные туннели и проходы, обнаруженные Бодлерами, одни из которых вели в особняк Бодлеров, другие — вон из хранилища документов, третьи — вверх, в штаб Г. П. В., четвертые — в тёмные-претёмные глубины, и были ещё все тёмные проходы, которых дети не обнаружили, но по которым странствовали другие люди со столь же отчаянными заданиями. Но главным образом бодлеровские сироты оставались во мраке неизвестности относительно собственной печальной истории. Они не понимали, каким образом в их жизнь затесался граф Олаф или каким образом ухитрялся оставаться в ней и вынашивать интригу за интригой и никто его не останавливал. Они не понимали, как устроена организация Г. П. В., даже когда сами присоединились к ней, или каким образом этой организации со всеми её кодами, заданиями и волонтёрами не удавалось одолеть бессовестных злодеев и те снова и снова торжествовали победу, превращая каждое безопасное место в руины. И Бодлеры не понимали, как это произошло, что они потеряли родителей и родной дом в пожаре, и каким образом за этой громадной несправедливостью, этим скверным началом их печальной истории последовала ещё одна несправедливость, и, ещё одна, и ещё, и ещё. Бодлеровские сироты не понимали, каким образом процветают несправедливость и вероломство даже здесь, так далеко от дома, на острове посреди обширного океана, а счастье и безвинность — прежние, на Брайни-Бич, до того, как мистер По сообщил им ужасную новость, — остаются недостижимыми. Бодлеры пребывали во мраке относительно загадок в своей жизни, поэтому таким потрясением явилась надежда, что эти загадки вот-вот разрешатся. Дети заморгали от яркости встающего солнца и, оглядывая бесконечное пространство, которое занимала чащоба, задали себе вопрос: не пришёл ли конец мраку, в котором они все это время пребывали.