Наталья Реут - На румбе 202
Рискуя свалиться в море, бригадир поднимается во весь рост, машет людям, стоящим на мостике, пытается кричать. Но вместо крика из горла вырывается хрип, который не слышен даже сидящим рядом рыбакам.
Красный глаз левого бортового огня скользнул по согнутым спинам рыбаков, выцветил их на мгновение и растаял в темноте. Неужели и эти не заметили? Неужели и судно исчезнет в штормовом море, как уже исчез в небе самолет?
Алексей грузно опустился на банку и почувствовал, что к горлу подступал горький ком, готовый прорваться тоскливым волчьим воем. Нечеловеческим усилием воли он сдержался и бессмысленно уставился в темноту, в которой растворилось прошедшее мимо судно.
Но что это? В том месте, где только что погас красный огонек, зажглась зеленая звездочка. Увеличиваясь и покачиваясь на фоне черных туч, она движется ближе и ближе к Алексею Громову. Сжав до хруста в суставах мокрый борт кунгаса, бригадир еле сдержал острое желание прыгнуть прямо в волны и поплыть навстречу подмигивающему зеленому светофору. Значит, заметили! Значит, судно развернулось и идет обратно! Ведь это зеленый отличительный огонь, горящий на правом крыле мостика.
Не в силах больше находиться в бездействии, Алексей схватил за воротники курток двух ближайших к нему рыбаков, стал их трясти, толкать, бить.
Сначала рыбаки качались от резких рывков, как тряпичные куклы, но вот он ощутил слабое сопротивление одного из них, и вдруг оживающий рыбак выругался. Алексей сам никогда не ругался, терпеть не мог ругающихся людей, но в такую минуту даже эти слова прозвучали в ушах бригадира нежной музыкой.
* * *Радист подал капитану Шапорину принятые с самолета ориентировочные координаты терпящих бедствие рыбаков и снова скрылся в радиорубке.
Склонившись над картой, Сергей Иванович нанес на ней маленькую точку и остро заточенным карандашом проложил к этой точке прямую линию. Затем измерил циркулем расстояние, отделяющее точку от местонахождения «Богатыря». Длина отрезка была не больше сантиметра, но фактически, в море, этот сантиметр растягивался на восемь миль. При таком волнении «Богатырь» сможет покрыть этот путь не меньше чем за час.
Отдав распоряжение вахтенному помощнику включить радиолокатор, капитан вышел в рулевую рубку. После ярко освещенной карты глаза не могли сразу адаптировать — привыкнуть к темноте, царящей в рулевой. Только через какое-то время стало заметнее лицо рулевого, подсвеченное мягким светом, льющимся от компаса.
— Курс триста сорок, — сказал капитан.
— Есть курс триста сорок, — откликнулся рулевой и повернул штурвал.
Капитан снял телефонную трубку прямой связи с машинным отделением.
— Вахтенный механик слушает, — зазвучал в трубке голос.
— Самолет обнаружил унесенных в море рыбаков, — сказал капитан. — Нельзя ли прибавить обороты? Иначе боюсь, что им наша помощь может не понадобиться.
— Ясно, товарищ капитан! Постараемся выжать все возможное.
Сергей Иванович повесил трубку и вышел на крыло мостика. Ураганный ветер ударил в лицо морской пеной. Покрытые белой кипящей пеной валы прыгали на палубу, бросались на лобовую переборку и, расколовшись об нее, вздымались вверх столбами водяной пыли.
Сергей Иванович отлично понимал, что снять с кунгаса рыбаков будет делом далеко не простым. Из-за тяжелой, заполнявшей трюмы соли качка «Богатыря» была настолько стремительной, что подойти к кунгасу вплотную нечего было и думать. Подать ему конец? Но и в том и в другом случае волна может ударить деревянную посудину о стальной борт «Богатыря» и разбить ее в щепки. А тогда гибель людей, сидящих в кунгасе, неминуема.
— Прямо по носу вижу какое-то суденышко — полагаю, кунгас с рыбаками, — доложил вахтенный помощник.
Сергей Иванович поднес к глазам ночной бинокль, но в белом пенном хаосе разглядеть ничего не удалось. Капитан подошел к выносному посту радиолокатора, — действительно, чуть правей курса «Богатыря» на экране плескалось изображение кунгаса.
— Дать сигнал «человек за бортом!» — скомандовал капитан. — Команде готовиться к спасательным работам! Подходить будем левым бортом!
Вахтенный матрос нажал кнопку, и по всему судну тревожно зазвонили звонки громкого боя.
— Команде готовиться к спасательным работам. Подходить будем левым бортом, — повторил команду капитана в микрофон судовой радиотрансляции вахтенный помощник.
Не прошло и минуты, как моряки заняли свои места согласно расписанию по тревогам. На мостике рядом с капитаном выросла фигура старпома и первого помощника; боцман с матросами потащили на левый борт штормтрап, кранцы, швартовные концы. На шлюпочной палубе у судового спасательного катера выстроилась команда спасателей.
Сергей Иванович поставил рукоятку машинного телеграфа на «малый ход» и снова стал пристально вглядываться в море. И как раз в этот момент услужливый вал подбросил почти на уровень мостика «Богатыря» кунгас, с которого Алексей Громов увидел проходящее мимо судно.
Сергей Иванович решил подойти к кунгасу подветренным бортом с расчетом перекрыть корпусом судна ветер и попытаться снять с кунгаса людей. Но море, видно, не хотело выпускать свою жертву. Огромные валы отбрасывали кунгас при малейшей попытке к нему приблизиться, а стоило «Богатырю» застопорить машину, как ветер мгновенно разворачивал судно носом к кунгасу, давая снова простор бушующей «Курилке».
Одна неудачная попытка, другая, третья… Напряжение у команды «Богатыря» достигло предела. Только капитан оставался внешне спокоен, хотя моряки отлично видели, как у «Старика» словно каменело лицо. Капитан принял отчаянное решение: снимать людей с кунгаса поодиночке. На каждом заходе, получив с «Богатыря» выброску, один из рыбаков должен, обвязавшись веревкой, прыгать в бушующее море. Не все будут вытащены на борт судна живыми. Кто-то захлебнется, кто разобьется о борт, но иного выхода нет.
Капитан вызвал на мостик боцмана. Боцман, как всегда, с полуслова понял своего капитана, так же как понял и то, что предложенный капитаном способ был единственно правильным: рискуя жизнью рыбаков, он и предоставлял каждому из них единственный шанс на спасение.
Описав очередную циркуляцию, «Богатырь» лег на четвертый заход. Широко расставив ноги, боцман и два матроса замерли с бросательными концами на лотовой площадке. Промаха быть не должно — один из трех должен попасть выброской в кунгас. На прошлом заходе судовой динамик объяснял рыбакам план их спасенья. Но мог ли динамик перекричать рев бушующей стихии? Услыхали ли его голос на кунгасе? Правда, план был повторен светосигнальным прибором, но на кунгасе могли не знать азбуки Морзе. Во всяком случае, нужно пробовать…
Но вдруг в луче судового прожектора кунгас как бы раздвоился. Капитан поднес к глазам бинокль: около кунгаса качался на зыби маленький буксирный катер.
* * *Бабушка Вера оказалась не только диспетчером-мотористом, но и отличным матросом. Не успел Софрон положить руль на борт, чтобы пройти как можно ближе к кунгасу, как бабушка Вера подала Алексею Громову буксир и стала быстро разматывать вьюшку с побежавшим в воду манильским канатом.
— Трави больше! — крикнул Софрон.
— Есть травить больше! — звонко отозвалась бабушка Вера. «Учит, — незлобно подумала она о Софроне. — Что же, бабушка Вера сама не знает, что на большой зыби нужен длинный буксир, чтобы амортизировать рывки буксируемого судна?»
По тому, как «Труженик» стал плохо слушаться руля, Софрон понял, что рыбаки закрепили канат и кунгас стал следовать за буксиром.
«Богатырь» догнал буксир и лег с ними на параллельный курс. Сергей Иванович понимал, что этот отважный маленький кораблик, вышедший в открытое море штормовой ночью спасать своих товарищей, спас от угрызения совести и его, капитана океанского судна. Снял с него гнет ответственности за возможную гибель сидящих на кунгасе рыбаков. То, что не смог сделать океанский грузовой теплоход, сделал этот верткий маленький катер.
Софрон решил, что капитан «Богатыря» подошел к нему, чтобы узнать о судьбе ребят.
— О ребятах не беспокойтесь! Ребята на берегу! — крикнул, поднеся к губам рупор, Софрон. Штормовое море поглотило голос шкипера.
— Гу-у-у… — только и донеслось на мостик «Богатыря».
У Сергея Ивановича сейчас не было мысли о ребятах. Ни одним помыслом он не отождествлял этот буксирный катерок с «Тружеником», на котором он утром отпустил в «Зарю Востока» Витю и Колю.
Пока позволяли глубины, «Богатырь» сопровождал «Труженика», потом дал прощальный гудок и повернул в открытое море.
Софрон понимал, что дальше идти рядом с ним «Богатырю» опасно. Уж кто-кто, а шкипер хорошо знал коварство западного побережья, его подводные рифы и скалы. Но когда огоньки «Богатыря» скрылись за горизонтом, шкиперу стало не по себе. Бабушка Вера, напевавшая до этого какие-то песенки, тоже вдруг примолкла.
