Марк Эгарт - Два товарища
Костя и Слава выбились из сил, когда, наконец, причалили. Вытащить лодку на берег у них не хватило сил. Они привязали ее к большому камню, повалились и тут же заснули как убитые.
Глава шестая
1Костя проснулся от холода. Волна хлестнула на берег и окатила его с ног до головы. Костя вскочил, отряхиваясь от воды, и разбудил товарища. Вдвоем они вытащили лодку на берег как можно дальше от воды и обложили крупными камнями, чтобы ее не смыло водой. Но это не удовлетворило Костю. Нужно замаскировать лодку: солдаты хватятся ее и наверное будут искать. Промокшие и продрогшие, мальчики начали собирать гальку, ломать ветки в кустарнике, росшем неподалеку, и маскировать лодку. Лишь к полудню они вернулись к себе в землянку.
Они развели огонь, высушили над огнем одежду, подкрепились краюшкой гостеприимного Михайлюка, запивая ее горячей водой, и под монотонный шум ветра разговаривали о том, как им быть и как жить дальше. Но сколько они ни толковали и ни думали, было ясно одно: сами они ничего не в состоянии сделать. Может быть, напрасно ушли они от Михайлюка? Слава считал, что напрасно. Но о вчерашней вылазке они не жалели. Все-таки повидали кое-что, спасли лодку и расквитались с солдатами, а главное — встретили Семенцова и знают, что он жив. Только бы вернулся к ним поскорее!
Карабин (это действительно оказался карабин, а не винтовка) Костя тщательно осмотрел, пожалел, что он без патронов, и поставил в угол землянки. Свой трофейный кинжал Слава несколько раз примерял на поясе и, налюбовавшись досыта, повесил у себя над изголовьем. Часы, увы, не шли: вероятно, в них проникла морская вода. Женские чулки, серебряные щипцы для сахара и серебряную же стопку, которую ночью не заметили, они положили на полку.
Слава переворошил бумаги в сумке и обнаружил среди них небольшую книжечку — румынско-русский словарь. Находка заинтересовала ребят. Они тут же решили заучить самые необходимые слова, как-то: «бросай оружие», «руки вверх», «сдавайся», «понимаете ли вы по-русски», «я не понимаю по-румынски» и т. д.
Учение подвигалось туго. Оба хотели спать и сильно устали после всех приключений вчерашнего дня и ночи. Они улеглись спозаранку, разрешив себе на этот раз не стоять ночной вахты.
На следующий день, едва стемнело, мальчики услышали подозрительный шорох: кто-то шел неподалеку. Костя осторожно раздвинул ветви дикого орешника, плотно закрывающие вход в землянку, но было темно, он ничего не видел. Шаги между тем приближались, уже слышались голоса. Что, если это солдаты, напавшие на их след? Костя схватил карабин, Слава — кинжал, оба стали у входа, готовые защищать себя и свой дом.
Людей, судя по голосам, было двое. Они то удалялись, то приближались. Похоже было, что они блуждали или искали кого-то. Слава свободной рукой стиснул руку товарища, словно хотел попрощаться.
— Не дрейфь! — шепнул Костя, хотя знал, что Слава не трусит.
Вдруг знакомый голос произнес совсем близко:
— Куда они подевались, чертенята?
Это был голос Семенцова.
Обрадованные мальчики живо раскидали ветви маскировки и выбежали из землянки.
— Стой! Кто идет? — настороженно крикнул Семенцов.
— Свои! — ответили в один голос Костя и Слава.
— А мы вас ищем! — весело откликнулся Семенцов. — Где вы пропадали? И лодки нет… — В темноте послышались быстрые шаги и дыхание Семенцова.
Спустя минуту все находились в землянке. Слава принялся разжигать огонь в очаге.
— Ай, молодцы! — похвалил Семенцов, оглядывая низенькую, тесную землянку, в которой четыре человека едва смогли поместиться, и узкий вход, который Костя завалил ветками. — Век бы нам не найти!
Его спутник, тоже моряк, в одной тельняшке, флотских форменных брюках и с забинтованной правой рукой, рослый и голубоглазый, удивленно переводил взгляд с Кости на Славу. На его губах появилась улыбка.
— Форменный блиндаж… И камбуз… Ухватистые ребята!
Вскоре зашумел чугунок над огнем, мальчики достали остатки мамалыги, Семенцов — копченую кефаль и хлеб, гости подкрепились и свернули самокрутки, а мальчики объявили, что будут нести вахту.
— Ночная вахта у нас обязательна! — пояснил Костя, адресуясь больше к незнакомому гостю.
— Да вы, никак, моряки! — воскликнул тот. Усталое, суровое лицо его будто раскрылось, холодный, настороженный взгляд посветлел. Он притянул Костю к себе здоровой рукой, спросил: — А Гитлера, салага, боишься?
— Пускай он боится!
— Верно, браток, что верно, то верно!
Тут Костя и Слава не удержались и рассказали о своих приключениях, показали свои трофеи: карабин, кинжал, полевую сумку — и угостили моряков вином из трофейной баклажки.
— Ай, орлы! Ай, ловко! — повторял Семенцов. Он хлебнул из баклажки, передал ее своему спутнику. — Но за лодку башку оторву, лодку не смей! Нам она сейчас во как нужна!
Из его слов ребята поняли, что предполагается переправить группу раненых моряков на остров и устроить где-то поблизости. Где именно, Семенцов не сказал, а спросить ребята не решились. Этот человек с каждой встречей представлялся им все более удивительным, замечательным и непонятным. Где он пропадал столько времени? Что делал два дня назад в городе, вырядившись нищим? Как отыскал раненых моряков?
Семенцов глубоко затянулся дымом самокрутки, посмотрел на Микешина (так звали его спутника), сказал:
— С часок оторвем, а? И за дело!
Он устроился на полу землянки и сразу уснул. А Микешин продолжал сидеть, поддерживая здоровой рукой раненую, смотрел на потухающие угли в очаге, и его глаза опять казались мальчикам холодными, суровыми.
Ровно через час Семенцов проснулся и полез вон из землянки. За ним — Микешин, а за Микешиным — Костя и Слава. Было, должно быть, около полуночи, когда они добрались до берега. Мальчики отыскали замаскированную лодку и помогли спустить ее на воду. Несколько минут они слышали осторожное поскрипывание уключин, потом все стихло. Лодка будто растворилась в ночной темноте.
Приказ Семенцова гласил: к вечеру быть на берегу Казанки и ждать! Пройти вверх по течению до места, где растет старый дуплистый осокорь. Там их встретят. И больше ни слова.
Весь следующий день Костя и Слава находились в волнении. Они терялись в догадках. Кто их встретит? Удастся ли благополучно доставить раненых? Где их устроят? Товарищи предупредили Семенцова о вражеском катере, о дозорном посте на мысе Хамелеон. Вместо ответа Семенцов потрепал Костю по голове. Конечно, он знал об этом…
Задолго до срока Костя и Слава отправились в путь. Осокори попадались часто вдоль Казанки, а дуплистый удалось отыскать, лишь когда начало темнеть. Здесь ребят ждала первая неожиданность. Под осокорем сидела Настя Познахирко. Она с отцом и братом, оказывается, живет поблизости. Епифан Кондратьевич ушел вместе с Семенцовым, а Борька с простреленной ногой лежит в хате.
Расспросы пришлось отложить. С минуты на минуту должна была показаться лодка. Слава первый услышал едва внятный звук. Раздвинув камыши, они разглядели в темноте пятно, медленно двигающееся вверх по течению.
— Право руля! — послышался негромкий голос.
Пятно повернулось к берегу.
Двух раненых вынесли из лодки на руках, остальные сами выбрались, кто прихрамывая, кто придерживая раненую руку. Семенцов и Епифан Кондратьевич Познахирко переносили тяжелораненых и устраивали их на ложе из травы, приготовленном Настей. Самой Насте поручили проводить тех, кто способен был ходить, на хутор. А Костя с Славой дежурили возле лежащих.
Один из них тихо стонал. Слава напоил его водой из чугунка, который прихватил с собой, и услышал:
— Спасибо, браток… а наши где?
— Здесь, здесь, скоро все здесь будут! — ответил Слава, хотя в душе не был уверен в этом. Семенцов и Познахирко отправились во второй рейс и вряд ли успеют вернуться до света.
Уже начинало сереть, предутренний туман пал на море, когда снова послышался скрип уключин. Только старый лоцман мог решиться провести лодку в такой туман по изрезанному отмелями руслу Казанки. Лодка причалила. Одна за другой появлялись из туманной мглы фигуры людей. Вдруг Слава услышал голос, спрашивавший кого-то:
— Все? Тогда пошли…
Это был голос его отца.
2В нескольких километрах от острова, вверх по течению Казанки, в чаще разросшегося орешника находился хутор, о котором когда-то хорошо знали если не в городе, то в окрестных деревнях.
Слава у хутора была недобрая. Недобрые, скаредные люди жили там, у них и воды нельзя было допроситься. Оттого и прозвали хутор Недайвода. Жили здесь за семью замками, отгородись от всего света высоким тыном, крепкими воротами, злыми псами. В революцию хутор начал хиреть, а в пору коллективизации и вовсе обезлюдел. Но слава худая за ним осталась. Кто говорил, что зарезали сыновья батьку, старого Полищука, не хотевшего делиться с ними нажитым добром, а мать выгнали побираться, кто слышал, будто перерезали друг дружку Полищуки из-за этого самого проклятого добра, а хутор спалили, а старые люди говорили, что был Полищук иудой, служил гетману и немцам, зато и проклято его добро и весь род его… Точно известно было одно: темной ночью занялся хутор со всех сторон и сгорел.
