Валентина Ососкова - Семнадцать мгновений летнего дня
– Почему? – простодушно спросила Лиза.
– Потому, – отрезал Бондарев, снова оживляясь – но оживляясь по-прежнему в весьма мрачном расположении духа. – Идите, пионеры. И больше не лезьте не в своё дело!
Он пинком распахнул дверь обратно. Я шёпотом окликнул Саню и, пожав плечами, вышел. Следом покинула квартиру Лизка, а Шумахеру достался уже ускоряющий толчок меж лопаток мрачного хозяина. Дверь снова захлопнулась перед нашим носом, грозно щёлкнул замок, и мы остались на лестничной клетке одни.
Словно очнувшись от тревожного сна, я оглядел своих товарищей и удивлённо спросил:
– Эй, вы чего?
Хмуро-упрямая Лизка прижимала к себе свёрток с ножом, а у Шумахера из кармана торчало что-то маленькое, металлическое, но совсем непонятное.
– Лиз, мы же пришли вернуть ему НРС, – напомнил я на всякий случай.
– Он сам сказал, что он его выбросил! – отрезала Лизка столь воинственно, что я вынужден был отступиться.
– А у тебя что, Сань?
– А тебя не касается, Холин, – сверкнул сколотым зубом Шумахер.
– Са-ань… ты чего у него спёр? – прямо спросил я.
– Дома покажу, – невозмутимо отозвался мой друг, потирая меж лопатками. – Идёмте, идёмте, а то не дай Бог выйдет нас прогонять… Знаешь, какая рука у него тяжёлая?
Я не стал спорить, призвал на помощь всё своё терпение и послушно отправился следом за этими двумя авантюристами. Рано или поздно они мне всё объяснят, я очень на это надеялся – и не ошибся.
Крохотная Санина комната, в которую только-только помещались кровать, компьютер на расширенном методом «доска половая, широкая» подоконнике, электрочайник на стенном шкафу и комплект из двух гостей с хозяином, уже стала нашей своеобразной штаб-квартирой. Здесь мы рассказали Шумахеру о ноже, здесь обсуждали их с Лизой поездку в Москву…
Усевшись на кровать, я выжидающе посмотрел на своих авантюристов, безмолвно требуя объяснений. На самом деле я вовсе не хотел быть таким занудой – наоборот, мне бы на пару с Лизкой что учудить! – но ниша такого «чудилы» была прочно занята Шумахером, и я тут был бессилен что-либо изменить.
Лиза тут же уселась рядышком со мной, всем своим видом показывая, что она тут не причём и ничего и не скрывала… Саня тоже не стал ломаться, как красна девица, и тут же достал из кармана «находку». Я разглядывал её с полминуты, потом с сомнением произнёс:
– Это что, начинка от НРС?
– Сейчас проверим! – тут же зашуршала пакетом Лизка.
– С патроном, – Шумахер улыбнулся своей знаменитой щербатой улыбкой. – Ей-Богу, глянь сам – но это точно оно!
Я принял маленькое устройство в руки, повертел, потрогал пальцем жёлтый латунный кругляш патронного «дна», потом взял у Лизы нож и аккуратно вставил «вкладыш» внутрь. Подошло точь-в-точь, что и не удивляло. Другой вопрос, что теперь делать и зачем нам это… Но, честное слово, я к этому моменту приобрёл такое странное душевное состояние, что совершенно спокойно уже относился к факту, что с каждым нашим действием ситуация только запутывается, а все разгадки чреваты загадками ещё более изощрёнными.
Саня сам толком не понял, зачем взял – «не украл, а позаимствовал ненадолго!» – стреляющую начинку НРС у Бондарева. Сказал, увидел на тумбочке рядом с ножнами из такого же пластика, что и рукоять ножа, вспомнил фотографии из интернета, и рука сама дёрнулась взять.
– Ну я же говорил, что жахну из него, – немного виновато резюмировал он, присаживаясь рядом с Лизой. – А тут… такой шанс. Да всё равно же нам разбираться с этим Бондаревым ещё сколько! А я стрельну быстренько и верну, он и не заметит…
– Не заметит пробитый капсюль гильзы? Или вовсе её отсутствие? – хмыкнул я.
Шумахер пожал плечами и забрал у меня нож. Когда ситуация доходит до абсурда, лучший способ закончить разговор – это пожать плечами и промолчать. В девяноста процентах случаев у собеседника не найдётся, что сказать в ответ на такое.
Впрочем, зря мы переживали – наша история, как наконец-то отпущенная пружина, стремительно раскручивалась и летела вперёд, пусть в тот момент мы этого ещё не замечали.
Глава 11. Призраки, слёзы, путешествие в ночь
Мы забрались на последний этаж «недоскрёба» и, устроившись на краю, запыхавшиеся, пыльные, глядели на городские крыши. Те островами плыли среди колыхающегося зелёного океана, выравниваясь к пригороду, где их строили по строгим планам, а ближе к центру стояли как попало, вдоль косых, петляющих улиц, зарождённых задолго до строительства там первых «сталинок». Над всей этой панорамой плыло ярко-красное, удивительное и немного тревожное солнце, задевая краем самые высокие здания.
Где-то за нашими спинами довольно курлыкали голуби, избравшими своими домом верхние этажи «недоскрёба». Саня придерживал за плечо Лизку, которая свешивалась вперёд, разглядывая пустырь, по которому игрушечными фигурками носились играющие в мяч пацаны. Я сидел, откинувшись назад, и болтал ногами – душа, чувствуя внизу бездну, приятно щекотала пятки. День был солнечный, по-настоящему летний, не чета недавнему наводнению…
Разговор снова сполз на тему ножа и Бондарева, и только тут я вспомнил, что так и не отзвонился Андрею насчёт результата нашего вчерашнего визита, о чём сразу же и сообщил друзьям.
– Ну, сейчас звонить и говорить о вчерашнем как-то… – Лизка поморщилась. – Ну, неловко, да? О! Гляньте, какой гол!
Саня зевнул и привычным движением потянул Лизку на себя, не давая свалиться.
– Ну, тогда можно ещё раз сходить и отзвониться уже по поводу обоих «визитов», – предложил он лениво. – Только не прямо сейчас… Или просто сказать, как будто мы не вчера ходили, а сегодня. Что проще.
Шумахер никогда не заморачивался этическими проблемами бытовой лжи, а вот я так не мог.
Перед глазами снова встал образ Бондарева – неухоженного, непонятного, вызывающего тревогу. Что-то с ним было не так, и я силился понять, что именно. Ну мало ли одиноких мужиков на свете со своими тараканами и скелетами в шкафу? Но нет, в Бондареве было что-то совсем неправильное, плохое – не в том смысле плохое, что он человек нехороший, а наоборот, как будто человек-то он надёжный, правильный , но сейчас почему-то не хочет быть собой.
Я окончательно запутался и не сразу расслышал, что Саня что-то говорит, зацепил только самый конец фразы:
– … не нравится мне это.
– Что не нравится? – автоматически переспросил я.
– Всё, – вздохнул Саня. – В этой истории – абсолютно всё. Это нереально как-то: была война, а мы о ней вообще ничего не знаем, по соседству с нами живут её ветераны, а если не знаешь этого – то и не догадаешься… Ну вот девятого мая, например, сразу видно, кто ветеран! А тут…
– И что предлагаешь?
Саня, который только что призывал подождать или вообще никуда не ходить, сплюнул вниз, покосился на Лизу, подумал немного и предложил:
– Навестим его ещё раз, что ли? В лоб спросим, что случилось.
– Поддерживаю! – тут же отозвалась Лизка.
– Ну, если у нас демократия, то мой голос уже ни на что не влияет, – хмыкнул я. – А если абсолютная монархия…
– То кто король? – тут же заинтересовалась Лиза.
– Королева, как в Британии, – пошутил я, балансируя на тонком краю между издёвкой и подначкой. Лизка поняла, вспыхнула, а вот Саня только пожал плечами:
– Так идём?
– Идём… – я аккуратно задвинулся вглубь и только там встал, придерживаясь за стену. Сидеть – не страшно. А вот вставать… как-то не по себе, особенно когда ветер в спину толкает.
Спускались мы ещё дольше, чем забирались наверх. Туда – знай себе карабкайся, подсаживай Лизку, а вот вниз то ли спрыгивать надо, то ли медленно и аккуратно слезать. Понимаю я кошек, которые на дереве орут: «Снимяу-ути меняу-у-а!»
Впрочем, наш спуск завершился благополучно, если не считать пары ссадин – а кто их считает? – и того, что Лизка подвернула ногу и полдороги хромала, но при этом даже не открыла рта, чтобы пожаловаться. Вот это я понимаю – мужик. Да у меня тогда половина одноклассников – бабы, что бы они там в штанах ни прятали.
Пока мы дошли до Бондарева, мне дважды звонили родители. Первый раз я не услышал, а второй проигнорировал, рассудив, что сейчас есть дела поважнее, а мама если что вечером по скайпу вызовет. Если, конечно, ей и впрямь я вдруг понадобился, а не так, исполнить родительский долг, узнать, как у сына дела и что он на ужин кушал…
Поднимаясь на второй этаж, я обернулся к Лизе с Саней с вопросом, что говорить-то будем, зачем пришли. Вопрос был не праздный, я и честно-то на него ответить не мог, не то что «официально». Ну а какие были причины, что мы сюда сорвались, кроме неоформленных, неясных чувств, что что-то не так, и желания разобраться, что именно? Саня призадумался и остановился, Лизка по инерции преодолела ещё пару ступенек, но потом задумалась и она. Так и мы и стояли где-то между двумя этажами, ближе ко второму. Глядели друг на друга и думали.
