Эдуард Веркин - Челюсти – гроза округи. Секреты настоящей рыбалки
Забрасывать подобную снасть Витька не решился, опасаясь, что фольга от удара об воду может и соскочить. Он стравил с катушки метр лески и осторожно опустил блесну за борт. Блесна пошла ко дну. Леска принялась медленно сматываться с катушки.
Витька отсчитал приблизительно метров восемь и поставил катушку на тормоз. Затем вспомнил, как однажды с дедом на зимней рыбалке они ловили окуней. Окуней ловить было просто – достаточно лишь поднимать и опускать удочку, и окуни сажались на крючки только так – один за одним. И сейчас Витька начал действовать, как на той зимней рыбалке – опускал кончик удилища к воде, делал паузу, затем поднимал его на полметра и постукивал по рукоятке. Ничего не происходило.
Витька не сдавался. Он тряс удилище, водил им в разные стороны, подматывал леску, подтравливал ее побольше. Старина Ник не клевал.
Через час Витька устал и положил спиннинг на доски. Снова хотелось есть. И еще спать. Витька решил сплавать до дому и хорошенько позавтракать. Он взялся за весла, вздохнул, и плот сдвинулся с места. Удилище сорвалось и упало в воду.
– Черт! – Витька стал разворачиваться.
Пенопластовая рукоятка пока удерживала снасть на поверхности, однако в полую сердцевину стремительно затекала вода, и спиннинг начинал медленно тонуть. Витька поступил решительно – он перевалился с камеры в воду и нырнул вслед за удилищем.
Он догнал его на глубине метра в полтора, перехватил рукоятку и потянулся вверх. Но совершенно для него неожиданно удилище рвануло вниз и даже потащило за собой самого Витьку. Витька испугался. Воздух в легких заканчивался, а он продолжал погружаться вместе со спиннингом. Когда заломило в ушах, Витька собрался уже бросить удилище, но потом вспомнил, что на катушке лески метров семьдесят, не меньше. Витька перещелкнул тормоз и рванулся вверх, к свету.
Он всплыл метрах в пяти от плота. Отдышался. Леска с катушки продолжала стремительно сматываться. Витька попытался притормозить катушку пальцем, но не получилось. Сжав сильнее рукоятку спиннинга, Витька поплыл к плоту.
Добравшись до плота, первым делом Витька застопорил уходящую в глубину леску, привязав ее к доске и не забыв подложить тряпочку – чтобы не перетерлась. Леска задрожала, плот сдвинулся и поплыл в сторону белой коряги, Витька еле-еле успел на него выбраться.
– Есть! – сказал он шепотом, боясь сглазить удачу. – Есть!
Плот набирал скорость. Леска пружинила, но не рвалась. Впрочем, за леску Витька не беспокоился – она могла свободно выдержать сома. Не беспокоился Витька и за плот – он был достаточно прочный и плавучий, навряд ли у щуки, даже самой большой и сильной, хватит сил утащить на дно целый плот. А вот в том, что она вволю покатает его по озеру, Витька не сомневался. Поэтому он расположился поудобнее и стал ждать.
Возле белой коряги щука остановилась. Тогда, чтобы не дать ей отдохнуть, Витька подергал за леску, и щука тут же пришла в движение. На этот раз она двинулась к протоке. Витька спокойно сидел на плоту и, чтобы утомить щуку посильнее, опустил в воду ноги и весла. Скорость снизилась. Витька пожалел, что они не придумали своему плоту якорь – сейчас бы забросил его на берег и все. Но якоря не было.
Вдруг плот остановился, и Витька увидел, что леска провисла. Он подхватил ее рукой и подергал. Леска выходила из воды совершенно свободно, и Витька даже испугался, не перегрызла ли ее щука. Но тут произошло то, что сразу рассеяло его сомнения, – поверхность озера вдруг вспенилась, и щука выскочила из воды, бешено тряся головой и изгибаясь в разные стороны.
– Ух ты! – вырвалось у Витьки. – «Свечку» сделала!
Только теперь Витька понял, какая она была громадная. Ему показалось, что в обхвате щука даже толще, чем он сам, а в длину-то уж наверняка больше.
– Крокодил настоящий, – прошептал Витька.
Перед тем, как щука обрушилась в воду, Витька заметил торчащий из верхней челюсти крючок с обрывками фольги. Это было хорошо. Это означало, что перегрызть леску у щуки не получится, что попалась она прочно.
Волной от всплеска Витьку чуть не смыло с плота. Тут же леска натянулась снова, и плот двинулся к пляжу. Витьке пришлось изрядно поработать веслами, чтобы не сесть на мель. Садиться на мель было ни к чему – щуку надо как следует измотать на просторе, чтобы потом ее можно было свободно вытащить на берег. Вернее, к берегу.
Щука же, как назло, продвигалась по самым неудобным для Витьки местам. То снова возле белой коряги, то возле самого сежня, то под крутым восточным берегом. Витьке приходилось работать то веслами, то шестом, чтобы плот не зацепился за что-нибудь, чтобы не пропоролись камеры, чтобы на мель не наткнуться. Скоро Витька почувствовал, что устал. Болели руки, плечи и почему-то поясница. Впрочем, щука тоже устала. Она сделала еще две «свечки», три раза всплывала на поверхность и резко уходила в глубину, пытаясь оторваться.
Потом щука остановилась.
Витька подождал немного и стал выбирать леску.
Глава 14 Жарить – не жарить?
Генка проснулся. Витька заглядывал в окно и улыбался.
– Вставайте, граф, рассвет уже полощется, – засмеялся Витька. – Если же по-нашему говорить, то хорош дрыхнуть – давай вставай!
– Чего? – Генка потер глаза. – Ты где был?
– Где! – хмыкнул Витька. – Пока ваше величество тут предавалось сладкой неге, я встал и все сделал.
– Что сделал? – не понял со сна Генка.
– Что-что, все! Поймал я его!
– Кого?
– Ты чего тормозишь-то, Ген? Кого-кого, его! Старого Ника! Щуку!
Генка выскочил из койки и сразу же скривился – рука до сих пор болела.
– Врешь! – Генка схватил здоровой рукой Витьку за рукав. – Врешь ведь!
– А чего мне врать? – Витька осторожно высвободился. – Чего мне врать – иди сам посмотри. Я его на пляже привязал, на отмели.
– И посмотрю! – Генка не вытерпел, выскочил прямо в окно и рванул к озеру.
Витька не спешил – он заглянул на кухню, набрал пирожков, налил в бутылку молока и двинул вслед за Генкой. Он неторопливо шел, с чувством выполненного долга, жевал пирожки и запивал их молоком.
Блаженствовал.
Генка сидел на берегу и смотрел в воду. Щука шевелилась на линии песка. Ее спина торчала из воды и уже подсыхала на солнце. Чтобы кожа не высыхала, Генка зачерпывал ладонью воду и поливал щучью спину.
– Зачем ты ее поливаешь? – спросил Витька.
– А как же иначе-то? – Генка посмотрел на Витьку. – Сдохнет еще. Он и так еле живой, ты его измотал как стельку.
– Ты же все равно эту щуку в уху собирался. Чего же тогда ее спасаешь?
– Не знаю. Жалко как-то. Большая такая – и в уху…
Витька присел на песок рядом с Генкой. Щука шевелилась на отмели, перебирала обломанными от старости плавниками, вращала красноватыми глазами. Разевала от усталости пасть.
– А кольцо? – Витька кивнул на щуку. – Кольцо есть?
– Есть. Только я его боюсь смотреть. Еще возьмет, да и цапнет. Потом кишков не соберешь. Или без руки останешься.
– Это точно. Интересно, сколько в ней весу?
Генка измерил глазом щуку, посчитал в уме.
– Я думаю, около двухсот килограммов. Не меньше. Это рекордная щука. Такую еще никогда не ловили. Можно в Книгу рекордов Гиннесса попасть.
– Ты же из нее уху собирался варить, – снова напомнил Витька. – А можно сделать фаршированную щуку.
Генка покачал головой.
– Она наверняка невкусная, – сказал Генка. – Старые щуки все невкусные. Жесткие и воняют тиной. А у нашей тина аж на спине проросла! Так что есть ее нельзя совсем. Ни с чесноком, ни с луком. К тому же это историческая щука. Давай кольцо-то посмотрим?
– Давай.
Они полезли в воду. Генка зашел с правого щучьего бока, Витька – с левого. Щука вяло зашевелилась и ударила хвостом. Витька стукнул ее кулаком по голове, щука послушно замерла. В воде заблестела крупная, с копейку, чешуя.
– Нормально, – сказал Генка. – Чешуя – как броня…
– Да уж…
Витька присел возле головы щуки и осторожно взялся за продетое в жаберную кость кольцо. Щука дернула челюстями.
– Тут что-то написано, – сказал Витька. – Сейчас протру.
Витька набрал в пригоршню песка и протер кольцо. На металл тут же попал солнечный лучик и отразился на водной поверхности.
– Тут написано… – прищурился Витька. – Буквы какие-то… С.Е.И.В.К. Что такое С.Е.И.В.К.?
– Не знаю, – Генка выдал щуке щелбан. – Но где-то я это слышал уже…
– И цифры тут, – Витька постучал ногтем по кольцу. – 1825.
Генка слез со щучьей спины и выбрался на берег.
– 1825 – это год, – сказал задумчиво Генка. – Год восстания декабристов. И еще в 1825 году нашим царем стал… – Генка принялся считать по пальцам. – Николай I. Значит, это другая щука. В смысле, не такая же, которую поймал тот самый мужик, что не брился. Ту щуку, кажется, Екатерина Вторая выпустила. Наша помоложе. Но все равно мы, друг мой Витька, прославились. Так что эту щуку мы есть не должны…
– Вспомнил! – воскликнул Витька. – Я вспомнил, что такое С.Е.И.В.К. Это Собственная Его Императорского Величества Канцелярия[45]. Наша щука – на самом деле царская щука! Точнее, императорская!
