Дианна Джонс - Дом с характером
— Славная собачка, — сказали ей по пути несколько человек.
— Ха! — сказала Чармейн Потеряшке. — Много они знают!
Она оказалась на Королевской площади, как раз когда большие часы загудели, собравшись отбивать полчаса. Чармейн стало приятно. Но когда она стала под бой часов переходить площадь, ей уже было не так приятно — и, кстати, уже далеко не жарко. Она замерзла и чувствовала себя маленькой и никчемной. Ей пришло в голову, что приходить сюда было глупо. Она повела себя как дурочка. Здесь на нее только посмотрят — и отправят обратно. Особенно ее подкосило сверкание золотой кровли. Чармейн даже обрадовалась, когда язычок Потеряшки опять лизнул ее в подбородок. Ступив на крыльцо у парадной двери Королевской резиденции, она так распереживалась, что едва не повернулась и не убежала прочь.
Но Чармейн твердо сказала себе, что именно этого и хотела. Хотя сейчас я и не уверена, что так уж этого хочу, подумала она. К тому же всем известно, да-да, что эта кровля — всего-навсего жесть, которую заколдовали, чтобы она выглядела как золото, — добавила она про себя, после чего взялась за огромный позолоченный дверной молоток и отважно постучала им по двери. Тут колени пригрозили, что сейчас подогнутся, и Чармейн подумала, не стоит ли и в самом деле убежать. Она стояла, вся дрожа и изо всех сил прижав к себе Потеряшку.
Дверь открыл старенький-старенький слуга. Дворецкий, наверное, подумала Чармейн, пытаясь вспомнить, где она его уже видела. Наверное, встречала на улице по пути в школу, решила она.
— Э-э-м-м… — сказала она. — Меня зовут Чармейн Бейкер. Король написал мне письмо… — Она перехватила Потеряшку одной рукой, чтобы второй достать письмо из кармана, но не успела его вытащить, как старенький дворецкий распахнул дверь и отступил в сторону.
— Прошу вас, входите, мисс Шарман, — произнес он дребезжащим старческим голоском. — Его величество ждет вас.
И вот Чармейн словно бы со стороны наблюдала, как входит в Королевскую резиденцию, пошатываясь не меньше старенького дворецкого. Дворецкий так согнулся под бременем лет, что, когда Чармейн пошатываясь шагнула за порог, его лицо оказалось вровень с мордочкой Потеряшки.
Он остановил Чармейн дрожащей старческой рукой:
— Прошу вас, мисс, держите собачку покрепче. Нехорошо, если она убежит и потеряется.
Чармейн услышала собственную скороговорку:
— Ах, я так рассчитывала, что ее можно будет принести, я уверена, что она ни на шаг от меня не отойдет, понимаете, она ни за что не хотела остаться, вот мне и пришлось ее взять и нести всю дорогу, иначе я бы…
— Очень хорошо, мисс, — сказал дворецкий, с усилием закрывая тяжелую дверь. — Его величество — большой любитель собак. Более того, его несколько раз кусали, когда он пытался подружиться с… по правде говоря, мисс, у нашего повара из Раджпухта есть пес, которого никак нельзя назвать миролюбивым созданием. Известно, что он убивает других собак, если им случается нарушить границы его территории.
— Какой ужас, — слабым голосом произнесла Чармейн.
— Вот именно, — сказал старенький дворецкий. — Прошу вас, мисс, идите, пожалуйста, за мной.
Следуя за дворецким по широкому каменному коридору, Чармейн так крепко прижала Потеряшку к себе, что та заерзала. В резиденции было холодно и довольно темно. Чармейн даже удивилась: здесь не было никаких украшений и почти никаких следов царственной роскоши, если не считать двух-трех больших коричневых картин в потускневших золоченых рамах. На стенах то и дело попадались бледные прямоугольники — там, где раньше висели картины, — но Чармейн страшно разволновалась и поэтому не стала думать о том, куда они подевались. С каждым шагом она все больше зябла и становилась все тоньше и ничтожнее, пока не почувствовала, что стала малюсенькая, как Потеряшка.
Дворецкий остановился и со скрипом отворил массивную квадратную дубовую дверь.
— Ваше величество, мисс Шарман Бейкер, — объявил он. — И собака.
После чего уковылял прочь.
Чармейн взяла себя в руки и проковыляла в комнату. Кажется, трясучка у дворецкого заразная, подумала она и даже не отважилась на реверанс, испугавшись, что ноги у нее подкосятся.
Комната оказалась огромной библиотекой. В обе стороны тянулись мрачные коричневые стеллажи. Запах старых книг, который Чармейн вообще-то любила, валил с ног. Прямо перед ней стоял огромный дубовый стол, загроможденный стопками книг и кипами пожелтелых от времени бумаг; на ближнем краю бумаги были поновее и побелее. По эту сторону стола стояло три больших резных кресла вокруг переносной угольной жаровни в виде крошечной железной корзинки. Корзинка стояла на чем-то вроде железного столика, а столик — на истертом чуть ли не до дыр ковре. В двух из трех кресел сидела пожилая пара. Старик был крупный, с ухоженной седой бородой и (это выяснилось, когда Чармейн отважилась взглянуть ему в лицо) добрыми выцветшими голубыми глазами, окруженными сетью морщинок. Чармейн сразу поняла, что это, наверное, и есть король.
— Подойдите, милочка, — пригласил он, — и садитесь. Посадите собачку поближе к огню.
Чармейн снова взяла себя в руки и сделала так, как велел король. К ее облегчению, Потеряшка, судя по всему, сообразила, что здесь надо вести себя примерно. Она солидно уселась на ковер и вежливо помахала хвостиком. Чармейн пристроилась на краешке резного кресла и дрожала с ног до головы.
— Позвольте представить вам мою дочь, — сказал король. — Принцесса Хильда.
Принцесса Хильда была тоже старенькая. Если бы Чармейн не знала, что она дочь короля, то решила бы, что они с королем ровесники. Главное отличие между ними состояло в том, что принцесса выглядела в два раза царственнее короля. Она была крупная, в отца, с очень аккуратной серо-стальной прической и в твидовом костюме — таком простом и такого скучного твидового цвета, что Чармейн сразу поняла: это очень аристократический костюм. Единственным ее украшением было массивное кольцо на старческой руке со взбухшими венами.
— Какая прелестная собачка, — твердо и безапелляционно постановила принцесса. — Как ее зовут?
— Потеряшка, ваше высочество, — выдавила Чармейн.
— Давно ли она у вас? — спросила принцесса.
Чармейн сообразила, что принцесса беседует с ней, чтобы успокоить, и от этого разволновалась еще сильнее.
— Нет… э-м-м… то есть… — промямлила она. — Дело в том, что она бродячая. Ну… это… дедушка Вильям так говорит. Наверное, она у него недавно, потому что он даже не знал, что она… э-м-м… су… ой, в смысле, девочка. Вильям Норланд, вы его, наверное, знаете. Чародей.
На это король с принцессой хором сказали «О!» — а король спросил:
— Надо полагать, вы родственница чародею Норланду, милочка?
— Он наш большой друг, — добавила принцесса.
— Я… м-м… вообще-то он двоюродный дедушка моей тетушки Семпронии, — призналась Чармейн.
Почему-то обстановка после этого стала гораздо теплее. Король с явным интересом спросил:
— Полагаю, вы не знаете, как сейчас чувствует себя чародей Норланд?
Чармейн помотала головой:
— К сожалению, нет, ваше величество, но, когда эльфы его забирали, он выглядел просто ужасно.
— Неудивительно, — заявила принцесса Хильда. — Бедный Вильям. А теперь, мисс Бейкер…
— А… а… пожалуйста, называйте меня Чармейн, — пролепетала Чармейн.
— Очень хорошо, — снизошла принцесса. — Нам пора перейти к делу, дитя мое, поскольку вскоре я должна покинуть вас, чтобы встретить гостью.
— Моя дочь уделит вам около часа, — сказал король, — и объяснит, чем мы заняты в библиотеке и как вы поможете нам наилучшим образом. Дело в том, что по вашему почерку мы заключили, что вы довольно молоды и, видимо, по этой причине не обладаете достаточным опытом. — Он наградил Чармейн неотразимой улыбкой. — Мы так признательны вам за то, что вы предложили нам помощь, милочка. Никому и в голову не приходило, что нам надо помочь.
Чармейн почувствовала, как к щекам приливает жар. Она понимала, что позорно краснеет.
— Рада служить, ваше… — с усилием пробормотала она.
— Пододвиньте кресло к столу, — перебила ее принцесса Хильда, — и приступим к работе.
Когда Чармейн поднялась и потащила тяжелое кресло по ковру, король предупредительно заметил:
— Надеемся, вам не будет слишком жарко у самого огня. Пусть сейчас и лето, но мы, старики, вечно мерзнем.
Чармейн по-прежнему бил холодный озноб.
— Ничуть, сир, — отозвалась она.
— По крайней мере Потеряшка очень довольна, — сказал король, показывая на собачку узловатым пальцем.
Потеряшка перекатилась на спину, болтая в воздухе всеми четырьмя лапками, и купалась в волнах тепла от жаровни. Ей явно было куда веселее, чем Чармейн.
— За работу, отец, — сурово приказала принцесса Хильда. Она взяла очки, висевшие на цепочке на шее, и поместила их на аристократический нос. Король взял пенсне. Чармейн взяла собственные очки. Если бы она так не нервничала, то захихикала бы от такого зрелища.
