Ренсом Риггз - Библиотека душ
Я рискнул предположить:
— Они продают… себя?
— Попал в самую точку, — мрачно отозвался Эддисон.
— А это — плохо? — снова попытался угадать я.
— Да, — сказал Эддисон резко. — Это запрещено во всем странном мире, и не без основания.
— Странность — это священный дар, — добавила Эмма. — Продавать ее, значит опошлять все то самое особенное, что в нас есть.
Это звучало так, словно она повторяет заученную фразу, которую ей твердили с самых ранних лет.
— А, — ответил я. — Понятно.
— Но ты не уверен, — уточнил Эддисон.
— Ну, наверное, я не понимаю, что в этом такого плохого. Если мне нужны услуги невидимого человека, а невидимому человеку нужны деньги, почему бы нам не обменяться?
— Но ты очень порядочный человек, и это отличает тебя от девяноста девяти процентов человечества, — возразила Эмма. — Что если плохой человек, или даже человек с уровнем морали ниже среднего захочет воспользоваться услугами невидимого странного?
— Невидимый странный должен сказать «нет».
— Но вещи не всегда только черные или белые, — ответила Эмма, — и торговля собой постепенно сбивает твой моральный компас. Довольно скоро ты станешь опускаться все ниже в этой серой области, уходя все дальше от того, что правильно, даже не осознавая этого, делать вещи, которые ты бы никогда не сделал, если бы тебе не платили. А что, если кто-то находится в таком отчаянном положении, что готов продать себя любому, независимо от того, какие у того намерения.
— Твари, например, — подчеркнул Эддисон.
— Хорошо, хорошо, да, это было бы плохо, — откликнулся я. — Но, вы на самом деле думаете, что странный поступил бы так?
— Не будь дураком! — воскликнул Эддисон. — Только взгляни за состояние этого места. Возможно это единственная петля в Европе, которую не опустошили твари! И почему, как ты думаешь? Потому что это крайне удобно, я уверен, иметь при себе петлю, где все население состоит из добровольных предателей и информаторов, только и ожидающих твоих распоряжений.
— Может, тебе стоит говорить потише, — заметил я.
— В этом есть смысл, — согласилась Эмма. — Они, должно быть, наводнили наши петли странными информаторами. Как еще они узнали бы так много? Про входы в петли, защиту, слабые места… только с помощью людей вроде этих, — она обвела улицу ненавидящим взглядом с видом человека, который только что выпил свернувшегося молока.
— Действительно, всегда готовы к разумному торгу, — прорычал Эддисон. — Предатели, все до единого. Всех их нужно повесить!
— В чем дело, сладкие? Неудачный день?
Мы обернулись и увидели, что позади нас стоит женщина. (Как долго она уже здесь? Что она успела услышать?). Она была одета в элегантном деловом стиле 1950-х: юбка до колен и черные туфли-лодочки, и лениво курила сигарету. Ее волосы были уложены в высокую прическу-улей, а ее акцент был таким же плоским и американским как равнины Среднего Запада.
— Я — Лорейн, — представилась она, — а вы здесь новенькие.
— Мы ждем кое-кого, — ответила Эмма. — Мы… на каникулах.
— Ни слова больше! — воскликнула Лорейн. — Я и сама в отпуске. Уже лет пятьдесят как.
Она рассмеялась, показав испачканные помадой зубы.
— Дайте мне знать, если я могу чем-нибудь вам помочь. У Лорейн лучший выбор на всем Порочном переулке, и это действительно так.
— Нет, спасибо, — отозвался я.
— Не бойся, сладкий. Они не кусаются.
— Мы не заинтересованы.
Лорейн пожала плечами:
— Я лишь пытаюсь быть дружелюбной. Вы выглядите слегка потерянными, вот и все.
Она повернулась, чтобы уйти, но что-то в ее словах вызвало интерес Эммы.
— Выбор чего?
Лорейн снова повернулась к нам и расплылась в сальной улыбке:
— Старых, молодых. Талантов на любой вкус. Некоторым нашим клиентам нужно только шоу, и это нормально, но у некоторых достаточно специфические потребности. Мы стараемся, чтобы все ушли от нас довольными.
— Мальчик сказал «нет, спасибо», — грубо произнес Эддисон и уже, похоже, собирался ругаться с женщиной, когда Эмма встала перед ним и заявила:
— Я бы хотела взглянуть.
— Ты что?! — удивился я.
— Я хочу взглянуть, — повторила Эмма, в ее голосе зазвучала сталь. — Покажи мне.
— Только серьезные запросы, — заметила Лорейн.
— О, я очень серьезно.
Я не знал, что задумала Эмма, но доверял ей достаточно, чтобы не спорить.
— А что насчет них? — Лорейн бросила неуверенный взгляд на меня и Эддисона. — Они всегда такие грубые?
— Да. Но с ними все в порядке.
Лорейн, прищурившись, посмотрела на нас, словно оценивая, насколько сложно будет выставить нас из ее заведения, если возникнет такая необходимость.
— Что ты умеешь делать? — спросила она меня. — Хоть что-нибудь?
Эмма откашлялась и вытаращила на меня глаза. Я сразу понял, что она пытается телеграфировать: «Солги!»
— Раньше я мог поднимать в воздух карандаши и все такое, — ответил я, — но теперь не могу даже просто поставить их вертикально. Я думаю, я… сломался, что-ли.
— Случается и с лучшими из нас, — она повернулась к Эддисону. — А ты?
Эддисон закатил глаза:
— Я — говорящая собака?
— И это все что ты умеешь? Говорить?
— Иногда кажется, что это именно так, — не удержался я.
— Я даже не знаю, кто из вас оскорбил меня больше, — проворчал он.
Лорейн сделала еще одну затяжку и щелчком отбросила сигарету:
— Ну хорошо, дорогуши. Идите за мной.
Она повернулась и пошла. Мы чуть отстали и совещались шепотом:
— А как же Шэрон? — спросил я. — Он велел нам ждать здесь.
— Этой займет всего минуту, — прошептала Эмма. — И у меня предчувствие, что она знает о том, где скрываются твари гораздо больше, чем Шэрон.
— И ты думаешь, она добровольно поделится с нами этой информацией? — поинтересовался Эддисон.
— Увидим, — ответила Эмма, повернулась и пошла за Лорейн.
* * *У заведения Лорейн не было ни витрины, ни вывески, лишь простая дверь с колокольчиком на цепочке. Лорейн позвонила в колокольчик. Мы ждали, пока изнутри раздавался звук отодвигаемых засовов, затем дверь чуть-чуть приоткрылась. Из тени на нас смотрел глаз.
— Свежее мясо? — спросил мужской голос.
— Покупатели, — ответила Лорейн. — Впусти нас.
Глаз исчез, и дверь отворилась полностью. Мы вошли в парадную прихожую, где привратник ждал, чтобы посмотреть на нас. На нем было массивное пальто с поднятым воротником и широкополая фетровая шляпа, надвинутая так низко, что мы видели только два колючих глаза и кончик носа. Мужчина стоял у нас на пути, глядя на нас сверху вниз.
— Ну? — спросила Лорейн.
Мужчина, кажется, решил, что мы не представляем угрозы.
— Все в порядке, — произнес он, отходя в сторону. Он закрыл дверь и запер ее, а затем пошел следом за нами, пока Лорейн вела нас по длинному коридору.
Мы вошли в полутемную гостиную, освещаемую мигающими керосиновыми лампами. Это было низкопробное заведение с претензией на великолепие: стены были украшены золотым орнаментом в виде завитков и увешаны бархатными портьерами, куполообразный потолок разрисован загорелыми фигурами полуобнаженных греческих богов, а вход обрамляли мраморные колонны.
Лорейн кивнула привратнику:
— Спасибо, Карлос.
Карлос плавно удалился в заднюю часть комнаты. Лорейн подошла к занавешенной стене и потянула шнур, ткань отъехала в сторону и открыла широкую панель из прочного стекла. Мы подошли ближе и увидели за стеклом еще одну комнату. Она была похожа на ту, в которой мы стояли, только меньше, и там, лениво развалившись, кто на креслах, кто на диванах, расположились люди, некоторые из них читали, остальные же просто дремали.
Я насчитал восьмерых. Несколько человек были уже немолоды, с седеющими на висках волосами. Двоим, мальчику и девочке, на вид не было и десяти лет. Все они, как я понял, были пленниками.
Эддисон собрался уже что-то спросить, но Лорейн нетерпеливым жестом остановила его.
— Пожалуйста, вопросы потом.
Она подошла к стеклу, подняла трубку, прикрепленную проводом к стене под ним, и крикнула в нее:
— Номер тринадцать!
С другой стороны стекла поднялся самый младший мальчик и зашаркал вперед. Его руки и ноги были закованы в цепи, и он единственный из всех странных здесь носил что-то напоминающее робу заключенного: полосатый костюм и шапочку с номером тринадцать, вышитым на ней толстыми нитками. Хотя он не выглядел старше десяти, волосы у него на лице были как у взрослого мужчины: густая треугольная бородка и брови, похожие на тропических гусениц, глаза под ними смотрели холодно и оценивающе.
— Почему на нем цепи? — спросил я. — Он опасен?
— Увидите, — ответила Лорейн.
Мальчик закрыл глаза. Он, похоже, концентрировался. Через пару секунд из-под края его шапочки показались волосы и поползли вниз по лбу. Его бородка тоже принялась расти, скручиваясь в плотный жгут, затем поднялась и закачалась в воздухе, как зачарованная змея.
