Юрий Збанацкий - Тайна Соколиного бора
В этот момент полицай втолкнул в комнату какую-то женщину. Старосту ожидали более важные дела, и он отпустил учителей:
— До свиданья! Значит, завтра начинаем… А вы, Афиноген Павлович, уж не откажите в моей просьбе!
Словно не слыша ничего, не сказав ни слова, старик направился к выходу.
На улице Афиноген Павлович взял учительницу под руку. Он долго не отваживался начать разговор. Наконец он решился:
— Простите, коллега, но как вы думаете… как думаете учить?
— Как?.. Разумеется, как учат в школе.
— А программы? Учебники?
— Буду учить так, как учили когда-то меня. — Любовь Ивановна заговорщически улыбнулась.
На лбу Афиногена Павловича появились две глубокие морщины — знак того, что учитель напряженно думает. Потом морщины разгладились, взгляд просветлел.
— Спасибо! — тихо прошептал старик. Он отпустил руку девушки и, забыв от волнения попрощаться, поспешил домой.
Выполняя приказ…
За несколько дней собрав в отряд людей, Иван Павлович стал лагерем далеко в лесах за Днепром и начал старательно вести разведку на одной из важных стратегических дорог. Он хотел скорее найти самое уязвимое место врага.
После тщательной разведки было определено выгодное для начала боевых действий место.
Шоссейная дорога, по которой безостановочно шли машины противника, двигались его обозы, пролегала через леса и заросли, боры и непролазные чащи.
На удобной позиции отряд устроил засаду.
Партизаны залегли в придорожных кустах. За спиной у них шумел сосновый лес, а впереди, в низине, как на ладони виднелась дорога.
Вместе с комиссаром отряда Иван Павлович обходил и еще раз проверял боевую расстановку и готовность бойцов. На флангах были выставлены «максимы», в окопах притаились партизаны с винтовками и ручными пулеметами Дегтярева. Сбоку у каждого на всякий случай лежали гранаты, а кое у кого и бутылки с горючим.
В отряде были опытные воины — партизаны гражданской войны, но большинство все же составляли молодые, еще не побывавшие под пулями. Они были возбуждены, переживая волнующие минуты, так знакомые каждому, кто впервые в своей жизни ожидал боя.
Командир приказал без его команды не стрелять. Он терпеливо ждал «большого зверя».
Засели партизаны еще ночью. До двенадцати часов дня мимо них одна за другой прошло десятка три машин. Ивану Павловичу, лежавшему на правом фланге, уже самому начинало надоедать долгое ожидание. Он решил подать сигнал к бою, как только появятся одновременно три-четыре машины. Прошло около получаса. Ни одной машины не показывалось. Командир уже начал упрекать себя в том, что упустил случай, но вдруг у него зародилась новая мысль, и он усмехнулся:
— Еще хватит на нашу долю машин и танков!
Он начал спокойно крутить папиросу, задумался.
Где-то вдали, в чаще, послышались протяжные звуки, едва различимый глухой шум.
Иван Павлович прислушался. Сразу он не мог догадаться, в чем дело, но был уверен, что давно ожидаемый «зверь» идет.
Командир осторожно подполз к дороге, выглянул из-за куста. Теперь отчетливо слышались глухой стук окованных железом колес, громкие покрикивания ездовых: вдали двигался большой обоз.
Иван Павлович вернулся и подмигнул пулеметчикам:
— Не горюйте, бородачи, сейчас будет работа!
— Скорее бы уж! — отозвался бородатый партизан, бывший когда-то пулеметчиком у Щорса. — Так и заснуть можно. А что там?
— Обоз.
— Люблю обозы! Смирная цель, — сказал бородатый и еще раз озабоченно осмотрел свой «максим».
Второй номер, молодой светловолосый парень, глядел то на командира, то на пулеметчика.
Стук колес приближался. Уже отчетливо доносились протяжные, надрывные выкрики: «Вйо-о!»
Спустя некоторое время показалась голова обоза. Впереди шла офицерская упряжка. Крупные гнедые кони лениво переставляли толстые ноги. На переднем сиденье, наклонившись вперед, застыл возница. Большой тарантас на рессорах и резиновых шинах мягко убаюкивал двух офицеров.
За передней подводой потянулись другие. Извиваясь, обоз медленно полз перед глазами партизан. На каждой из больших арб, нагруженных ящиками, мешками, тюками сена, лепились, как попугаи на ящике шарманщика, солдаты. Некоторые лениво плелись сбоку, перебрасываясь между собой отрывистыми фразами.
Партизаны чувствовали себя уверенно, но у всех учащенно бились сердца. Время тянулось немыслимо долго, и казалось — обозу не будет конца.
Из чащи к Ивану Павловичу пробрался дозорный и доложил, что сейчас колонна кончится. Он насчитал пятьдесят две подводы.
И действительно, не успел отойти дозорный, как показался хвост обоза. Иван Павлович уже поднял было руку, чтобы дать ракету, но в это время выползло еще две подводы, потом еще одна — последняя. На нее Иван Павлович обратил особое внимание. Лошадьми правил круглый, откормленный гитлеровец. Одной рукой он подергивал вожжи, а другой придерживал немецкую походную печку с плитой и духовкой. Рядом с ним, на груде мешков и ящиков, сидел короткошеий атлет с одним глазом и с силой дул в губную гармошку. Она сверчком пищала среди громкого стука колес на шоссе. Третий фашист, свесив маленькую головку на тонкой, длинной шее, дремал на задке телеги.
Иван Павлович улыбнулся и поднял руку с ракетницей.
Красная ракета повисла над дорогой. В тот же миг ударили пулеметы, винтовки. На дороге извивалась окровавленная гадина, которую разрывали на куски незримые удары… Через несколько минут с обозом было покончено. Партизаны высыпали на дорогу; перехватывая метавшихся от выстрелов лошадей, отводили их в лес, собирали трофеи…
Взяв все нужное и ценное: оружие, боеприпасы, продовольствие, партизаны подожгли остатки обоза и отошли в лес. Вечером трофеи были отправлены в тайный партизанский лагерь, скрытый в большом, глухом лесу. Там находились бойцы, занимавшиеся постройкой зимних землянок.
С группой боевых партизан Иван Павлович остался вблизи дороги.
На следующую ночь они, так же как и в первый раз, организовали засаду, но уже в другом месте.
Но, как говорят, пуганая ворона и куста боится. Враги очень быстро усвоили первый урок, данный партизанами. Ночью на дороге уже не было никакого движения, и снова пришлось ждать до утра.
Теперь машины двигались большими колоннами. Приблизившись, фашисты открывали по лесу ураганный огонь.
Днем движение по шоссе было непрерывным. Все колонны старались пройти лесную дорогу засветло.
На следующую ночь партизаны прошли километров пятнадцать по безлюдной дороге, и она вся покрылась железными колючими «жучками», разбросанными в шахматном порядке. Как ни брось такого «жучка», он все равно одним острием смотрит в небо… Утром на дороге одна за другой останавливались машины. Из пробитых «жучками» шин со свистом вырывался сжатый воздух…
Тогда против партизан бросили полицию, жандармов и какую-то потрепанную в боях часть. Преследователей было в несколько раз больше, чем партизан.
Каратели каждый день шныряли по лесу, и командир опасался, что они обнаружат партизанский лагерь. Посоветовавшись с комиссаром, он разделил отряд на небольшие боевые группы и разослал их в разные стороны, дав каждой задание: за пять дней выполнить одну боевую операцию.
Гитлеровцы бродили по лесу, но партизаны были неуловимы. Они передвигались гораздо быстрее немцев и не впустую: в одну ночь разгромят отряд полицаев, а в другую — километров за пятьдесят от места схватки подобьют немецкие машины. Каратели тщетно шныряли вокруг. В конце концов они оставили преследование и решили бдительно охранять дорогу.
Партизаны снова собрались вместе. Каждая из групп выросла вдвое-втрое. Всё новые и новые патриоты шли к партизанам.
Иван Павлович приказал минировать шоссе.
Но теперь гитлеровцы впереди колонн пускали солдат с миноискателями. Большая часть мин обезвреживалась. Надо было искать другие способы борьбы.
В одном месте шоссе, пересекая поле, проходило по узкому, но длинному и непролазному болоту. Здесь был железобетонный мост. Местность эта не охранялась, и подрывники ночью заминировали мост. От мины протянули длинный шнур, и партизаны, замаскировавшись в прибрежной осоке, ждали утра.
Днем мощный взрыв потряс землю. Мост вместе с проходившей в этот момент машиной с солдатами взлетел на воздух.
Но немцы не желали уходить с этой прямой, выгодной для передвижения дороги. Спешно вызванная команда саперов восстановила мост. Теперь он находился под усиленной охраной, и колонны снова двинулись по шоссе.
Неделю спустя Иван Павлович в открытом бою уничтожил охрану. Мост снова взлетел на воздух.
Путь по шоссе стал чересчур опасным для немцев, и они оставили его навсегда.
Иван Павлович радостно усмехнулся, потер руки и сказал:
