Феликс Семяновский - Повесть о фронтовом детстве
Миномётчики приготовились к бою. Наводчики опустились на одно колено у прицелов, заряжающие стали справа, снарядные – позади, у открытых лотков с минами.
Потапов достал из своей сумки блокнот, карандаш, приготовился записывать. Телефонист, плотно прижимая трубку к уху, что-то продиктовал ему.
– По пехоте! Осколочной миной! – закричал Потапов. – Угломер – тридцать ноль-ноль, заряд основной! Наводить в отдельное дерево. Правее – ноль пятнадцать, прицел – пять – двадцать четыре, пять секунд – выстрел. Огонь!
Его крик подхватили командиры миномётов. Наводчик первого, ближнего ко мне миномёта прильнул к прицелу, снарядный подал мину заряжающему. Тот плавно сверху опустил её в ствол и крикнул:
– Выстрел!
И тут будто молотком ударили по железу. Из миномёта с громким шипением вылетела мина. За первым миномётом свои мины выстрелили второй, третий. Потом всё повторялось и повторялось. Мина одна за другой летели к немцам. Миномётчики работали быстро, как тогда артиллеристы в наступлении, понимали друг друга без слов.
Может, и сейчас нужно было помочь кому-нибудь из них? Но они и без меня справлялись. Вся лощина наполнилась криком, шумом и звоном. А голос старшины Потапова перекрыл весь этот шум и звон.
Вдруг он закричал:
– Стой! Записать цель!
Всё стихло. А я чего-то ещё ждал.
Потапов подошёл ко мне, улыбнулся и пожал руку:
– Спасибо, разведчик.
Глава вторая. БОМБЁЖКА
1. РАССКАЗ ВИТИ
Мы с Витей были в гостях у Вали. Я рассматривал фотографии во «Фронтовой иллюстрации», а Витя и Валя тихо разговаривали.
– Скажи, Витя, вот ходишь ты к немцам в тыл, в разведку. Неужели страшно не бывает?
– Бывает, конечно. Но я уже привык. Да и не только в привычке дело… Я когда на фронт ехал, не смерти боялся. А вот как подумаю, что убивать буду, даже в дрожь бросало. Казалось, никогда не смогу. Но как вспомнишь… У нас двор небольшой был. Мы в своём доме жили, рядом – соседи. Как одна семья – дружно, весело. У них девчушка была, пятилетняя Наташка. Весёленькая, пухленькая. Бегу с лекции, она уже ждёт меня, на руки бросается. Начались бомбёжки – больше всего за неё боялся. Уговаривал её мать эвакуироваться. Не захотела. Раз прилетели «мессеры» – я в институте был. Стали бомбы бросать. Слышу по разрывам – в нашем районе. Рванулся домой. На месте соседнего дома – развалины. Рядом – куча земли, и из неё ножка в сандалетке торчит. Её, Наташкина. Не знаю, что со мною сделалось. Кинулся руками раскапывать – кроме этой ножки, ничего не осталось. Никогда не забуду.
Витя замолчал, и я увидел, как вздрагивали его губы.
Валя тоже молчала, опустив голову.
– Вчера видела семью беженцев, – начала она через некоторое время. – Лесом ехали на повозке. Домой, наверное, возвращались. Мальчик вроде Феди впереди сидел, лошадьми правил. Вдруг заднее колесо на мину наскочило. От повозки только перед остался с мальчишкой этим. Лошади взбесились и понесли прямо к санбату. Сёстры у себя мальчика приютили. Забился он в угол палатки, глаза неподвижные, никак в себя не придёт… Ведь дети же. А глаза как у стариков.
Валя теперь ходила в медсанбат учиться на санитарного инструктора. А потом она вместе с нами на передовой будет.
– На войне они быстро с детством расстаются, – тихо сказал Витя. – Такая уж доля им выпала. Вот и наш Федя… Тоже фронтовиком настоящим стал.
– Фронтовик, – вздохнула Валя. – Фронтовичок – вернее будет.
Валя меня тоже фронтовичком назвала. А всё равно это неправильно. Я уже столько воевал. И вовсе я не маленький.
2. КОГДА ЖЕ Я ПОЙДУ В ПОИСК?
– Не увязнем на болоте-то? Может, маты связать? – спросил Витя у Петра Иваныча.
– Не надо. Двинем по краю, по кустарнику. Там и без матов обойдёмся.
– С сапёрами договорился?
– Порядок. Дают двух сапёров. Проход проделают в минном поле и будут ждать на «нейтралке». Подобрали ребят надёжных.
Завтра в ночь разведчики пойдут в поиск. Всё это время они не просто наблюдали, а смотрели, где лучше взять «языка». Пётр Иваныч решил подползти по болоту. Оттуда лучше всего подбираться так, чтобы фрицы не заметили.
– Поглядим ещё сегодня за «нашим фрицем», – сказал Пётр Иваныч, – как он жив-здоров.
Утро только начиналось. Мы хорошо позавтракали и собирались расходиться: разведчики – на передний край, а я – на почту.
Я шёл и всю дорогу думал об этом поиске. Когда же я пойду с нашими за «языком? Я уже умел и ползти не хуже наших, и стрелять из автомата, и гранату знал хорошо. На переднем крае меня уже признали настоящим разведчиком, а наши до сих пор считают маленьким.
– Как дела? – спросила Валя, как только я вошёл к ней.
Глаза у неё были такие, будто она ждала, что я скажу ей что-нибудь плохое. Я понимал, что ей хотелось узнать не про меня, а про Витю.
– Всё в порядке, – ответил я.
– Ваши все на месте?
– Да.
Вот если бы Вале пожаловаться, что меня в поиск не берут… Но она с разведчиками заодно. Она же сама просила Витю, чтобы меня даже на передний край не пускали.
Валя внимательно посмотрела на меня и отошла к столу с письмами. Она нетерпеливо перебирала их, потом занялась газетами, раскладывала так, будто торопилась поскорее уйти.
3. ПРОВОЖАЮ И ВСТРЕЧАЮ
Разведчики собирались в поиск. Снова мы с дядей Васей останемся одни. Просить Петра Иваныча или Витю бесполезно. И спорить нельзя. Перечить начальству – только беду накликать, как сказал бы дядя Вася. Я всё старался быть на глазах у Петра Иваныча, но он не обращал на меня никакого внимания, проверял, всё ли у разведчиков в порядке.
Яшка взял плащ-палатку, тонкую крепкую верёвку, тряпку и всё это сложил в пустую противогазную сумку. Пётр Иваныч, Витя и Яшка будут захватывать «языка», а остальные их прикрывать.
На улице начинало темнеть. Появилась первая звезда. Пётр Иваныч не спеша поправил ремень, маскхалат, гранаты, посмотрел на часы, потом – на разведчиков. Все присели, и в хате установилась боевая тишина. Пётр Иваныч водил глазами, точно пересчитывал нас. Потом вдруг резко встал и большими шагами вышел из хаты.
Мы с дядей Васей, как всегда, провожали разведчиков. Они зашагали к высоте. И вот уже скрылись из глаз.
На переднем крае было затишье. У немцев изредка бесшумно взлетали ракеты, не часто стреляли пулеметы и автоматы. Казалось, что стреляют они так, для порядка: раз война, значит, положено стрелять.
Я уже привык ночью не спать и долго сидел с дядей Васей, стараясь представить себе, где сейчас наши. В кустах? На болоте? У немцев? Скорей бы они возвращались! Летом ночи короткие, вдруг они не успеют затемно взять «языка»? Успеют. Про Петра Иваныча говорили, что он – мастер разведки. Да и небо ещё было тёмным. Я несколько раз выходил на улицу, смотрел на передний край и ждал.
Небо на востоке засеребрилось. Потянуло теплом. Теперь всё хорошо было видно. Вот-вот должны были появиться наши… Они! Я ещё издалека увидел их и помчался навстречу.
Разведчики с ног до головы были заляпаны грязью. Особенно жирно она блестела на коленях. Лица у всех были серые. Впереди шёл «язык», в спину которому Яшка наставил автомат. Немец был в помятой шинели, без ремня и пилотки. Он испуганно втянул голову в плечи и очень напоминал того «языка», которого я первый раз увидел у наших ночью.
Пётр Иваныч, Витя и Яшка с «языком» повернули к штабу, а остальные пошли к нашей хате. Там уже их встречал дядя Вася.
Разведчики устало садились на пол, с трудом стаскивали хлюпающие сапоги, снимали грязные маскхалаты. Дядя Вася относил всё в кухню.
Надо и мне приниматься за дело. Я приготовил место в кухне, снёс туда автоматы и стал оттирать их от грязи.
Вернулись из штаба Пётр Иваныч, Витя и Яшка.
– С добычей вас, – поздоровался с ними дядя Вася.
– Спасибо, – устало улыбнулся Пётр Иваныч. – Было дело под Полтавой.
Я поднял голову.
– До их боевого охранения худо-бедно, а доползли в порядке, хоть измазались, как черти, – рассказывал Пётр Иваныч с усмешкой. – В окопе двое сидели. Те самые, которых мы присмотрели. Одного сразу прикончили. Другой, как увидел нас, рот раскрыл, а закрыть не может. А потом как драпанёт. Витёк – наперехват ему. Автоматом оглушил. Хорошо, что тревогу поднять не успели.
Пётр Иваныч улыбнулся Вите. А тот слушал его спокойно, как будто не о нём говорили, а о ком-то другом.
4. КАКОЙ У ПУШЕК КАЛИБР?
Я возвращался с почты. Было весело, точно в праздник. Так удачно разведчики сходили за «языком», взяли его без единого выстрела. И день сегодня такой хороший.
И тут я увидел, как мимо высотки с ложной батареи тракторы тащат большие пушки. Видно, откуда-то издалека к нам везут. Нашим «сорокапяткам» и семидесятишестимиллиметровым далеко до них. У них калибр такой, что, наверное, сразу и не выговоришь. И стреляют они дальше. Зачем их сюда привезли?
