Серебряный остров - Николай Корнеевич Чуковский

Лиза была бы отличной помощницей, если бы не её страсть к чтению. Она больше всего на свете любила читать и могла читать сколько угодно часов подряд. Её мама по вечерам силой отнимала у неё книгу, чтобы она легла спать. На уроке, в школе, учительница, бывало, заметив, что Лиза читает, сердилась и кричала на неё, но Лиза ничего не слышала, продолжала читать, и весь класс хохотал. Работать в библиотеке Лиза вызвалась потому, что там было много книг. Но страсть к чтению мешала ей в работе. Она сразу зачитывалась всякой книгой, которую раскрывала. Пойдёт за книгами в подвал и вдруг исчезнет, пропадёт. Колина мама отправляется её искать и находит на лестнице: Лиза стоит, держа в руках тяжёлую кипу книг, и верхнюю из них читает. Начнёт Лиза сортировать книги на полу, и вдруг затихнет, словно заснула. Колина мама оборачивается и видит: Лиза сидит на корточках, выставив кверху косички, как два рога, и читает.

Каждый день во время обеденного перерыва, когда в школе работы прекращались, Коля приходил к маме в библиотеку, и это были самые приятные для него часы. По дороге он заходил в булочную и брал хлеб, потом — в столовую и брал два обеда: суп — в бидон, второе — в кастрюльку. В библиотечном садике было тенисто даже в самые жаркие дни. Солнечные блики лежали на траве, птицы пели в густых ветвях. Подняв голову, Коля сквозь листья видел заржавленную железную крышу библиотеки и на ней разложенные для просушки раскрытые книги. Это была мамина выдумка: сушить книги на крыше, которая в жаркие дни нагревалась, солнцем так, что до неё нельзя было дотронуться. Среди этих разложенных по всей крыше книг нередко сидела и Лиза. Её, конечно, послали туда только на минутку, чтобы разместить на солнцепёке новую кипу промокших томов, но она, раскрыв один из них, вдруг зачиталась и, несмотря на палящий жар солнца, сидела так неподвижно, что даже голуби бесстрашно клевали её в ноги.

Прежде чем войти в дверь, Коля подходил к окну читального зала и заглядывал внутрь. Окно это, как и все окна библиотеки, было выбито. В просторной комнате, наполненной сумраком, он видел громадные груды книг и маму, которая среди этих груд казалась совсем маленькой. Мама сидела на полу и раскладывала книги.

— Марфинька, я пришёл, — говорил он негромко.

Мама подымала голову, откидывала ладонью волосы, упавшие на лоб, взглядывала в окно и улыбалась. Он знал, что так она улыбается только ему одному: во весь рот, показав все свои влажные белые зубки. У неё были замечательно ровные зубы, и только на одном, с краю, была щербинка: когда-то, ещё до колиного рождения, мама пыталась вытащить зубами пробку из бутылки, и этот зуб сломался. Коля много раз слышал историю этого зуба и радовался, когда мама улыбалась так, что зуб с щербинкой был виден.

И Коля входил, и мама вела его мимо книжных гор в комнату, где сохранился маленький столик — единственный столик в библиотеке. Мама накрывала столик газетой, нарезала хлеб, расставляла тарелки и разливала суп, ещё не успевший остыть. А тем временем Коля, высунувшись в окно, звал с крыши Лизу. И они втроём садились вокруг стола на толстые поленья, так как стульев не было, и обедали вместе.

Коля любил этот обеденный час. Ощущение покоя и радости охватывало его. В библиотечном домике было прохладно и тихо. Весь мир отступал на этот час далеко-далеко, и оставались только Коля, мама и застенчивая Лиза Макарова.

И Коля был неприятно удивлён, когда на другой день после разговора с Архиповым он, подходя к окну читального зала, услышал какой-то мужской голос. Кто мог быть у мамы в библиотеке? Коля осторожно заглянул в окно. И удивился ещё больше. Посреди читального зала стоял Виталий Макарыч и держал своей левой рукой маму за правую руку. Мама, рядом с ним такая маленькая, смотрела ему в лицо, высоко закинув голову, и щеки её были бледны от волнения. Виталий Макарыч хмуро и строго сдвинул брови. Он, видимо, собирался уходить и прощался. Коля слышал, как он сказал:

— Нам ещё о многом придётся поговорить, Марфа Петровна.

Зачем здесь этот странный человек? Именно странный. Коля часто думал о Виталии Макарыче и до своего разговора с Архиповым и особенно после, и чем больше думал, тем страннее он ему казался… Зачем здесь этот странный человек, который, несомненно, больше всех знает о папе?

— Я зайду за вами вечером. — сказал Виталий Макарыч маме.

Дверь библиотеки отворилась, и Виталий Макарыч вышел в сад. На Колю он не взглянул. Большими шагами прошёл он через сад и вышел на улицу.

Вечером, когда Коля пришёл из школы домой, мамы дома ещё не было. Уже почти стемнело, когда он услышал за окном мамин голос. Мама стояла в воротах и с кем-то разговаривала. «Наверно, это Виталий Макарыч проводил её до дому», — подумал Коля. Но мама уже попрощалась, быстро прошла через дворик и вошла в дом.

Коля лежал на своём тюфячке под «верями-мерями», а мама сидела за столом перед скляночкой с горящим фитильком, когда дверь отворилась и вошла Агата. Она села за стол рядом с мамой, и они заговорили топотом.

Коля не прислушивался, он уже почти спал, когда вдруг разговор стал немного громче, и он волей-неволей стал слушать.

— Ты любишь его? — спросила мама.

— Люблю, — сказала Агата.

— Когда же вы поженитесь?

— Не знаю, — ответила Агата. — Он не может жениться, пока не кончит одного дела.

— Какого дела?

— Пока не найдёт одного человека.