Сэм Левеллин - Отчаянные Крошки
— Уважаемая Хунта, дамы и господа, — сказал он. И заглянул в свой доклад.
Вернее, в то, что было его докладом.
Но как будто перестало им быть.
Доклад папы Крошки (папа это точно помнил) был аккуратно напечатан шрифтами трех разных цветов. А на этих бумажках было написано что-то черными чернилами, причем писали, похоже, обеими руками.
СПРАСИ ИХ ГДЕ ВИЛИКАЯ. ЕСЛИ НЕ СПРОСИШЬ, СИЧАС ЖЕ КРЕСЛО ЭЛЬ СИМПАТИКО ПРОВАЛИЦЦА СКВОЗЬ ПОЛ В КАНАЛЕЗАЦИЮ. И ВИНОВАТ БУДЕШЬ ТЫ. Вместо подписи — черный масляный отпечаток большого пальца.
Маленький человечек с черными волосами и чумазым лицом, стоявший в Народной галерее, определенно был папиным сыном. И определенно махал папе рукой.
Папа Крошки опустил глаза и перевернул страницу. Там было написано только: МЫ НЕ ШУТЕМ, но уже красными чернилами. Или, может быть, кровью? СИЧАС ЖЕ.
— Мы слушаем, — сказал Эль Симпатико.
Папа Крошки сообразил, что довольно давно уже пялится в свои заметки. Он шумно сглотнул.
Теперь Кассиан смотрел на него, наставив палец на пульт дистанционного управления. Рядом с ним ухмылялся Большой Багаж.
— Но прежде, — торопливо заговорил папа Крошки, — ко мне поступила от гражданина покорнейшая… ну, более или менее покорнейшая просьба. Все мы восхищаемся Великой. Так почему же нам нельзя знать, где живет эта Великая Личность? Дабы мы могли изъявить этой Великой Личности благодарность и вознести хвалу!
Наступило молчание. Брови Эль Симпатико медленно поползли на лоб. Мясистый загривок Эль Генералиссимо побагровел. Сеньор Доллар страшным взглядом уставился на свой Калькулятор.
Папа Крошки сел. Эль Симпатико высоким голосом холодно и отчетливо произнес:
— Потому что мы Недостойны. Великая должна быть Тайной. — Взгляд его обратился к портрету на стене. — Особенно в такое время, когда грядут Великие Перемены. Да здравствует Великая!
— Да здравствует Великая, — подхватили все присутствующие, и кое-кто постучал по дереву (если оно было под рукой).
Глаза Эль Симпатико, как самонаводящиеся ракеты, снова нацелились на папу Крошки.
— Няни! — рявкнул он.
Папа Крошки замер, как кролик под фарами автомобиля.
— В Камеру Смертников, я полагаю, — мягко распорядился Эль Симпатико.
Две Няни, стоявшие у дверей, подошли к папе Крошки. Одна взяла его под левую руку, другая под правую. Они выдернули его из кресла, как пробку из бутылки, и понесли к железной дверце в задней стене.
— Кассиан! — взвыл папа Крошки, перебирая в воздухе ногами.
Вот те на, подумал Кассиан. План его был — получить информацию, а не отправлять папу за решетку. И еще он не совсем понимал, что теперь делать. Ладно, подумал он, когда не знаешь, что делать, сделай что-нибудь механическое. Он нажал на кнопку пульта.
Только что Эль Симпатико сидел в своем кресле. И вдруг не стало ни кресла, ни Эль Симпатико. Только черная квадратная дыра зияла в черном полу, и оттуда, вместе с гулким зловонным рокотом, доносилось тонкое затихающее «Ааааааа!». Потом всплеск, бульканье — и тишина.
Впрочем, недолгая.
В зале поднялся сильный шум. Оглушительный голос взревел: «ОЧИСТИТЬ ДВОРЕЦ!» Публика повалила вон. За бомбонепроницаемым стеклом, отделявшим публику от зала совещаний, вокруг отверстия в полу собрался спецотряд аквалангистов, а пожарные подкатывали к ним небольшой подъемный кран. Продвигаясь в медленной очереди к выходу, Кассиан с удовольствием наблюдал, как из отверстия вытаскивают каплющего Эль Симпатико.
— Он поранился, — сказал кто-то в очереди.
— Надеюсь, сильно, — отозвался кто-то еще.
— Шшшшш, — сказал третий.
Они были уже у двери, где четыре гигантские Няни обыскивали каждого выходящего.
— Ой-ой, — сказал маленький человечек, сделавшись вдруг неприятно-серого цвета. — Не иначе телохранительницы Великой…
Маленькие свинячьи глазки внимательно изучили инструментальный ящик Кассиана и пакетик со сластями. Ящик вернули, сласти — нет. Ай да Няни! Поправив раздерганную одежду, Кассиан вышел на солнце и принялся ждать Багажа.
Багаж всё не появлялся.
Притворившись, будто ищет тени, Кассиан прокрался вдоль стены назад — до того места, откуда видны были Няни, обыскивающие людей, — и, скорчившись, сделался, насколько мог, невидимым. Багаж стоял нос к носу с самой большой из Нянь. Похоже было, что они занимались армрестлингом.
Багаж был другом Кассиана. Кассиан не мог его бросить. Но и торчать здесь он тоже не мог. Няни были повсюду. Во рту у него пересохло, и появилось непривычное (а поэтому неприятное) чувство, что, хотя он и технический гений, ему всего-навсего одиннадцать лет.
Кассиан так наморщил лоб, что его густые черные брови сошлись с густыми черными волосами, и от умственного напряжения зарделись уши. Напряженно думая, он стал понимать.
Эту Няню, что стояла напротив Багажа, он явно видел раньше — и этот низкий лоб, и эти мозолистые кулаки. Няня Торпидо, Летучая Няня… Очень важная Летучая Няня, по слухам, приближенная самой Великой. И она неравнодушна к Багажу. Сейчас они с Багажом стояли нос к носу и занимались армрестлингом.
«Погоди, — сказал себе Кассиан, воспитанный двумя проницательными сестрами, — это не просто армрестлинг».
Багаж и Летучая Няня стояли нос к носу и смотрели друг другу в глаза… держась за руки.
— Брррр! — подумал Кассиан. — Тьфу! Какая гадость!
Отойдя в тень, он присел и сосредоточился на том, чтобы оставаться незаметным.
По его расчетам, Багаж и Летучая Няня держались за руки минут десять. Потом они, всё так же держась за руки, пошли к морю. Кассиан последовал за ними. Его поразило, что они прошли мимо множества очень интересных кусков металлолома, как будто вовсе не обратив на них внимания. Наконец Няня посмотрела на тяжелые стальные часы, изящно пришпиленные к ее платью. Она что-то сказала Багажу и любовно двинула его кулаком в челюсть. В ответ Багаж любовно огрел ее по носу. Грохоча исполинскими башмаками, Летучая Няня удалилась.
— Хур, хур, — сказал Большой Багаж, замерев в романтическом трансе возле ржавых останков землесосного снаряда. Потом: — Хур? — лицу Кассиана, обозначившемуся возле его правого колена.
— Эта Няня — одна из главных телохранительниц Великой, — сказал Кассиан. — Она приведет нас к Великой. Следуй за ней. Куда она, туда и ты. После вернешься и доложишь. Забудь о… э-э-э… любви. У нас война.
Он пристально поглядел на Багажа, пытаясь обнаружить в том проблески разума, — но не обнаружил.
Багаж насупился.
— Хур, — сказал он. Потом ручка у него на затылке задвигалась вверх и вниз. По-видимому, он кивал. На его громадное каменистое лицо оползнем сошла улыбка.
— ХУР! — гаркнул он. И затопал прочь по слоновьим следам своей возлюбленной.
Кассиан медленно побрел в противоположную сторону. Он никогда бы не подумал, что у Багажа в мозгах может сорвать гайку, и его это несказанно поразило. Пора было посоветоваться с теми членами семьи, кто еще не сидел в тюрьме…
* * *Капитан, изящной розово-лиловой туфелькой массируя тиковые доски пола, прислонилась к штурвалу «Клептомана-2» и посмотрела по очереди на Маргаритку, Примулу, Кассиана и Пита, у которых был сегодня выходной.
— Положение таково, — сказала она. — Кассиан, в результате твоего неудачного плана выудить у папы признание его уволокли в Централ. Бог знает, что они с ним там сделают. Заботит ли нас это? — Она обвела взглядом рубку и вздохнула. — Думаю, все-таки заботит. Приблизительно так, как судьба при…
— …блудной кошки, — закончил за нее Пит Фраер.
— Я хотела сказать, привычной вещи, — мягко уточнила Капитан. — А теперь, пожалуйста, ваши отчеты.
— Старшой ночевал у Эль Генералиссимо, — доложил Кассиан. — Я видел отметины его зубов на кровати.
— И пил кофе у Долларов, — сообщила Маргаритка. — Я видела отметины его зубов на кофейном столике. Так что, несомненно, он был в прекрасном расположении духа.
— А еще он посидел на троне у Эль Симпатико и Дерека, — сказала Примула. — Я видела отметины его зубов на троне и бронзовую табличку.
— Выглядит так, — резюмировала Капитан, — словно он был поочередно представлен всем членам Хунты, всё больше и больше наслаждался этим, а затем его перевезли к Великой. Но что всё это значит?
— Папа наверняка знает, — сказал Кассиан.
— Но папа в тюрьме, — заметила Капитан. — Вспомните, каково вам там было.
— Эй, — послышался тонкий голос, и все обернулись к Шниферу Брякнуллу, который выглядывал из-за элегантной сумочки Капитана. — Пошлите меня туда. Я ошвобожу жаключенного, найду Штаршого, выпущу папу и еще кое-кому накоштыляю. Я…
— Ни секунды не сомневаюсь в этом, дорогой, — сказала Капитан. — Но солнце уже садится, у тебя была трудная неделя, и сегодня ночью ты свободен от вахты. Ночь за решеткой папе не повредит. Утро вечера мудренее. А сейчас — отдыхать.
