Олесь Донченко - Ветер с Днепра
— Ну, лежи. И вообще, ты — дура. Некогда мне с вами возиться.
Но пытливые глаза давно уже следили за Натальей из–за широкого куста смородины.
— Ага, а я все видел! А я знаю! — услышала вдруг Наташа грозные слова. Кузька стоял перед ней. Он стоял, весело улыбаясь, он узнал интересную тайну.
— С куклами играешь? «Врач»! Ану, показывай своих барышень.
И тут, в этот критический момент, обескураженной Натальи пришла на помощь неожиданная мысль. Девочка решительно закрыла собой дупло и, стараясь быть как можно спокойнее, сказала:
— Эва! Какой быстрый! А билет имеешь?
Кузька удивленно вытаращил глаза.
— Какой там еще билет? Не морочь голову!
— Очень просто. Здесь у меня кукольный театр. На шару не показываю.
Теперь смутился Кузька. Кукольный театр! Вот оно что! А он думал…
— Слушай, Наталья. Я не знал. Честно, не знал… Ты вот что… Возьми меня в компанию. Возьми, Наталья.
Наталья насмешливо, торжествуя в сердце победу, покачала головой.
— Ой, хитрый ты! Как лис! Много вас таких найдется.
— Наталья, да ты же пионерка? Говори, пионерка? Почему же манежишься? Кукольный театр придумала, а молчишь? Таишься от товарищей? А мы вместе такой театр сделаем, на весь район. Пьеску достанем. И новые куклы будут. Еще лучше…
— Что с тобой делать? — задумалась Наталья. — Ну, ладно. Смотри.
Одну за другой она вынимала из дупла куклы. Кузька был в восторге.
— Неужели сама делала, Наташа? И это сама? И эту??
Особенно понравилась ему круглолицая Матрешка, та самая, которой запрещалось танцевать и играть в футбол. Здесь же Кузька дал торжественное обещание, что он сделает еще Петрушку и Робинзона.
— А то можно еще сделать царя Кощея. А твои куклы будут его женщинами. Понимаешь, как это будет чудесно? Он их будет держать в плену под тремя замками, а Петрушка появится и отрубит Кощею голову.
— Можно и так, — доброжелательно согласилась Наталья. — Можно и голову.
Ее сердце радостно пело. Как ловко она придумала! Как же ловко обманула этого «следопыта»! А разве действительно нельзя устроить такой театр?
Условились, что будут держать все это в секрете, пока не найдут подходящей пьески, и тогда торжественно пригласят весь отряд на спектакль. Вот удивятся пионеры! Вот будет неожиданность!
В тот же день вечером оказалось, что красной материи нет. Не ехать же за ней в город!
— Ничего, ребята, — утешал Василий. — Возьмем флаги в сельсовете, в колхозе, в школе. Будет три флага. Можно еще украсить зелеными ветками. И у меня есть такое предложение: поручить эту работу Евгению. Под его ответственность. Как ты, Жень, согласен? Не осрамишь нас?
Евгешка, не понимая, неловко хлопал веками.
— Как? Мне?..
— Тебе, Евгений, поручаем тебе.
Теперь Евгешка понял. Вмиг горячие слезы выступили от волнения на глазах: ему, Евгешке, поручают украсить вышку! Ему, такому… такому преступнику и трусливому!.. Евгешка не мог говорить. Удушливая волна сдавила горло. Он сделал усилие и молча кивнул головой.
— Вот и ладно. Растем, ребята! Евгешка согласен! — Стемнело рано. По небу клубились тяжелые тучи.
Ночь была черная и душная. Где–то на горизонте мелькали далекие зарницы. За окнами, на огороде, томно пах укроп, пахла мята и ночная маттиола. Все присмирело, все ждало грозы. Но гроза не приходила. Ни одно дуновение ветерка не шевелило листья сонных подсолнухов.
В эту ночь Евгешка долго не мог заснуть. А когда задремал на какой–то час, ему приснился шумный базар. Бешено крутилась карусель, и играла гармошка. Евгешка вскочил с кровати и какое–то мгновение всматривался в черное окно. Который час? Не пора ли идти выполнять свое намерение? Босые ноги еле слышно прошелестели по полу. Полоснул спичкой и посмотрел на часы. Полпятого. Пора!
В темноте быстро оделся. Из–под подушки вытащил еще с вечера приготовленный мешок. Надо неслышно выйти из хаты. Двери очень скрипят. Могут проснуться отец или мать. Лучше всего через окно.
Евгешка влез на подоконник. И неожиданно застыл. Неистово застучало сердце.
— Что ты там делаешь, Жень? — вмиг услышал из соседней комнаты голос родителей.
— Ничего…
Прислушался. Переждал несколько минут. Отец снова заснул. Евгешка легко спрыгнул на мягкую траву. Трава была холодная. Холодная земля. Пожалел, что не обул ботинки. Ладно, не возвращаться же за ними в хату.
Тихо открыл дверь в сарайчик. Но Капитан Капитаныч услышал хозяина. Он весело загелготал. Евгешка присел и испуганно замахал руками.
— Тише! Тише! Гусачок! Милый мой, хороший гусачок… Белый ты мой…
Гусь подошел ближе, вытянул шею и ткнулся клювом парню в колени.
— Прости меня, гусачок. Прости, Капитан Капитаныч! — взволнованно шептал Евгешка. Он взял мешок и посадил туда своего любимца.
Вскоре Евгешка выходил из села. Капитан Капитаныч сидел за плечами в мешке тихо, видимо, поражен этим необычным путешествием. Евгешка быстро шел и поглядывал на небо. Время уже светать, но облака на небе, как черная шерсть. Казалось, они спускаются ниже и ниже, придавливают землю волосатой грудью.
Вышел в поле. Едва мог рассмотреть в темноте покрученную тропу. Вдруг остановился и быстро оглянулся. Кто–то идет следом за ним. Кто–то идет, крадучись, как тихолапый кот. Сердце застучало быстро–быстро. Стоял и всматривался в темноту. Нет, никого. Это только показалось. И снова шел. Миновал степной колодец при дороге. Сейчас будет могила трех. Здесь похоронили трех коммунистов, замученных бандитами. Едва сереет белый мраморный камень на могиле. Неожиданно сделалось страшно. Тучи черные, душные, безграничное поле, ночь, могила, и он, Евгешка, один–одинешенек…
— Капитан Капитаныч! — вдруг громко отозвался парень.
Гусь молчал.
— Капитан Капитаныч! Тебе не страшно?.. И мне не страшно. Аж ни капельки не страшно…
И после звука человеческого голоса стало еще тише. Еще ниже спустилось душное нашествие туч. И тогда, в этой застывшей тишине, упала первая тяжелая капля. Откуда–то выскочил тревожным порывом свежий ветерок и галопом, как всадник, помчался над полем. Испуганно метнулась и зашумела рожь. Ослепительно вспыхнула молния, и грохот грома возвестил о начале ночной грозы.
Ну, никто из вас теперь не позавидует Евгешке! Вы знаете, что такое воробьиная ночь? Будил ли вас среди ночи исступленный грохот грома, огненные голубокрылые молнии, глухой шум ночного ливня? Прятали ли вы в подушку голову, натягивали ли на себя одеяло, но, наверное, слышали, как сотрясается от громовых ударов дом и яростно хлещет в окна дождь…
На поле нет кровати. И подушки нет. И одеяла. Обычного зонтика и то не найдете. Нет на поле и дерева, под которым можно было бы хоть немного спрятаться от ливня… Ничего нет, кроме ржи, пшеницы и гречихи. Но от этих растений, как известно, не дождешься защиты от дождя.
Вот в таком положении оказался Евгешка. Как только плеснул ливень, он бросился бежать. Почему? Куда? Все равно вокруг не было ни деревца, ни укромного уголка. Возвращаться в село? Туда как минимум четыре километра. К тому же Евгешка вспомнил, что молния чаще всего ударяет в подвижные вещи. Нет, от грозы в поле не убежишь!
Парень покорился своей судьбе. Он выбрал бугорок, положил себе на голову мешок с Капитаном Капитанычем, согнулся, сжался, как заяц, и застыл. Мешок приходилось придерживать то одной, то другой рукой. К счастью, Капитан Капитаныч не танцевал на голове и сидел тихо, зачарованный ливнем.
Дождь лил непрерывно. Молния слепила глаза, Евгешка стучал зубами от холода, он был мокрый, как сама вода. Но странно — впервые он не боялся. Да, страха не было. Сердце заполнила доверху тревога — успеет он, не опоздает ли? До городка оставалось четыре–пять километров. На дороге грязь, не скоро одолеешь эти километры…
Неожиданно парень вспомнил, что если взять направление на Соленые хутора, то дорога сокращается вдвое. Правда, на этом пути надо переходить через Лисичанский яр, и раньше этой дорогой ходить избегали, но недавно сделали мостик через овраг, а там, от Соленых хуторов, уже рукой подать до городка…
Гроза быстро прошла, вдали еще сердито стучал небесными дверями гром, но дождь поутих. Евгешка вскочил и двинулся. Он дрожал от холода, босые ноги месили липкое болото, но быстрая походка понемногу разогревала тело; начало проясняться, стало веселее. Вот сейчас, только спуститься с холма, будет и овраг, и мостик. Но что это такое шумит? Вода! Наверное, вода. Эге, да это же в овраге!
Черный глубокий овраг пересекал дорогу. На дне его с грозным ревом мчался поток. В предрассветном полумраке Евгешка разобрал седые гребни пены. Кажется, весь ливень скатилась с полей сюда, в этот овраг. А где же мостик? Вот полевая неукатанная дорога просто подбегает к глиняной круче. Вот здесь стоят столбы. И на той стороне столбы.
