Меня зовут - Кожа - Бердибек Ыдырысович Сокпакбаев
которой был нарисован толстый прилизанный мальчик с новым портфелем и стояли слова: «Поздравляем с
началом нового учебного года, желаем учиться отлично!» Мальчишка мне не понравился: наверно, подлиза,
ябеда и плакса. А надпись была именно такая, как нужно.
Я пошел в школу в новой форме. В руках дядюшкин подарок: новый желтый портфель. Бабушка не очень была
довольна, что портфель желтый, и уверяла, что через два дня он все равно станет черным. Ну и что же, какая разница? Зачем же тогда покупать?
Итак, я держу в руках новый портфель. На шее новый наглаженный красный галстук. Фуражка сдвинута на висок. Я стараюсь шагать ровно и держаться прямо, как солдат, идущий на параде. Интересно посмотреть бы
сейчас на себя со стороны. Я пытаюсь определить, как я выгляжу, по тени.
Ничего не получается. Тень у меня несуразно длинная, кривобокая. Одна нога тени короче другой.
Впереди шагает девушка в белом платье с папкой в руках. Ну конечно, это
Майканова. Я снимаю фуражку и
приветствую учительницу:
— Здравствуйте, апай!
Она внимательно оглядывает меня:
— Ну как дела, Кадыров? Кажется, ты неплохо отдохнул?
Я вежливо отвечаю:
— Спасибо, неплохо...
Сейчас, шагая рядом с Майкановой, я и сам вижу, что лето не прошло для меня зря. Я сильно вытянулся — еще
немного и я догоню ростом учительницу.
— Где же ты был все лето?
— На джайляу.
— И что же ты там делал?
— Ничего. Отдыхал
Майканова усмехается. Видно, она хочет сказать: «Слышала. Весь аул только и говорит о том, как ты отдыхал».
Ладно, пусть думает что хочет, и говорит что хочет.
Я вошел в школу. Двери, окна, пол были заново выкрашены. Но на чистом, гладком паркете, примерно от центра
коридора до стены, тянулись отпечатки белесых следов. Большая группа учеников толпилась у газетной
витрины, читала и смеялась. Я услышал свое имя. Подойдя поближе, я увидел все тот же номер «Казахстан
пионери». Я мгновенно повернулся и ушел.
В классе никого не было. Значит, можно успеть занять место на одной из последних парт. Что может быть
удобнее такого места! Здесь всегда можно незаметно вытянуть книжку и подглядеть в нее. Правда, я говорю не
хвастаясь нет у меня такой привычки Раз уж не знаешь урока, самое глупое пытаться «выплыть», собирать крохи
подсказок, подглядывать в учебник. Я ляпать что-то наобум. Но кто его знает, вдруг когда-нибудь и понадобится.
А что касается других дел, начиная от «посторонней книги», как говорит Майканова, и кончая чудесной игрой в
«морской бой», то уж лучше задней парты места не сыщешь
Только я выбрал парту я начал располагаться на ней, как в класс влетел мой старый «друг Жантас На нем тоже была новая форма.
— Привет героям труда.— закричал он.— С кем сидишь?
— Не с тобой,— буркнул я.
Жантас подошел и заглянул в ящик парты:
— Тут же никого нет?
— А я говорю, что занято... По-казахски не понимаешь?
— А... Для Жанар приготовил.
Дорогой читатель, я думаю, что вы поймете разницу между словами «Привет героям труда» и «Для Жанар
приготовил». Называя меня в насмешку «героем», Жантас, справедливо ли, несправедливо ли, оскорблял только
меня, и я волен был наказывать его или прощать это издевательство упоминая имя Жанар, этот человек наносил
оскорбление девочке, которой не было здесь. Даже если бы она и присутствовала в классе, она не смогла бы
достойно расправиться с Жантасом. Ибо так уж устроен мир, что здоровая, крепкая девочка все же слабее, чем
мальчишка, даже если этот мальчишка — мозгляк Жантас. Обижен был не я.
И прощать я не имел права. Я
выскочил из-за парты и дал Жантасу «пенальти», то есть футбольный штрафной удар, прямо пониже спины.
О, как я хотел бы, чтобы эта змея в образе человеческом, этот хитрец с гадючьим языком начал бы обороняться и
дал мне хотя бы легкую затрещину! Уж я показал бы ему, к чему приводит некрасивая привычка плохо говорить о
людях в их отсутствие. Но этот неженка и трус захныкал, присел той стороной своего тела, на которую не пришелся удар, на скамейку и заныл:
— Всегда ты так... Уж и пошутить нельзя...
В голосе Жантаса была неподдельная обида. Может быть, он и вправду пошутил... Конечно, настоящий мужчина
должен был доказать свою правоту в честном бою... Но Жантас и вправду не мог бы драться со мной... Мне стало
очень жаль этого хнычущего мальчишку...
— В следующий раз ты шути поосторожнее,— сказал ему я.
Дверь отворилась, и в класс вошла Жанар на голове у нее была та самая красная беретка, которая так мне
нравилась. Я тут же притих, как будто никакого разговора о ней и не было. Эх, не подвернись так некстати
Жантас, я бы просто сказал девочке, что она может рассчитывать на то место, которое я занял для нее. Но после
того, что произошло в ее отсутствие?!.. Нет!
И Жанар села на парту в среднем ряду. Не слишком далеко от учителя, но и не слишком близко от него.
Прозвенел звонок. Через минуту весь класс был в сборе, и появилась Майканова.
Поздоровавшись с нами, она спросила:
— Сарсенов, почему вы втроем сидите на одной парте?
— Места нет,— угрюмо ответил Жантас.
Я понимал, что он боится не только сесть рядом со мной, но даже сказать учительнице, что на моей парте есть
еще одно место. Бедняга Жантас! Ведь это же я виноват, что поступил с ним так грубо, если не сказать жестоко.
Я вскочил и крикнул:
— Иди, садись сюда!— и отодвинулся к окну. Жантас молча уселся рядом.
— Итак, ребята,— сказала Майканова,— в этом го-ду я снова буду вашим классным руководителем.
В левом боку у меня что-то запрыгало. «Вот и попробуй тут выйти из дезорганизаторов. Ведь все, все что бы я ни
сделал, Майканова будет считать озорством или даже хулиганством. Как жить, если твой учитель не понимает
тебя и никогда тебе не поверит?»
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Рассказывает о «великом мире», который мы заключили с Султаном, и о том, как мне пришлось пропустить уроки.
С тех пор как я приехал с джайляу, я не встречался с Султаном и даже не знал, где он находится.
Если говорить откровенно, я не могу считать Султана хорошим человеком. От него всегда можно ожидать всяких
