Алексей Кавокин - Легат Пелагий
— Великодушно помилуйте! — закричал было Тиан, но после хорошего пинка в спину ему ничего не оставалось, как взбежать по узким сходням на борт корабля. Вслед за ним на флагманскую галеру проворно взбежал мальчик-поваренок с каким-то узелком в руке. Едва попав на палубу, он быстро осмотрелся по сторонам и с хитрым видом юркнул в люк, ведущий во внутренние помещения галеры. Несчастный Тиан, объяснения которого никто не хотел слушать, горестно качая головой, поплелся на камбуз.
К этому только времени Робин и Кот сумели подобраться поближе. Робин старался окликнуть Тиана, но в шуме толпы его голоса не было слышно. Кот хотел было проскочить на корабль, но получил пинок тяжелым сапогом одного из грузчиков, втаскивавших на борт сундуки, и, скуля, должен был отползти в сторону.
— Ничего, — шепнул ему Робин, — сейчас они закончат погрузку, и мы залезем на палубу.
Но не тут-то было. Когда последний сундук подняли на корабль, рыцарь в железных перчатках приказал втащить сходни на борт. Кот сделал попытку пройти по швартовому канату, но не удержался и рухнул бы в воду, если бы Робин вовремя не схватил его за заднюю лапу.
— Какой ты толстый, Котик! — прошептал он, с трудом вытаскивая упитанного Саладина на берег.
Привлеченные шумом, с борта галеры сразу свесились несколько стражников, один из которых даже потыкал в воду алебардой, словно опасаясь, что какой-то злоумышленник прячется под водой.
Бабушка была очень недовольна рискованными действиями Кота и решительно заявила, что пора идти домой.
— Тиан Обержин до завтра никуда не денется, а оставаться на ночь в средневековом городе слишком опасно! — сказала она.
Робин и Кот не могли ничего возразить. Бросив последний взгляд на набережную и императорские галеры, они поднялись вверх по мраморной лестнице и через полчаса были уже на борту «Непобедимой Манны».
— Ну что ж, по крайней мере мы теперь знаем, где искать Тиана, — сказал Робин, когда все уселись за ужин (яичницу с беконом и сливами, поджаренную Котом).
Словно в ответ ему, с берега донесся хриплый вой нескольких волкодавов.
Глава 10
«Впервые послевозвращения Иерусалима под власть христиан, Капитул ордена тамплиеров собрался на Храмовой горе. Старые казармы ордена были разрушены сарацинами, но Подземный зал, где проходили самые важные церемонии, остался нетронутым. Тамплиеры спускались вниз по каменным ступеням, помнившим еще Готтфрида Бульонского, и молча шли к креслам, расставленным вдоль стен сводчатого помещения, освещенного неровным светом факелов. Последним вошел Магистр вместе с человеком, лицо которого закрывал капюшон плаща. Все встали.
— Рыцари ордена Храма, — торжественно произнес Магистр. — Я собрал вас в этот поздний час, для того, чтобы вы приняли важное решение. Вопреки нашим обычаям и уставу нашего братства, сегодня на Капитуле присутствует человек, который не является членом ордена.
По залу пронесся шум голосов. „Кто это?“ „По какому праву?“ — кричали многие. „Он нарушит тайну Капитула!“ — громко произнес кто-то. Все смотрели на человека в капюшоне. Его плащ и в самом деле ничем не напоминал белый тамплиерский с красными крестами на груди и на спине. Скорее он походил на плащ тевтонца… Внезапно загадочный человек откинул капюшон. Мгновенно наступила тишина. Даже самые сердитые тамплиеры замолчали, когда увидели, кто стоит перед ними. Человек с рыжей бородой и пронзительными зелеными глазами был известен всем.
— Ваше императорское величество, — низко поклонившись, начал Магистр, — Вы хотели видеть тамплиеров, и вот они перед вами. С миром или с войной пришли Вы на Капитул нашего ордена?
— С миром! — ответил император Фридрих. — Я хочу, чтобы отныне и вовеки веков в священном городе Иерусалиме прекратились распри и кровопролитие. Две великие религии должны жить в мире. Слишком много уже было ненужных жертв и бессмысленных разрушений. Я пришел сюда, чтобы призвать вас, самых отважных защитников христианства, прекратить губительную войну с сарацинами и повернуть свои мечи против тех, кто сеет распри и вызывает войны, против истинных врагов мира: асассинов, безумных фанатиков и убийц, служащих легату Пелагию!
Из рядов тамплиеров раздалось нечто, похожее на стон. Магистр быстро окинул взглядом ряды рыцарей и спросил одного из них:
— Что скажете вы, маршал ордена?
— Мы служим Святой Церкви! — произнес старый воин. — Церковь послала нас сюда воевать с сарацинами. Тевтонцы заключили мир с сарацинами и принялись избивать христиан. Тевтонцы напали на Патриарха! Я не верю речам императора тевтонцев.
— Что скажете вы, канцлер? — снова спросил Магистр.
— Это верно, что легат Пелагий допустил много ошибок, — послышался более мягкий, осторожный голос, — но ведь если б император вовремя пришел нам на помощь, не было бы ни поражения под Мансурой, ни плена, ни гибели стольких братьев-тамплиеров. Император проклят церковью, а мы — рыцари церкви. Нам не по пути с императором Фридрихом!
— Что скажете вы, хранитель орденской казны? — спросил Магистр.
— Казна опустела! — с горечью произнес один из братьев. — За эти годы орден потерял половину своих замков и две трети своих земель. А теперь, когда в Иерусалимском королевстве хозяйничают тевтонцы, мы потеряем и все то, что пока цело…
— Довольно! — вскричал император Фридрих. — Я думал встретить здесь благородных рыцарей, а нашел лишь толпу жадных и безмозглых себялюбцев! Вам не дорого ни Иерусалимское королевство, ни мир, добытый такой высокой ценой. А коли так, готовьтесь к войне! Мощь и сила Священной Римской империи такова, что вскоре все слуги безумного Папы и преступного легата будут пойманы и понесут законное наказание. Берегитесь! Кто не со мной, тот против меня!
Двое или трое тамплиеров выхватили мечи и хотели было ринуться на императора, но Магистр преградил им путь.
— Вы слышали, что говорят рыцари Храма, ваше величество, — грустно произнес он. — Теперь я провожу вас к казармам тевтонского ордена. Прошу вас запомнить лишь одно: ни кинжал асассина, ни яд миндальных пирожных, не будут угрожать вашей жизни до тех пор, пока вы — гость тамплиеров.»
Бабушка отложила книжку, сняла очки и почти сразу же заснула без снов.
Утром всех разбудил визг электропилы и треск сварочных аппаратов. С самого восхода Боргезе и его мастера принялись за ремонт гребного вала «Манны». Грохот стоял такой, что даже от завтрака на борту пришлось отказаться. Невыспавшиеся и всклокоченные, Робин и Кот уселись на террасе ближайшего кафе, а Бабушка отправилась на утреннюю пробежку по набережной.
— Меня беспокоит, что мы не видели никаких следов «Бременского Орла» и Бумберга-старшего, — произнес Кот, допивая кофе с молоком.
— Мы же не были в торговом порту, — ответил Робин.
— Надо будет сегодня туда заглянуть! — решил Кот.
Робин отложил воскресный номер «Ла Стампы», повествующий о разграблении багдадских музеев, и поднялся с кресла.
— Идем! — сказал он.
— А как же Бабушка? — спросил Кот.
— Пока она вернется с пробежки, примет душ и позавтракает, мы успеем три раза обойти весь город! — беспечно ответил Робин.
Кот недоверчиво пожал плечами и, оставив на столе щедрые чаевые, они с Робином утремились в узкие улочки Брундизия. Нечего и говорить, что Охотничий Рожок они прихватили с собой: он лежал, завернутый в шелковый платок, в рюкзаке Робина.
То и дело поглядывая на карту, они покружили минут пятнадцать по центру, спустились к морю и попали прямо на каменный мол, построенный Помпеем.
— Теперь направо! — сказал Кот. Они свернули направо и оказались в старом торговом порту, теперь застроенном отелями и рыбными ресторанами.
— Доставай! — шепнул Кот.
Робин порылся в рюкзаке и вытащил драгоценный Рожок. Несколько секунд он смотрел на старинный инструмент, любуясь простотой и изяществом его формы, а затем нерешительно поднес его к губам.
— Как это Бабушка делает? — спросил Робин.
— Просто берет и дует! — нетерпеливо подсказал Кот.
Робин набрал в грудь воздуха и дунул. Рожок, явно недовольный неумелым обращением, проиграл коротко и сердито:
— Два ученых школяраВзяли скрипки, взяли лютни,И гудели до утраСловно трутни, словно трутни,Вторил трелям их лихимСлавный хор портовых кошек.Но никто не кинул имДаже грошик, медный грошик!
Как это бывало много раз, пока Рожок пел, город вокруг Робина и Саладина стал меняться. Помпезные барочные фасады отелей, выходивших на набережную, превратились в строгие готические. По улицам потекли ручейки помоев, а роскошные рыбные рестораны превратились в сомнительного вида закопченые харчевни, из которых доносились пьяные крики матросов. Как и накануне, у причалов один за другим начали возникать корабли. Но на этот раз это были не однообразные военные галеры, а торговые парусники всех форм и размеров. Здесь были и норманские ладьи, и нефы, и ганзейские когги, и каракки, и фелюги. От флагов и вымпелов рябило в глазах. Одни корабли разгружались, другие наоборот принимали на борт тюки с товарами. По мачтам прыгали обезьяны, а в медных частях рангоута отражалось солнце.
