Эйлис Диллон - Лошадиный остров
В нашей маленькой бухте было совсем спокойно, мелкая зыбь едва морщила воду. Пока мы швартовались, на берегу собрался народ.
Наш довольный вид свидетельствовал, что съездили мы удачно.
— Ну, как жеребенок? Цел и невредим? — крикнул Мэтт Фейерти.
— Все в порядке! — откликнулся Бартли. — У Корни на свежей травке пасется. Через шесть недель будем плясать у Джона на свадьбе.
Все обрадовано зашумели. Люди знали, что мы отвезли жеребенка в подарок не затем, чтобы умилостивить жестокосердного богача. Мы хотели показать, что и мы можем дать завидное приданое самому хорошему парню на нашем острове.
— Всех угощаю бесплатно! — закричал в порыве чувств Мэтт. — Это великий день, друзья! Да, великий!
Мы ушли с пристани всей гурьбой. Настроение было у всех приподнятое. Впереди и сбоку бежали ребятишки, радуясь вместе со всеми, хотя и не понимая, отчего такое веселье. Шел с нами и Голландец. Он был могучего сложения, но двигался легко и быстро, как будто весу в нем было килограммов на двадцать меньше. Я слыхал, что медведи отличаются вот такой же подвижностью. Когда мы проходили мимо почты, я заглянул в открытую дверь. Мисс Доил восседала на своем обычном месте за медной решеткой. Увидев меня, она кисловато улыбнулась. Но я не обиделся. Ведь улыбнуться для нее подвиг.
Через два дома от почты находилась таверна Мэтта Фейерти. Называлась она «Комплект парусов». Над входом раскачивалась красивая вывеска, изображавшая корабль под всеми парусами. Под кораблем большими буквами стояло название. Мэтт то и дело выносил стремянку, лез на нее и подмалевывал вывеску, чтобы она всегда была как новая. Этот парусник был гордостью всего Гаравина, и мы очень сердились, когда посторонние посетители, прочитав название, смеялись, схватившись за бока: очень оно казалось уморительным. Если Мэтт сидел в это время на верхней ступеньке с кистью в руках, он сейчас же спускался и объяснял с важным видом, что значат для бывалого моряка эти слова. Посрамленный посетитель краснел, заикаясь, говорил что-то в свое оправдание и поскорее убирался восвояси.
Мэтт потому так заботился о своей вывеске, что, подновляя ее, он мог часами пребывать снаружи и наблюдать на законном основании за всем, что происходило вокруг. Благодаря ненасытному любопытству к делам соседей в его таверне всегда царил неописуемый беспорядок. Когда посетителей не было, Мэтт минуты не мог оставаться один в помещении. Какая уж тут уборка: когда посетители появлялись, он, само собой, разорваться не мог. Жил он совсем один и в свободную минуту готовил себе еду. Был он небогат, хотя мог бы стать первым богачом в наших краях. Такой уж у него был характер. Если к нему заглядывал прохожий, которому нечем было заплатить за кружку портера, он угощал бесплатно и никогда не напоминал о долге.
Войдя в таверну, Мэтт поспешил за прилавок и принялся наполнять кружки одну за другой. Мы с Пэтом проскользнули в дальний угол, где возвышалась пыльная гора битых стаканов и кружек, копившихся с незапамятных времен. Мэтт принес нам лимонаду, мы сели на рассохшиеся бочки, начали пить лимонад и вдруг почувствовали, как мы устали. Мужчины поднесли к губам первую кружку, и в таверне стало тихо-тихо. Снаружи донесся скрип раскачивающейся вывески. Хорошо помню, что именно в эту минуту среди общего веселья сердце мое тоскливо сжалось. Я не мог понять, что со мной, хотя мне и прежде случалось такое испытывать. Обычно это на меня находило после удачно завершенного дела, богатого лова, сбора обильного урожая. Грязь и запустение, царившие в таверне Мэтта, не могли быть причиной моего уныния — в те дни я просто не видел таких пустяков. Наша поездка была такой успешной. Меня окружали добрые друзья. Пожалуй, более счастливой минуты не было в моей жизни. А на душе у меня кошки скребли, как будто я совершил ужасную ошибку и меня ждет расплата. Я то и дело с тревогой поглядывал на дверь. Дневной свет снаружи быстро мерк.
— Что с тобой, Дэнни? — шепнул мне на ухо Пэт. — Будто у тебя кто конфету стащил.
— Это, наверное, из-за погоды, — так же тихо ответил я. — Что-то я сегодня очень устал. Не можем ли мы незаметно уйти отсюда?
— Проще простого, — ответил Пэт. — Допивай лимонад, и пошли.
Я допил лимонад, поставил стакан на прилавок. Когда мы тихонько поднялись с бочек и двинулись к выходу, никто в нашу сторону и головы не повернул. Мой отец, я знал, скоро последует за нами. Он не любил надолго покидать дом. Бартли с Джоном тоже за ним пойдут: им не терпится поделиться новостью с домашними. Но, конечно, они немножко посидят в таверне, чтобы не обидеть Мэтта, с такой щедростью угощавшего весь остров.
— Пойдем на пристань и подождем их там, — сказал Пэт. — Небо хмурится. Надо проверить, хорошо ли привязан парусник.
Подойдя к пристани, мы увидели очень странную шхуну, пришвартованную сразу за парусником Конроев. Такие шхуны называются у нас «нобби», к нам они заходят очень редко. У нобби есть палуба, две мачты. Управлять ею из-за ее величины трудно, в чем мы скоро убедились. Нам бросилось в глаза, что она не просто просмолена, а покрашена в синий цвет. Крашеные суда, посещавшие нас, были только спасательные катера и шхуна Голландца. Правда, изредка у нас появлялись белоснежные яхты, но ведь их и судном-то всерьез не назовешь.
Мы пошли на мол поглядеть на незнакомую шхуну. На полпути я остановился.
— Идем домой, Пэт, — вдруг сказал я. — Бог с ней, с этой старой калошей.
— Ты не хочешь получше рассмотреть ее?
— Не нравится она мне что-то, — упрямился я, не зная сам, почему.
— Ну, тогда подожди меня здесь, — сказал Пэт, поняв, что я не в настроении. — Я мигом вернусь. Такого еще не было, чтобы я упустил случай осмотреть незнакомое судно. Меня эта старушка очень заинтересовала.
Пэт старался меня раззадорить, но я как к месту прирос. Сел на кнехт спиной к шхуне и стал смотреть на берег. Вот почему я и увидел происходящее в деревне.
Только я уселся, из домика почты в сопровождении мисс Доил вышли двое мужчин. Младшая мисс Доил трепыхалась на пороге в дверях. Мужчины были очень высоки ростом, одеты в темно-синие шинели и такие же островерхие шапки под цвет шхуны. Я видел их впервые и подумал, что, наверное, это они приплыли к нам на нобби. Мисс Доил, по-видимому, указывала им на нас. Я глаз с них не сводил. Вот свернули на пристань, ступили на мол.
Я соскочил с тумбы и бросился к Пэту. Он, конечно, был уже на палубе, лежал на фордеке, заглядывая внутрь маленькой кабины.
— Пэт! — громким шепотом окликнул я друга. — Скорее на берег! Хозяева шхуны идут.
— Ну и что? — беззаботно отозвался Пэт. — Не убьют же они меня за то, что я хочу познакомиться с их старушкой.
Он с любопытством глянул на берег. И тотчас же, не прибавив больше ни слова, спрыгнул на мол. Я стал рядом с Пэтом лицом к берегу. Теперь я мог хорошенько рассмотреть приближавшихся к нам незнакомцев. Под шинелями на них были синие, с серебряными пуговицами полицейские мундиры.
На Инишроне полицейского участка не было. Законов мы не нарушали, так что делать им было у нас нечего. Время от времени нас навещали полицейские из Росмора, чтобы мы не чувствовали себя совсем забытыми на нашем маленьком острове. Они всегда были приветливы. Только острый, внимательный взгляд выдавал в них блюстителей порядка. Незнакомцы, которые подходили к нам, были совсем другого толка. Вид у них был настороженный, как будто они каждую секунду ожидают встречи с преступником. Особенно у тощего. Лицо у него было длинное, желтоватое, с крючковатым носом — точь-в-точь коршун-стервятник. Второй был грузный, с тяжелой нижней челюстью и тупым, безжизненным взглядом, как у глубоководной рыбы. Он заговорил первый. Голос у него был грубый, тон недоверчивый, в лице ни тени улыбки.
— Это вы Конрой и Макдонаг?
— Да, мы, — ответил Пэт. — Но вам лучше обратиться к нашим отцам. Они сейчас в «Комплекте парусов».
С этими словами Пэт двинулся было на берег, но тощий преградил ему дорогу.
— Нам нужны именно вы двое, — сказал он, стараясь быть дружелюбным, что гораздо лучше удалось бы его двойнику-коршуну. — Идемте на шхуну, там поговорим.
Нам это не показалось подозрительным. Мы еще не знали, что привело полицию к нам на остров. Может, они ищут выброшенные морем вещи? Если приливом вымывало что-нибудь на берег, мы должны были немедленно сообщить полиции и сдать найденное. Но мы этого никогда не делали. Эти находки были важным подспорьем в хозяйстве. Мне припомнилась отличная дверь, на которой стояла марка: «Made in Spain»[3]. Мы нашли ее на берегу месяц назад, и теперь она украшала наш коровник. Пэт, по-моему, предположил то же. Как бы то ни было, но мы решили не ждать, пока кто-нибудь выйдет из «Парусов» и приведет с собой толпу любопытных послушать, как мы будем объясняться с полицией.
