Станислав Жидков - Дольчино
Между тем мать с дочерью добросовестно трудились, готовя над огнём камина свежую баранину, пережаривая в кипящем масле лук, чеснок и другие специи. Аппетитный запах разносился по дому, заставляя нобилей глотать слюну.
На столе появились сыр, солёные маслины, аккуратно нарезанные сдобные хлебцы. Клавдио Бруно вырыл закопанные в саду плотно закупоренные глиняные кувшины с вином и расставил бронзовые кубки, купленные им на торгах во время последней поездки в Новару.
Наконец мясо было подано. Изголодавшиеся гости набросились на еду. Прислуживавшая у стола дочь хозяина, Джезуина, не успевала подносить новые порции жаркого. Несколько насытившись, рыцари стали есть медленнее, смакуя каждый кусок и запивая его большими глотками вина.
Хозяин угодливо подливал в кубки, с ужасом замечая, как быстро исчезают в просторных глотках пришельцев многолетняя верначча и дорогая снедь. Впрочем, лицо его продолжало сохранять любезную улыбку. В глубине души Клавдио был даже доволен: никогда ещё не случалось ему прислуживать таким знатным сеньорам. Кроме того, он надеялся, что радушный приём, оказанный важным начальникам, избавит его от грубых наскоков солдатни и позволит в будущем заявить о своём участии в войне с еретиками.
Покончив с мясным блюдом, рыцари принялись за сыр, фрукты и сладкие пироги. Постепенно лица пирующих размякли и раскраснелись, движения пальцев, вымазанных в соусе и жире, стали вялыми. В то же время глаза их всё больше оживлялись, языки развязывались.
— Покарай меня бог, если кто-нибудь из нас жалеет об уходе Лангоски, — ударив себя кулаком в грудь, заявил мессере Ансельмо. — Этот трус и ханжа только и делал, что бегал от тряпичников да морил нас голодом в лагере.
— Говорят, в молодые годы граф был храбрым кондотьером, — с готовностью подхватил Фердинандо Гелья. — Теперь же стал хуже слепой овцы. Недаром его грабят соседи.
— Вы только вспомните, как он в первый же день заставил нас отступить! — воскликнул рыцарь с багровым шрамом на лбу.
— Не ты ли первым бросился удирать, когда в тылу показался их отряд? — заметил его сосед в малиновом плаще с гербом в виде трёх серебристых рыб.
— Я повернул коня после того, как этот баран протрубил отход, — горячась, возразил меченый воин.
Рубец его шрама ещё больше вздулся и покраснел.
— Ну, ну, — примирительно буркнул капитан. — Все мы тогда поспешили. Поговаривают, здесь не обошлось без нечистого. Но клянусь святым Марком, я зарублю всякого, кто вздумает ещё показать еретикам спину! — Бруцати грозно повёл бровью и обрушил на стол здоровенный кулак. — Эти сволочи сожгли мой замок и заставили выкупить собственную семью!
Несколько минут в комнате царила тишина. Уставившись на заваленный объедками стол, гости молча сидели, погружённые в свои думы. Клавдио Бруно поспешил наполнить кубки.
— Э, стоит ли ломать голову над грядущим? — тряхнул головой рыцарь в малиновом плаще. — От судьбы ещё никто не ушёл! Лучше выпьем за сегодняшний день. Всё хорошее и плохое в руках божьих.
Кубки снова пошли в ход. Весёлая болтовня возобновилась. Внезапно блуждающий взгляд Ансельмо остановился на хозяйской дочери.
— А молодка недурна, точно спелая слива, — подтолкнул он локтем сидевшего рядом дружка. — Ей-богу, Фердинандо, она мне приглянулась.
— Что ж, коль яблочко созрело, пора бы и упасть, — многозначительно улыбнулся сосед романьянского сеньора. — Только я отдал бы предпочтение той, что постарше.
— Фердинандо прав! — подкручивая чёрный ус, присоединился к их беседе капитан. — Молодое вино лишь новичку по вкусу.
Все трое принялись хохотать, в упор разглядывая возившихся у огня женщин.
Христовы воины
— А ну, подойди сюда, — повернулся вдруг Ансельмо к хозяину дома.
Тот поспешно приблизился.
— Отчего вино в этой бутыли с таким привкусом? Не подсыпано ли туда какого зелья?
— Помилуйте, отродясь не занимался подобными делами! — крестясь, воскликнул Клавдио. — Чтоб мне не сойти с места, вино из лучшего винограда, к свадьбе дочки готовил.
— Кто поверит твоим клятвам, разбойник! — грубо оборвал его рыцарь. — На словах каждый из вас невинней ягнёнка. Но я-то знаю, что все вы бунтари и укрыватели еретиков. — Он снял с полки три большие кружки и налил их до краёв крепким, сладковатым на вкус вином. — Ну-ка, пей, поросячья морда. Да заставь своих баб выпить. И пошевеливайся, не то живо обрублю твои ослиные уши.
Кривой турецкий кинжал с шумом вонзился в дубовый стол перед носом побледневшего хозяина. Трясущимися руками Клавдио взял одну из кружек и стал торопливо пить, расплёскивая на рубаху ярко-бордовую жидкость.
— А вы что, голубицы, ждёте приглашения? — повысил голос Бруцати, незаметно подмигивая приятелям.
Мать и дочь нерешительно подошли к столу. Ансельмо и Фердинандо Гелья с готовностью протянули им полные кружки.
— Разве я смогу столько выпить? — кидая на мужа тревожный взгляд, робко произнесла жена хозяина. — А наша Джезуина совсем дитя. Мы опьянеем.
— Пейте, пейте, — ухмыляясь, промычал рыцарь со шрамом. — Вино для того и создано, чтобы от него пьянели.
— К тому же этот напиток не столь уж плох. Если он не отравлен, вам нечего опасаться, — изрёк любивший пофилософствовать обладатель серебристых рыб. — Каждый должен испить из рога, уготованного судьбой. Кто знает, где худо, где добро. Спешите брать что есть. Ибо сказано в евангелии: всё равно рано или поздно костлявая даст отхлебнуть из её вонючего горшка.
— Э, приятель, о горшке ты что-то перехватил, — толкнул капитан разошедшегося богослова. — Вряд ли в писании есть такие слова. Но пути господни действительно неисповедимы.
— Смотрите, как быстро разделался со своей долей хозяин, — подступая к женщинам, воскликнул Фердинандо.
Понукаемые со всех сторон, те приняли вино и начали медленно пить под восторженные крики пьяной компании.
Мать Джезуины первая выпила вино.
— Браво! Молодчина! Точно воду, и глазом не моргнула! — хором поздравляли её рыцари.
Вниманием пирующих завладела жена хозяина. Амелиа-Роза недаром считалась в деревне одной из первых красавиц. Высокая, статная крестьянка с гибкой талией и правильными чертами лица, она всё ещё приковывала к себе взгляды. На праздниках и гулянках не было более ловкой и неутомимой плясуньи. Несмотря на тридцать семь лет и троих детей, никто не мог соперничать с ней в искусстве водить хороводы и петь весёлые канцоны.
Клавдио Бруно гордился супругой. Хотя он был намного старше и с виду непривлекателен, ему ни разу не довелось усомниться в её добродетели. Правда, родители выдали Амелию за богатого соседа по расчёту, тем не менее она была довольна судьбой и не только боялась, но и по-своему любила мужа. Как у большинства крестьянских женщин, её время целиком поглощалось заботами о детях и хозяйством. И пока в доме водился хлеб, ей ни разу не пришло в голову, что жизнь могла сложиться иначе.
Теперь, увидев угрозу семейному благополучию, она вдруг почувствовала себя беспомощной. Нависшая над ними опасность парализовала волю.
Между тем гости принялись наперебой подбадривать хозяйскую дочку:
— Смелей, смелей, крошка, не следует отставать от матушки. Пей до дна, докажи, что и ты добрая христианка.
В глазах мессере Ансельмо, неотрывно следивших за каждым движением девушки, разгорался алчный огонёк. Шутки и весёлые возгласы друзей подзадоривали молодого нобиля.
— Нет, а у нашего мессере недурной вкус, — шепнул собутыльникам крестоносец с отметиной на лбу. — Со временем цыплёнок, пожалуй, обгонит курочку.
— Что и говорить, мордашка у неё премилая. Только не верится мне, чтобы столь славный птенчик был в родстве с этим старым вороном. — Рыцарь в малиновом плаще кивнул на хозяина. — Готов поклясться святой Цецилией, здесь не обошлось без кукушки.
Джезуина растерянно потупилась и едва не выронила наполовину опустевшую кружку. Её раскрасневшиеся от вина щёки стали совсем пунцовыми. В этот момент она была очень мила. Правильные, как у матери, черты лица, тёмные глаза, густая светло-каштановая коса. Длинное закрытое платье и яркий передник с цветными полосками красиво облегали юную фигурку.
Тем временем, заметив, что хозяин, несмотря на выпитое вино, всё чаще бросает беспокойные взгляды на жену и дочь, Бруцати позвал Винченцо. В дверях тотчас появился рябой исполин, служивший теперь при рыцаре в должности старшего оруженосца.
— Ну, что лошади? — обратился капитан к бывшему кастеляну. — Не забыли ли перед водопоем остудить моего жеребца?
— Кони напоены, сеньор, — угрюмо отвечал Винченцо. — Мы нашли для них даже овёс. Теперь не мешало бы и нам отвести душу. — Оруженосец жадно сглотнул слюну и хлопнул себя рукой по панцирю. — Да не грех бы и горло промочить во славу Христову.
