Анне-Катрине Вестли - Маленький подарок Антона (сборник)
— Да, — хихикнула Марен, которой стало нестерпимо смешно при виде такого доктора.
— Мартин, покажи горло! Ведь у тебя горло болит, я не ошибся? Мать, принеси мне твою серебряную ложечку, которую тебе подарили в день совершеннолетия.
Мартин открыл рот, и папа через воронку заглянул ему в горло.
— Горло совершенно чистое. Ты болен притворством! Марта, покажи своё плечо.
Марта подошла к папе. Папа сначала покрутил ей одну руку, потом другую. Марта смотрела на него открыв рот.
— Ты заразилась притворством от Мартина, — определил папа её болезнь.
Потом папа как бы случайно уронил под стол шарик и попросил Мадса достать его. Мадс быстро опустился на четвереньки и достал шарик.
— А у кого это болело колено? — спросил папа.
Мадс испугался — он совсем забыл о своём колене, но было уже поздно.
Папа занялся Моной. Он дал ей в руки скакалку и попросил её попрыгать, но хитрая Мона помнила, что у неё болит голень, и прыгать отказалась.
— Смотрите, мышь! — вдруг крикнул папа.
Тут уж Мона не выдержала и прыгнула на стул, забыв про свою голень.
У Милли болела ступня, а у Мины — мизинец на ноге, но, когда папа потрогал их за голые пятки, они так захохотали, что долго не могли остановиться.
— Понятно, — сказал папа, — а теперь расскажите, в чём дело.
Дети переглянулись, и Мартин ответил за всех:
— Просто от нас пахнет хлевом. И все в школе это замечают. Если ребята в Тириллтопене узнают, что мы держим корову в комнате, они будут каждый день приходить сюда и глазеть на неё и засмеют нас.
— Да, — сказал папа, — плохо дело. Я уж думал об этом. У нас весь дом пропах хлевом.
— Ну что ж, поставим Розу на зиму к Ларсу, — вздохнула бабушка, — другого выхода нет.
— Это тоже не выход, — сказал папа. — Нет уж, придётся нам с Хенриком построить для Розы хлев, хотя сейчас зима и работы у нас с ним в городе по горло.
— Отец Уле-Александра сказал, что поможет тебе, если потребуется, и дедушка тоже, — сообщил Мадс.
— Тогда сегодня вечером мы обсудим, что́ нам необходимо для постройки хлева, — объявил папа и уехал на работу.
Вечером в домике в лесу собралось много серьёзных людей: дедушка и бабушка Уле-Александра, сам Уле-Александр и его отец, Хенрик, папа, мама, бабушка и все восемь детей. Это был комитет по строительству хлева. Члены комитета пили кофе и обсуждали постройку хлева для Розы.
И вот работа закипела. Работали каждый день после обеда. Сначала с того места, где должен был стоять хлев, счистили весь снег. Потом начали долбить в земле ямы. Это была тяжёлая работа, и продвигалась она медленно.
И хотя Роза всё ещё стояла в гостиной, детям стало легче ходить в школу. Ведь уже недалёк был тот день, когда они смогут рассказать про Розу.
Грузовик трудится для Розы
Грузовик не особенно радовался появлению Розы. Все были теперь заняты ею и на него не обращали почти никакого внимания. Все только и говорили об этой глупой корове, которая стояла в комнате с белыми занавесками и цветочными горшками.
Но грузовик знал, что это ненадолго. Так они все первое время носились с Самоварной Трубой! А потом она просто стала членом семьи.
Теперь появилась эта корова… Сколько из-за неё было возни! Все куда-то бегали, приходили незнакомые люди, папа уходил в лес, а грузовик стоял во дворе, забытый всеми… От обиды у него даже мотор начал работать с перебоями. Папа должен понять, что нельзя так обращаться с лучшим другом. И папа понял это.
— Сегодня хлевом я заниматься не буду, мне надо заняться грузовиком, — объявил папа.
Он разобрал мотор, почистил его, смазал и ласково поговорил с ним, а когда снова собрал его, грузовик оказался в полном порядке. Мотор работал ровно и весело; уже давно его голос не был таким добрым и довольным.
Но если бы грузовик знал, что его ждёт, он бы, конечно, не позволил, чтобы его привели в порядок так быстро. Теперь же ему не оставалось ничего другого, как покорно выехать со двора.
Всё началось с того, что комитет по строительству хлева поехал к Ларсу. Грузовик решил, что члены комитета хотят покататься для собственного удовольствия.
Но всё оказалось гораздо хуже.
Сперва весь комитет вошёл в дом, и Анна угостила всех кофе.
— Скажи, Ларс, как нам построить хлев для Розы? — начал папа.
— Ну, хлев можно строить по-разному, — сказал Ларс.
— Надо зацементировать пол, потом застелить его досками… — вмешалась бабушка.
— Правильно, — поддержал её Ларс. — Сначала цементируют пол, потом настилают доски так, чтобы между цементом и досками была прослойка воздуха. Тогда в хлеву будет всегда тепло. И ещё надо решить, как будет убираться навоз. Через подпол или через люк в стене? — Я понимаю, что всё это очень важно, — сказал папа. — Но меня интересует самый хлев. Из чего его надо строить, как ты думаешь, бабушка?
— Из чего? Из брёвен, конечно!
— Вот именно, из сухих брёвен, — сказал папа.
— Можно, конечно, весь хлев сделать из цемента, но это очень дорого, да и цемент зимой долго сохнет, — сказал дедушка Уле-Александра.
Ларс молча наблюдал за ними. Потом он пригласил всех совершить небольшую прогулку.
— Только нам придётся идти по глубокому снегу, — предупредил он.
Всем было интересно узнать, куда же ведёт их Ларс и что он такое придумал… Они поднялись на высокий холм и увидели на другом склоне холма маленький домик с покосившейся крышей. Казалось, что шапка на доме съехала набекрень.
— Это наш старый хлев, — сказал Ларс. — Мы уже несколько лет им не пользуемся. Если хотите, я вам его продам. Стоит он недорого, а деньги отдадите по частям. В нынешние времена люди не понимают, что такое хорошие брёвна, поэтому мне бы хотелось, чтобы этот хлев достался вам.
Бабушка очень обрадовалась, и Ларс объяснил, что хлев нужно будет разобрать по бревну и собрать на новом месте. А вот крышу придётся заменить — старая уже никуда не годится.
— Чудесно! — радовалась бабушка. — И тебе не жаль такого хорошего хлева?
— Нет, мне он не нужен, и я всё равно собирался сносить его. А теперь вы это сделаете за меня, — засмеялся Ларс.
Папа сразу же влез на хлев и начал разбирать крышу; бабушка Уле-Александра любовалась толстыми сухими брёвнами.
— Мы пронумеруем все брёвна, и тогда собрать их будет сущий пустяк, — сказал Ларс.
Папе непременно хотелось тут же снять и увезти с собой несколько брёвен. Но они оказались такие тяжелые, что общими силами с трудом удалось дотащить до грузовика одно-единственное бревно.
— Я здесь завтра расчищу дорогу снежным плугом, тогда всё пойдёт как по маслу, — пообещал Ларс.
Грузовик не сразу понял, в чём дело, когда увидел процессию, тащившую большое бревно. Последний раз он возил брёвна несколько лет тому назад. Тогда-то у него и покосился кузов. Ну как ему могло прийти в голову, что папа снова повезёт на нём брёвна?
Наверное, папа сразу догадался, о чём думал грузовик, потому что он сказал ему:
— Не бойся, дружище, одно бревно — не такая уж большая тяжесть.
Но на другой день груз оказался гораздо тяжелее. Грузовик осел под тяжёлыми брёвнами. Кое-как он доехал до дому, но, когда брёвна сняли, папа увидел, что кузов покосился ещё больше. И ему стало жаль свой старый грузовик.
— Дружище ты мой верный, — ласково сказал папа, — я и не думал, что тебе будет так тяжело… Придётся придумать что-нибудь другое.
Папа попросил у Ларса большие сани-волокуши для перевозки брёвен. Грузовик медленно ехал домой и тянул за собой нагруженные сани. Ему было гораздо легче. Но теперь грузовику казалось, что он очень похож на обыкновенную крестьянскую лошадь.
«Если бы эта глупая корова хоть понимала, что мне приходится переживать ради неё», — думал грузовик.
— Смотри, какие тяжёлые брёвна, — сказала мама бабушке, когда последнее бревно уже было доставлено на место. — Здесь столько работы, что, по-моему, хлев будет готов ещё не скоро.
— Конечно, за один день его не построишь, — согласилась бабушка.
— Ты думаешь? — спросил папа и хитро посмотрел на неё.
Папа ведёт себя загадочно
В тот день, когда было решено собирать хлев, папа удивил всех. Сразу после обеда он поднялся и сказал:
— Ну, идём посмотрим, не сможем ли мы сложить хлев до наступления ночи.
— Да он рехнулся! — прошептала бабушка. — Кому ж это под силу сложить хлев за один день?
На дворе поведение папы стало ещё более загадочным. Он широко распахнул ворота и строго-настрого запретил их закрывать до самой ночи.
