Ричард Блэкмор - Ричард Додридж Блэкмор - Лорна Дун

Даже чудесный праздничный пудинг не отвлек его от жалоб и стенаний, и вся надежда теперь была у нас на соседа — фермера Николаса Сноу.

Вечером — дело было первого января — Николас Сноу пожаловал к нам со своими красавицами дочерьми. Вече­ром прошлого дня мы послали им записку с извинениями и просьбой отложить свой визит на сутки, пояснив, что при­чина тому — непредвиденные обстоятельства. Увидев моло­дых леди, дядюшка тут же вспомнил о своих городских ма­нерах. Девушки, зная, что перед ними известный богач, по­началу чувствовали себя скованно, но поскольку они более или менее часто бывали в благородном обществе и успели усвоить кое-какие правила хорошего тона, они быстро пре­одолели свое смущение, и не прошло и десяти минут, как они уже вовсю флиртовали с дядюшкой. Все четверо хохо­тали во все горло и были явно довольны друг другом, а ма­тушка ревниво поглядывала в их сторону, завидуя наход­чивости и самообладанию дочерей Сноу и мысленно при­знавая, что нашей скромнице Анни до них далеко.

Когда ужин закончился, мы отправили всех девушек и гостиную и закрыли за ними дверь. Потом мы сели на кух­не у огня послушать, что скажет нам дядюшка Бен, но он дал возможность матушке говорить первой.

— Мастер Сноу,— начала матушка,— вы уже, конечно, знаете, какие лишения претерпел мой близкий родственник, приехавший к нам на ферму из Далвертона. Времена сей­час ужасные, и меня саму беды не обошли стороной...

- Ты отвлекаешься от главного, Сейра,— нетерпеливо заметил дядюшка Бен, увидев слезы на глазах матушки и поняв, что сейчас она в сотый раз начнет пересказывать обстоятельства гибели моего отца, между тем как его, моего дядюшку Бена, жгла в эти минуты такая обида, что он просто не желал слышать, как другие в его присутствии жалуются на собственное горе. — Меня ограбили в вашем приходе, и я опозорю вас, устроив скандал на всю Англию! Меня ограбили в ваших местах, значит, Орский приход и ответит за это безобразие. И если вы еще сводите концы с концами, то, клянусь, я вас, орских жителей, всех пущу по миру, но заставлю возместить ущерб полностью, даже если для этого мне придется выставить на торги вашу старую церковь!

Дядюшка явно хватил через край. Сосед Сноу, матушка и я с недоумением переглянулись между собой, и я едва удержался от соблазна покрутить пальцем у виска. Словно бы почувствовав это, дядюшка перенес всю злость на меня.

- A ты, мой дорогой племянничек,— воскликнул он,— пугало и тупица! Обсосок ты поросячий, вот ты кто! Тебе, на бедность твою, я завещаю только свои стоптанные башмаки. Будешь их донашивать и смазывать жиром до конца своей жизни!

- Ради Бога, - миролюбиво заметил я, — коль скоро вы наш гость, дядюшка, я с удовольствием смажу их вам и без завещания.

Сказал я это так, как бы между прочим, но, как вы, любезные читатели, увидите дальше, я заработал на этом две тысячи фунтов стерлингов.

- Что касается нашего прихода, — сказала матушка, задетая за живое, - то приход как-нибудь сам за себя постоит, а вот с мальчиком моим я вам не позволю говорить подобным тоном. Можете ему вообще ничего не завещать, лишь бы оставили его в покое, - вы, которого он сам мог оставить одинешенького на вересковой пустоши прошлой ночью. Вам жизнь спасли, а вы, вместо благодарности, поносите меня и моих детей. Стыдно, сэр!

- Полагаю, Сейра, твои детки испорчены постольку, поскольку испорчен вообще весь род людской,— глубокомысленно заявил дядюшка, не уточнив, однако, к какому роду относит самого себя.

В этот момент наш долготерпеливый сосед Николас Сноу поднялся с места, решив, что ему пора сказать свои слово в защиту родного прихода.

— Мастер Хакабак, — промолвил он, тыча в дядюшку дымящейся трубкой,— будучи глубоко возмущен тем, что вы сказали об этом приходе — именно об этом и никаком ином — я беру на себя смелость утверждать, сэр, что вы — лжец.

Закончив речь, Николас Сноу прижал руку к груди и церемонно поклонился мне и матушке, давая понять, что высказав то, что от него ожидали, за дальнейшее не отве­чает. Конечно, он был прав — по существу,— но его поддер­жку мы с матушкой восприняли как медвежью услугу: дядюшка, при всех его, так сказать, завихрениях, был чело­веком в годах да к тому же еще и нашим гостем, и назы­вать его в нашем доме лжецом другому гостю было не­уместно, хотя дядюшке в его лавке приходилось выслуши­вать, надо полагать, и не такое.

— Полно вам, — примирительным тоном сказала матушка, — самое последнее дело — изругать друг друга последними словами. Давайте выслушаем дядюшку Бена еще раз. Скажите, уважаемый родственник, что, по вашему мнению, мы должны сделать, чтобы смыть этот позор с нашего прихода и возместить вам стоимость потерянного имущества?

— Да плевать мне на имущество, — неожиданно заявил дядюшка, меняя гнев на милость, — плевать я на него хотел, хотя влетело оно мне в кругленькую сумму. Но я тре­бую, чтобы наглые разбойники были наказаны.

— Но-но, полегче! — предостерег Николас Сноу. — До леса Беджворти-Вуд рукой подать, а вы говорите о Дунах такие вещи!

— Значит, вы просто трусы! — воскликнул дядюшка, бросив, однако, на двери беспокойный взгляд. — Нет, с вами, эксмурцами, каши не сваришь. Какое уж тут возмещение... Плакали мои денежки! А вам, мастер Сноу, я вот что скажу: вы не годитесь в подметки даже моему младше­му приказчику. — Тут дядюшка, разгоряченный собственной речью, снова начал браниться: — Трусы вы все! И не вздумайте возражать: мне теперь до вас вообще никакого дела нет!

Мы и сами видели, что возражать дядюшке бесполезно. Однако старая Бетти принесла вина, и после того, как было изрядно выпито, дядюшка несколько смягчился и решил, что обошелся с нами слишком круто. Потом девушек снова пригласили, и они, наполнив комнату веселым щебетом, окончательно растопили сердце старого брюзги.

Когда вечеринка подходила к концу, дядюшка встал и, обведя взглядом присутствующих, торжественно провозгласил:

— Вот мое окончательное мнение о вас: хотя вы, эксмурцы, на подъем тяжелы и подраться не горазды, но на­род вы, я вижу, не конченый. Во всяком случае, меня еще нигде так не кормили и не поили, как у вас!

Здесь растроганный дядюшка залился слезами и, усев­шись в кресло, снова потребовал вина. Девушки со всех ног бросились исполнять его желание, и проворнее всех оказалась, конечно, Анни.

Глава 12

Дядюшка Бен разрабатывает военную операцию

На следующий день дядюшка Бен напустил на себя таинственный вид и, сообщив матушке, что ему нужно отправиться в одно очень опасное место, попросил ее дать ему кого-нибудь в провожатые. Матушка всерьез восприняла россказни дядюшки, и мне стоило больших трудов уговорить ее отпустить меня вместе с ним. Каково же было мое разочарование, когда выяснилось, что опасное предприятие, на которое отважился дядюшка, было всего-навсего визитом к барону де Уичхолсу, нашему судье: дядюшка вздумал подать ему жалобу на Дунов. Знай я заранее о намерениях своенравного родственника, я бы непременно втолковал ему, что жаловаться Хью де Уичхолсу на Дунов - совершенно бесполезно.

Дядюшка, полагаясь исключительно на свой ум, конечно же, ничего не добился: барон отказался принять его рассказ на веру, а дядюшка не смог доказать, что его ограбил не кто-то иной, а именно Дуны.

Вечером, ложась в постель, дядюшка Бен сказал мне: Ты, племянничек, был чуток внимателен ко мне, не то что другие. К тому же, ты не говорун и, значит, на тебя можно положиться. Так вот, попомни мое слово: барон не захотел браться за это дело, но я от своего не отступлюсь. Есть у меня в колоде еще одна карта: я отправлюсь к само­му королю или к тому, кто выше короля и при этом зна­ет меня лично. Я тебе пока не назову имени этого человека, но, будь уверен, если ты хоть раз предстанешь пред его грозные очи, ты его до конца дней своих не забудешь. (То была чистая правда: впоследствии мне пришлось иметь де­ло с могущественным судьей Джеффризом [26].)

— И когда вы предполагаете встретиться с этим человеком? — спросил я.

— Может, весной, а может, и летом, когда поеду в Лон­дон по делам. Дай срок: он еще вытряхнет душу из ваших баронов и сквайров. Однако я уже и так задержался в ва­шей Богом забытой дыре,— дольше, чем намеревался в самом начале, и задержался бы еще на один день, но — при одном условии.

— Жаль, дядюшка, что наши места для вас «Богом за­бытая дыра». Кстати, какое условие вы имеете в виду? Мы можем снова позвать фермера Сноу и его прекрасных...

— Этих расфуфыренных молочниц? Нет уж, слуга покорный. Я от них совсем оглох. Достаточно будет и одной Анни. Она добрая, славная девочка, и, надеюсь, она когда-нибудь навестит меня с внучкой в Далвертоне. А условие мое такое, племянничек: завтра, не говоря никому ни сло­ва, ты проводишь меня до того места, откуда хорошо просматривается Долина Дунов, чтобы я мог прикинуть, отку­да их лучше всего будет атаковать, когда пробьет их последний час. Сделаешь это для меня? Я заплачу тебе, парень.