Улика на память - Юрий Вячеславович Ситников
— Молоток возьми, — попросил Иван Михайлович. — Я сейчас вагонку к горизонтальной планке приложу, а ты гвоздь забей.
— У меня не получится.
— Дело нехитрое. Давай, пока я держу, бей.
Алиса ударила раз, второй, третий… гвоздь погнулся.
— Ну… еклмн, — проворчал Иван Михайлович. — Руки у тебя, что ли, не из того места растут. Какой же ты плотник после этого?
— Я вам не плотник, — Алиса бросила молоток на пол.
— Пассатижи подай.
— Где они?
— Вон-вон, рядом с ножовкой лежат. Да нет же — левее. Зачем долото взяла? Мне пассатижи нужны.
— Это они?
— Нет, это кусачки.
— Не морочьте мне голову, сами возьмите свои пассатижи, — спрыгнув со сцены, Алиса вышла в коридор, громко хлопнув дверью.
— Артисты нашлись, — недовольно проговорил Иван Михайлович. — Кусачки от пассатижей отличить не могут.
Глава 8
Не сходятся концы с концами
В издательстве у нас потребовали пропуск.
— Пропуска нет, — сказал я.
— К кому вы приехали?
— К Сергею Колосову.
Девушка проверила записи, качнула головой.
— Нет, пропуск на вас не выписан.
— И как быть?
— Позвоните Колосову.
— Елки-палки, — сказала Люська, когда мы отошли к стеклянной двери и я достал телефон. — Прям ракетная база, без пропуска никуда. Обыскивать они нас не собираются?
— Тише, Люсь. Сергей Валентинович, это Глеб, вчера мы с вами…
— Да, я помню, — перебил меня Колосов.
— Мы в издательстве, без пропуска нас не пускают.
— И правильно делают, — пошутил Колосов. — Я задерживаюсь, приеду минут через сорок. Стой внизу, сейчас за тобой придут.
— Что он сказал, Глеб?
— Сейчас за мной придут.
— Кто?
— Дед Пихто. Откуда я знаю.
— Придут, — скривилась Люська. — Надеюсь, не конвоиры с автоматами.
Минут через пять на первом этаже появилась светловолосая девушка. Подойдя к нам, она спросила:
— Ты Глеб?
— Глеб.
— А я Люся.
— Так вас двое?
— Да.
— Меня зовут Тамара, мне звонил Сергей Валентинович. Пойдемте.
В лифте Люська спросила:
— А вы редактор, да?
— Редактор.
— А в какой редакции работаете?
— Современная проза.
— И Колосов тоже редактор?
— Сергей Валентинович ответственный редактор.
В коридоре на стенах висели рамки с фотографиями известных писателей. Проходя мимо фотографии раскрученного фантаста, Люська остановилась.
— Скажите, а правда, что он сам не пишет?
— Люсь, — я толкнул ее в бок, — не сейчас.
— Когда у меня еще появится возможность узнать? Ходят слухи, что за него пишут литературные негры.
Тамара улыбнулась.
— Игорь Николаевич прекрасный автор, все свои книги он пишет сам.
— Конечно, — прошептала Люська, — признается она, как же.
— Ты можешь помолчать?
— Почему я должна молчать?
— Проходите, — Тамара пропустила нас в просторную комнату, заставленную столами и стеллажами. — Подождите Сергея Валентиновича здесь, он скоро подъедет.
Поздоровавшись с редакторами — а в комнате их было аж пятеро (четыре девушки и один мужчина) — мы сели на придвинутые к стене стулья.
— Какая тоска, — тихо сказала Люська. — Я бы не смогла целыми днями сидеть на одном месте и читать.
— Ты не показатель.
На одном из столов зазвонил телефон, Тамара подняла трубку, нахмурилась.
— Вам не стоило приезжать, я же все объяснила вам по телефону. Ну хорошо, я сейчас позвоню, ждите.
— Кто звонил, Томка?
— Пантелеева приехала, — Тамара набрала короткий номер и заказала пропуск на имя Валентины Пантелеевой.
— Что ей надо опять?
— Понятия не имею. Вчера пять раз звонила, сегодня заявилась.
— Не надо было пропуск выписывать, — мрачно сказала полная женщина, сидевшая у окна и листавшая чью-то рукопись. — Здесь не проходной двор.
Тамара смолчала. Вскоре в комнату постучали, дверь открылась. На пороге нарисовалась высокая тетка неопределенного возраста.
— Тук-тук-тук, — лыбилась она. — Можно к вам?
— Проходите, Валентина Анатольевна.
— Тамарочка, я на пару секунд заскочила. Вчера мы как-то сумбурно поговорили, вы были не в настроении, а мне хотелось бы узнать, почему рецензии на мои рукописи опять отрицательные?
— Я написала вам вкратце, в чем заключается главная проблема.
— Да, но это все общие слова. Могу я увидеть сами рецензии?
— Рецензии предназначены только для редактора, — так же мрачно проговорила женщина у окна.
— Но я автор, — начала выходить из себя Пантелеева. — Ваш рецензент уже в который раз бракует мои романы. Я хочу знать причину! Извините, но невольно начинаешь сомневаться в профессионализме вашего рецензента.
— Ваши рукописи отдавались на рецензии трем разным людям, — спокойно ответила Тамара.
— Это несерьезно! — взвизгнула авторша. — Я пишу хорошие романы, ими зачитываются все мои подруги. Вы знаете, что мне сказала соседка с нижнего этажа? Она мне сказала: «Валя, ты пишешь гениальные вещи». Все хвалят, буквально все, а ваши рецензенты вечно недовольны. Что за сговор такой? Думаете, я не в курсе, что сейчас издают? Одна чернуха, одна кровь, насилие, убийства… А мои романы дарят людям надежду.
Не сдержавшись, Люська хохотнула. Пантелеева метнула на нее гневный взгляд.
— Над кем ты смеешься, девочка?
— Брат анекдот рассказал.
— Тамара, прочитайте мои романы, не отдавайте их рецензентам. Прошу вас. Прошу!
Мне сразу стало понятно, что авторша — тетка неадекватная. Это поняла и Люська, когда пять минут спустя Пантелеева начала материться, оскорбляя всех, кто находился в комнате. Досталось и нам.
Когда ее выдворили, Тамара нервно рассмеялась.
— Сумасшедшая.
— А она кто? — спросил я.
— Гениальная писательница, которая считает, что Лувр находится в Милане. Терроризирует нас больше двух лет. Пишет нечитабельные вещи, сама этого не понимает, мучает нас, мучает себя. Думаете, она больше здесь не появится? Через час позвонит, станет просить прощения, недели через две пришлет старую рукопись
