Эдуард Веркин - Жмурик-проказник
Чугун стал окончательно похож на волка. Он был мохнатый, перемещался на четвереньках, даже что-то вроде хвоста появилось. Тоска почесывала его по холке и дружелюбно пинала ботинком в брюхо. Чугун был счастлив. От человека на Чугуне осталась лишь тельняшка и часы на правой лапе.
Потом Тоска наклонилась, подняла палку и швырнула в озеро. Чугун прыгнул в воду и понес палку обратно. И почти уже доплыл до берега, как вдруг…
Как вдруг кто-то потряс меня за плечо.
Я проснулся.
Это был Гундосов.
— Надо нам отсюда сматываться, — сказал Гундосов. — Чем скорее, тем лучше.
— Не получится.
— Почему?
— Потому что в таком виде дома лучше не появляться. Потому что единственный, кто может нам помочь, — это Изобретатель. А когда он вернется — неизвестно. Поэтому нам надо ждать. К тому же нам не выйти к цивилизации без машины. Без машины мы как без рук.
Гундосов почесал голову, потом сказал:
— Просто все не так просто, как тебе кажется.
— Я уже понял, что все не так просто, как мне кажется. Я понял, что в наши посиделки вмешался еще кто-то. Ты не знаешь, кто?
Гундосов замялся.
— Гундосов, лучше тебе рассказать.
Гундосов вздрогнул.
— Чугун снова барсуков натаскал… — юлил Гундосов.
— Гундос! — строго сказал я.
— Ну да, да, — признался Гундосов. — Я тогда сказал, что ничего не загадывал…
— Ну? — вытягивал я.
— Это… это…
— Говори! — рявкнул я. — Чего ты пожелал?!
— Я…
Я подскочил к Гундосову, схватил его за грудки и хорошенько встряхнул.
— Ну?! — рявкнул я.
— Я пожелал увидеть прапрадедушку, — тихо сказал Гундосов.
— Кого?!
— Прапрадедушку, — уже прошептал Гундосов.
Я плюхнулся в кресло. Дождь молотил по крыше, дрова потрескивали в камине, а придурок Гундосов возжелал повидаться со своим мертвым дедушкой.
Гундосов принялся быстро рассказывать:
— Я в кружке занимался, мы изучали историю нашего края. И вот я совершенно случайно выяснил, что мой прапрадедушка не кто иной, как капитан Орлов.
— Капитан Орлов? — Я посмотрел на Гундосова с интересом.
Вот уж во что не мог поверить, так в то, что Гундосов благородных кровей. И что предводитель белого движения во всем нашем крае капитан Орлов — его предок.
— Да, предок по материнской линии, — кивнул Гундосов. — А я раньше и не знал. В тысяча девятьсот девятнадцатом году он в одиночку напал на баржу с красноармейцами и отбил у них дочь купца первой гильдии Федора Кузьбожева. Убил двадцать три человека и исчез где-то в тайге с реквизированным золотом. Ну и с купеческой дочерью тоже. С тех пор его никто не видел. Но сопротивление советской власти не затихало до самой войны. Крутой, короче, чувак был капитан Орлов. — Гундосов шмыгнул носом и продолжил: — Я так обрадовался, что у меня в роду есть герои! Так обрадовался, что стал изучать все, что было связано с капитаном Орловым. И само собой, мне здорово хотелось его увидеть, но даже фотографий капитана не сохранилось! А так хотелось…
— И ты вызвал своего дедушку!
— Прапрадедушку, — поправил Гундосов. — Я даже сам не понимаю, как это произошло, я подумал и решил… попросил… Решил вызвать капитана Орлова.
Я приложил ко лбу свои часы. Часы на лбу успокаивают — это легко проверить, положив часы на лоб перед сном. Но в этот раз часы не подействовали.
— Уже три дня вокруг нас ходит суперубийца капитан Орлов, — сказал я. — Он пытался меня достать, потом — на дереве безобразия. Это внушает мне эти… радужные надежды.
— Что же нам делать? — Гундосов оглядывался по сторонам. — Что делать? Может, попробовать еще нажать на эту кнопку?
Я достал из кармана Выключатор. Мне не хотелось экспериментировать с этой штукой. С другой стороны, хуже вряд ли будет…
Тут я вспомнил.
— Батареек нет, — сказал я. — Протекли. Так что опробовать все равно нельзя…
— У Тоски есть плеер, — напомнил Гундосов. — Можно вытащить оттуда. Я могу сбегать.
Гундосов собрался бежать уже за Тоской, но тут в дверь постучали.
Глава 11. Последняя песня Тоски
И тут в дверь постучали.
Я нацепил Выключатор на шнурок и спрятал его за пазуху.
Впрочем, постучали не в дверь, постучали в косяк — поскольку двери у нас не было.
Мы с Гундосовым дружно посмотрели на вход. На улице был дождь и темнота.
Постучали снова.
— Ну, войдите, — сказал я.
Половицы скрипнули, и в гостиную вошел капитан Орлов.
Я сразу понял, что это он. Не узнать было невозможно.
Капитан Орлов был похож на старую вешалку, на которой болтался драный черный плащ, забытый в фойе кинотеатра «Буревестник» в одна тысяча девятьсот тридцать втором году. Пыльный какой-то был капитан Орлов, хотя и мокрый.
А так ничего выдающегося, жмурик как жмурик. Мертвец в смысле. Я представлял легендарного вояку несколько по-другому. Сабля, эполеты, Георгиевские кресты. Благородный облик. Огонь во взоре. «Смирно, скотобаза, как стоишь перед офицером?!»
И по мордасам.
Оказалось все не так.
Кости, остатки хрящей, обрывки рубашки с кружевами, фуражка со сломанным околышем, кожаное галифе и почему-то совсем новые сапоги.
Еще волосы до пояса, придававшие капитану Орлову сходство с престарелым рок-музыкантом. Только без электрогитары. Засохшие глаза без век. На боку длинная деревянная кобура.
На героя мало похож. Скорее на объект интереса старьевщика. «Старые кости, тряпки, ветошь собираю!»
— Здравствуй, дедушка, — тупо сказал Гундосов.
— Мертвый человек, — выдал явившийся сверху Радист. — Порядка ста десяти лет, порядка сорока килограммов, порядка…
— Здравствуйте, ваше превосходительство! — сказал я. — Мы вас заждались, блин-с.
Тупо, да. Но тогда мне ничего в голову не пришло. А что еще можно было сказать капитану Орлову?
Капитан Орлов обвел немигающим взглядом всю нашу компанию. Остановился на Гундосове.
Гундосов дрожал. Капитан Орлов шагнул к нему и простер костлявые руки в родственном жесте. Он, судя по всему, был рад видеть потомка, пусть даже такого непрезентабельного, как Гундосов.
Пусть даже похожего на большого рыжего комара.
— Он меня опять похоронит… — тупо сказал Гундосов. — Закопает… я не хочу.
— Не тебя одного, — сказал я. — Не дергайся только, я попытаюсь что-нибудь придумать…
Капитан Орлов уже почти заключил своего правнука в объятия, но произошла одна неприятная штука — левая рука капитана Орлова не выдержала напора родственных чувств. Оторвалась и с доисторическим стуком упала на пол.
— У, — задумчиво выдал капитан.
Гундосов хлопнулся в обморок.
Радист принялся смеяться с лязгающим звуком. Примерно так:
— Гжха-гжха-гжха…
Совсем неуважительно он как-то смеялся, механически, так бы могла смеяться старая молотилка или камнедробильный станок. Такой смех даже меня бы обидел.
И уж тем более он обидел благородного белого офицера, хотя и пребывавшего в несколько потрепанном виде.
Капитан Орлов повернулся к Радисту. И хотя глаза капитана были совершенно мертвецкими, какое-то подобие ярости в них промелькнуло.
Натренированным движением лихой жмурик выхватил «маузер» и с костяным звуком нажал на курок.
«Маузер» рявкнул. Я никогда не предполагал, что пистолет может стрелять так громко. Особенно такой древний пистолет.
Тем не менее он стрелял.
Пуля попала Радисту прямо в лоб.
Раздался визжащий звук рикошета. Пуля отскочила ото лба Радиста и ушла в потолок. Сверху, со второго этажа, послышался протяжный стон, видимо, пуля попала точнехонько в разросшегося до размеров комнаты Дохода.
На лице капитана Орлова, вернее, на его остатках, проступило удивление. Он выстрелил еще.
На этот раз пуля попала точнехонько Радисту в сердце — даже в скелетном виде стрелял капитан Орлов хорошо. Впрочем, результат был точно такой же — на правом кармане рубашки образовалась изрядная дыра, через которую был виден блестящий металл и кровавые ошметки. Пуля отскочила и упала на пол.
— Испортил предмет одежды, — сказал Радист. — Починка займет порядка тридцати минут рабочего времени.
Капитан Орлов с удивлением посмотрел на свое оружие. Затем он щелкнул переключателем, перевел «маузер» в автоматический режим.
— Бегите! — крикнул я. — Сейчас будет очередь!
Но бежать было особо некому. Радист окончательно превратился в железного долдона, Гундосов валялся без чувств. А между мною и дверью стоял капитан Орлов.
И он снова нажал на курок.
«Маузер» оказался надежной машиной, даже невзирая на свой преклонный возраст, он выпустил длинную сочную очередь.
Очередь попала Радисту в живот. Звук был такой, будто в жестяное ведро сыплют крупную дробь.
