Владислав Крапивин - Дело о ртутной бомбе
Аппарат в будке был старый — наверно, ровесник Елькиного телевизора. Но загудел исправно, когда Митя снял трубку. И вот удача — Жанна Корниенко ответила сразу. Митя узнал ее голос:
— Алло-о…
— Привет, госпожа корреспондент.
— Приве-ет… Это кто?
— Это благодарный Митя Зайцев. Спасибо за снимки.
— А-а! Пожалуйста!.. — Голос был чуть кокетливый: видимо, девочка умела «поставить себя».
— А я и не знал, что ты не просто Жанна, а Жаннет Корн…
— Это псевдоним.
— Для подписей в газете?
— Да… ну и вообще. Многие меня так и зовут — Жаннет.
— И мне можно?
— Если хочешь… Если согласишься на одну мою просьбу.
— Хоть на сто! — храбро сказал он. И тут же спохватился: — А на какую?
— Можно напечатать вашу фотографию в газете? В «Гусином пере»? Она выйдет первого сентября. Там будут интервью и рассказы: кто как провел лето. Представляешь, какой ударный материал! «Семиклассник Дмитрий Зайцев заработал летом мешок картошки и теперь продает плоды своего труда жителям города».
— Ты спятила? Жаннет, что плохого я тебе сделал?
Она сказала надменно:
— Не думала, что ты человек с предрассудками. Испугался?
Митя подумал. И сказал честно:
— Испугался. Представляешь, что начнется вокруг меня в школе?
— В лицее…
— Тьфу! Тем более.
— А что начнется? Ты же не краденую картошку продавал, а свою! В наши дни каждый зарабатывает, как может.
Митя глянул на Ельку. Тот, ничего не понимая, топтался рядом.
— Ладно… Жаннет. Но услуга за услугу.
— Изложи.
— Сейчас… Слушай, ты сама проявляешь и печатаешь? Или отдаешь в мастерскую?
— Я, по-твоему, кто? Дачник-любитель с аппаратом-мыльницей? — воспламенилась Жаннет на своем конце провода. — Я, между прочим, профессионал, снимаю с шести лет! Фотожурналистика — это творчество! Ты свои рассказы отдаешь писать кому-нибудь другому? В мастерскую!
— Жаннет, это замечательно, что ты профессионал, — льстиво сообщил Митя. — Такой человек и нужен…
— Зачем?
Он опять глянул на Ельку.
— Тут… целой стране грозит глобальное бедствие.
— Изложи.
— По телефону излагать долго. Давай встретимся… Что?.. Хорошо, давай сейчас! Где скажете, мадемуазель Корн!.. Ладно! Жди… — И повесил трубку.
Елька смотрел тревожно и нетерпеливо.
— Ты с той говорил, которая снимала?
— Да. Она спросила, можно ли напечатать этот снимок в газете.
— И ты разрешил?!
— Елька, а чего тут такого?.. Можно было и отказаться, но тогда отказалась бы и она. А нам нужен помощник.
— Какой помощник?
— Чтобы спасать Нукаригву.
Они встретились в сквере у фонтана перед Белым домом, и Митя изложил суть дела. (Елька стеснительно помалкивал).
— Понимаешь, Жаннет, это такое панно во всю стену. Кому-то покажется, что чепуха, просто картинки из журналов, но человек-то, вот он, душу в это дело вложил. Для него это целая страна… Думаешь, легко, когда твою страну — в мусор?
Жаннет слушала, надув губы. И Митя ждал, что скажет: «Мне бы ваши заботы» (он тогда еще почти не знал Жаннет). Она качнула цыганскими серьгами:
— Идем.
В комнате у Ельки она встала в трех шагах от стены. Медленно вертела головой минуты три. Потом проговорила тоном ценителя:
— Какое чувство композиции у ребенка….
Елька на «ребенка» не обиделся. Робко спросил:
— А переснять-то можно?
— Переснять-то можно. По частям. Только трудно будет потом состыковать.
— Я сделаю! Я умею!
— А самое трудное: где взять столько фотобумаги? Здесь нужны листы пятьдесят на шестьдесят, с полсотни штук. А если с запасом, то еще больше. Это уйма денег…
— Жаннет, главное — переснять! Пусть сохранится хоть в негативах! Время-то есть: пока ремонт, пока то да сё! Верно, Елька? Глядишь, и придумаем что-нибудь с бумагой…
— Ладно, пошли ко мне, — решила Жаннет. — Возьмем аппарат и осветители… А стремянка здесь есть?
— Есть у соседей! — подпрыгнул Елька. От него исходило счастливое излучение.
Но по дороге к Жаннет он опять притих на минуту. Пошел рядом с Митей на цыпочках, сказал ему в ухо:
— Мить, а мне приснилось один раз… будто я там, в Нукаригве, иду по дороге вместе с ним…
— С кем? — так же тихо отозвался Митя. — С Андрейкой?
— Нет, это еще до Андрейки, в госпитале. С Домовым…
Портреты в красных лучах
1
Нукаригву еле успели переснять. Жаннет закончила это дело воскресным вечером, а в понедельник утром явились штукатуры. Мама Таня охала и всплескивала руками. В самом деле, столько лет никто палец о палец не стукнул для ремонта, а теперь — нате вам! То ли городское начальство надавило на жилищный трест, то ли тресту этому по каким-то причинам приспичило срочно израсходовать «ремонтные» деньги…
Елька не стал смотреть, как рвут на части его страну. Убежал к Мите. И там сказал со скрученным в пружину страхом:
— А если не получатся пленки? Тогда — всё?
Митя позвонил Жаннет: не проявила ли негативы? Жаннет сказала, что она не такая ненормальная, как некоторые. Утром она любит выспаться, потом хорошо позавтракать, а уж после этого браться за работу. А если кому-то не терпится, пусть приходят, будут помогать возиться с растворами.
Митя с Елькой поспешили к стр-рогой Jannet Corn. Она жила на улице Крылова, в старой пятиэтажке недалеко от лицея.
Все негативы получились как надо. Они висели в комнате Жаннет (где был «творческий беспорядок»), прицепленные к натянутой у потолка леске. Три блестящие темные ленты. Елька стоял на табурете и то приседал, то вставал на цыпочки, стараясь разглядеть кадры. Почти елозил по пленкам своим вздернутым носом.
— Не бойся, Ёлочка, все будет на европейском уровне, — успокоила Жаннет с уверенностью мастера. — Фирма гарантирует.
Она иногда любила похвастаться.
Но вообще-то она была не такая, как на первый взгляд. Снаружи яркая, кокетливая, насмешливая, а внутри — характер доброй, хотя и ворчливой тетушки. И Елька это учуял сразу. Не обижался, когда поддразнивала: «Ёлка-ель, Ёлочка-сосёночка…»
Он прыгнул с табурета, вытер о штурвалы и корабли ладони, все еще мокрые от растворов. Опять задрал к пленкам нос-двухстволку. Радость от первой удачи поулеглась, и вспомнились предстоящие заботы.
— Теперь надо бумагу добывать, да?
— Да, — кивнула Жаннет. — Химикатов у меня навалом, а с бумагой напряг…
Но в жизни бывают не только сложности. Порой случаются удачи — подарки судьбы в самый нужный момент.
2
В тот же вечер Митя увидел на столе у отца несколько больших фотографий с какими-то сетками-решетками на них.
— Папа, это что?
— Кристаллические структуры металлов. Иллюстрации к статье… Твоей гуманитарной натуре едва ли это интересно.
— Интересно… Вы такие фотографии у себя в институте делаете?
— Ну, не в ателье же заказываем! У нас специальные камеры, в том числе и для съемки через микроскоп. Между прочим, уникальное оборудование…
— Значит, у вас и фотобумага есть?
— Конечно… Стоп, а в чем дело? В ваших словах, милостивый государь, я улавливаю некий необычный интерес.
— Ага… Папа, а не бывает там у вас лишней фотобумаги?
— Дитя мое! Ты, кажется толкаешь меня на нехорошее дело…
— Ну я же о ненужной же бумаге говорю! Когда она для научных снимков уже не годится, и ее списывают. А для любительских целей она еще вполне…
— В твоих словах заметен определенный житейский прагматизм. Не ожидал…. А что у тебя за «любительская цель»?
— Это у Ельки…
И Митя рассказал про Нукаригву. А чего было скрывать? Елька и сам не делал секрета из своей страны. Конечно, Митя не стал вдаваться в детали. Про Домового, про больницу и Елькино прощание с жизнью — ни слова. Но суть «любительской цели» изложил.
Папа сказал, что спросит у заведующего лабораторией. Сейчас конец квартала, в отделах проводят чистку имущества, старое вытряхивают, так что может быть…
И следующим вечером он вернулся с рулоном, упакованным в черную бумагу!
Митя тихо завыл от восторга.
— Здесь не на стену, а на всю комнату хватило бы!.. Папа, ты образец… этого… отцовской любви и понимания.
— Да? А кто недавно собирался писать про меня кляузную статью в наш бюллетень?
— Но это же была совершенно шуточная шутка!
— По-твоему, удачная?
— Не-а! Теперь, даже если ты случайно огреешь меня, я не пикну!
— А если не случайно?
— Не случайно ты не сможешь. Ты же сторонник гуманитарного… то есть гуманистического воспитания.
— Кажется, чересчур… Зря я вчера заступался за тебя перед мамой, когда ты явился домой чуть не в полночь.
— Не в полночь, а без четверти десять! И я же позвонил! Мы помогали Жанне готовить газету к первому сентября!
— И мама резонно посчитала, что тебе самому тоже полезно бы начать готовиться к этой знаменательной дате.
— Так посчитала, что ты даже взял меня под защиту!
— Боюсь, что напрасно…
— Па-а! Но ведь я за тебя тоже недавно заступался! Помнишь?
