Святослав Сахарнов - Много разных кораблей
— Впрочем, Магеллан был спасён.
Я захлопнул книгу и рассказал им всё, что видел за эти четыре дня. Про самолёт, который летел из Москвы на Дальний Восток всего двадцать часов.
Про моряков, готовых в любую минуту прийти на помощь друг другу.
Про зелёные бананы, которые плавали вокруг корабля.
Про маленькие спасательные буксиры и огромный израненный пароход.
Про то, как был спасён «Магеллан».
П О В Е С Т И
ГАК И БУРТИК В СТРАНЕ БЕЗДЕЛЬНИКОВ
Рис. Ю. Смольникова
Глава первая,
с которой начинается повествование
Далеко на востоке, чуть левее того места, где восходит солнце, лежала когда-то Страна Семи городов.
Жили в ней весёлые, работящие люди. В одном городе — кузнецы, во втором плотники, в третьем — каменщики, в четвёртом — такачи, в пятом — маляры, в шестом — корабельщики, а в седьмом — парикмахеры.
Да, да, парикмахеры! Ведь даже в сказочной стране кто-то должен стричь людям волосы и брить бороды!
В тот день, с которого начинается наш рассказ, в городе корабельщиков было очень шумно.
По узким, прямым, как корабельные реи и зелёным, как море, берегам каналов пёстрая толпа стремилась к порту.
Там качались тонкие верхушки мачт и дымили широкие трубы кораблей.
Саженного роста кузнецы, плотники со светлыми полосками клея на ладонях, загорелые крестьяне из деревень, окружавших города, парикмахеры в белых халатах — все торопились увидеть необычное зрелище — полёт крылатого корабля.
Острогрудый, с блестящими медными бортами и большими, выгнутыми, как у чайки, крыльями, он был похож на птицу, готовую к полёту. Над вычищенной до блеска паровой машиной курился дымок.
На площади негде было упасть винтику.
Мастера, их жены, ученики и подмастерья шумели, щёлкали калёные орехи, грызли палочки жжёного сахара, перебрасывались шутками.
— Внимание! Внимание!
На помосте появился коренастый бородатый моряк в белой, примятой ветром фуражке. — Глеб Смола, старший корабельщик.
Он поднял руку.
Шум на площади стих.
Глеб Смола был не большой мастер произносить речи.
— Начнем! — сказал он и подал знак.
Два человека, возившиеся на палубе, перешли на мостик корабля. Один из них, — низенький — стал у руля. Второй — высокий и широкоплечий — у машинных клапанов.
Всё замерло. Даже жаворонок, залетевший сюда с полей, неподвижно повис в лиловом небе, трепеща крыльями, а похожее на парус одинокое белое облако перестало двигаться к солнцу.
Высокий моряк повернул ручку клапана. Зашипела машина. Громадные крылья дрогнули и поползли — сначала вверх, потом вниз. Вверх-вниз.
Над толпой пронёсся гул нетерпения.
«Ччук-ччук-чук!» — всё быстрее и быстрей стучали поршни. Крылья с шумом взлетали и падали. Взлетали и падали. Корабль раскачивался из стороны в сторону, но… и не думал отрываться от помоста.
Толпа молчала.
Потом кто-то рассмеялся, и вдруг вся площадь забурлила, захохотала.
Одни хохотали над неудачниками, другие криками подбадривали их.
Мальчишки, засунув два пальца в рот, пронзительно свистели.
Понемногу толпа стала редеть.
Через час на площади остались только три человека. Глеб Смола и два неудачливых воздухоплавателя.
— Позор! — прогудел старший корабельщик, размахивая помятой фуражкой. — Небывалый позор! Такую нелетающую посудину могли бы построить даже парикмахеры!
— М-м... могли, — согласился высокий.
— Ничего, у меня есть ещё четыре идеи! — воскликнул низенький.
— Не слишком ли много? — буркнул Глеб Смола, скорчил свирепую физиономию и пошёл прочь.
Но, видно, сердце у него было доброе.
— А всё-таки я верю, что вы полетите, — сказал он останавливаясь. — Пусть мне отдавит якорем ногу, если мы не увидим вас в воздухе. Не забывайте: «Труд и победа» — наш девиз... А сейчас — марш отдыхать!
Двое друзей переглянулись и снова полезли на корабль — разбирать машину.
Этих неудачников и упрямцев звали: низенького — мастер Буртик, всокого — мастер Гак.
А в небе, над причудливыми крышами портовых домов, у самого, похожего на белый парус облака звонко пел жаворонок.
Ему с высоты хорошо были видны и густые клубы дыми над городом кузнецов, и похожий на муравейник город каменщиков, и сверкающий яркими красками город маляров — жёлтый, розовый, васильковый, — и все остальные полные жизни города и зелёные квадраты полей... Всё, что не смогли увидеть сегодня два мастера.
Глава вторая,
в которой читатель знакомится с двумя мастерами
Гак и Буртик были друзьями.
Они строили корабли: грузовые пароходы и легкие парусники, быстрые катера и неторопливые баржи. Отличные суда, какие могут строить только мастера на все руки.
Дом, в котором они жили, стоял на краю города, у самого берега моря.
На его крыше торчала мачта, а на ней всегда развевался красно-голубой корабельный флаг.
Мастера просыпались рано. Если утро было солнечным и теплым, они выпускали со двора коробчатого змея с привязанным к нему рожком.
«Тру-ту-ту!» — пел на весь город рожок.
Разбуженные веселыми звуками жители выходили из домов. Запрокинув головы, они разглядывали парящий над городом змей. Жадно вдыхали свежий воздух и говорили:
— Какое чудесное утро мы чуть было не проспали!
В дождь окна дома сами закрывались. Стоило кому-нибудь взойти на крыльцо, как двери гостеприимно распахивались. Это работали хитрые механизмы, придуманные мастерами.
Но в доме был один предмет, особенно дорогой сердцу хозяев, — дубовая шкатулка. Она стояла на столе в гостиной и была доверху набита чертежами.
На пожелтевших от времени листах мчались необычные самоходные повозки с флагами. Струей била вода из насосов. Пыхтели и выпускали пар корабельные котлы.
Впрочем, ни одну из этих машин построить было невозможно: надписи на чертежах были сделаны на каком-то непонятном языке.
Шкатулка, по рассказам, принадлежала древнему ученому, которого звали не то Алибаба, не то Ада-ада. Он пришёл издалека с народом, основавшим много десятков лет назад Страну Семи городов.
Особенно хорош был один чертёж: длинная остроносая машина с треугольным хвостом.
— По-моему, эта штука должна летать, — говорил Буртик, морща нос и разглядывая чертёж в увеличительное стекло, которое всегда лежало вместе с бумагами).
— А по-моему — нет! — ворчал Гак. Но и он часто водил пальцем по стремительным линиям рисунка.
ещё в гостиной висела клетка. В ней жил ручной скворец по имени Бомбрамсель. Он жил у мастеров уже много лет, умел кланяться, садиться на руку и закрывать за собой дверцу.
Но Гаку этого было мало. Ежегодно, с наступлением весны, он выставлял клетку на окно и учил скворца разговаривать.
— Скажи: «птица», — приказывал он.
— Тр-рр-р! — отвечал скворец.
— Повторяй за мной: «Труд и победа».
— Цок-цок-цок! — щелкал Бомбрамсель.
Видно, учить его было бесполезно!..
В день неудачного испытания мастера вернулись домой поздно.
— Два года! — злился Буртик. — Два года работы и — пых! пых! — ни с места. Ну что ты молчишь, как камень?
Гак пожал плечами.
Друзья зажгли лампу, вынули из шкатулки заветный чертёж и в который раз принялись его рассматривать. По желтоватому листу бумаги пробегали легкие тени, и казалось, что остроносый снаряд мчится, прорезая облака.
— А всё-таки это летающий корабль! — произнес наконец Буртик. —Надо во что бы то ни стало разобраться в чертеже… Разобраться — и строить.
— Пожалуй, — впервые согласился Гак. Я не против.
Решение было принято.
Глава третья,
где мастера покидают город корабельщиков
Однако на другой день случилось происшествие, которое опрокинуло этот план и оказалось началом совершенно неожиданных событий.
Буртик, возвращаясь домой с работы, заметил двух человек в плащах и зеленых шляпах. Они вышли из домика с мачтой и быстро удалились по направлению к порту.
— Кто это? — удивился мастер. — Что им у нас надо?
Он вошел в дом.
В первой комнате — никого, во второй — пусто.
Он хотел было кликнуть приятеля, как вдруг заметил, что на полу стоит открытая дубовая шкатулка. Мастер бросился к ней. Один чертёж… второй… третий…
В комнату вошел Гак.
— Нет летающего корабля! — воскликнул Буртик. — Смотри, — он навел увеличительное стекло на бумажный лист, — пальцы!.. Они украли чертёж! Скорей в погоню!
