Пит Рушо - Енот и Пума

Вы оч- ой! — чень любезны, — Вюртемберг качнулся, зачем-то поворачивая шпору из стороны в сторону, прежде чем вытащить ее из ноги матроса, не прекращавшего орать в течение всего разговора.

— Спасибо. Вы правы. В моем состоянии ехать ночью неразумно.

Дон Гуго Кархада не давал повода Вюртембергу считать себя его пленником. А сам Вюртемберг не показывал виду, что понимает свое настоящее положение. И, конечно, не собирался объяснять, что нынешнее свое положение сам себе тщательно организовал.

— Гугончик, дорогой! — говорил под утро бледный рыцарь, — только Вы и можете мне помочь. У вас есть большой корабль, команда матросов, солдаты. А я знаю, как можно с пользой их применить, — и он зашептал взволнованно и сбивчиво:

— В бухте, в ста двадцати милях отсюда, у самого берега, на мелководье…

Посланный английским королем вдогонку за Анной де Буланже фрегат «Не Всегда Прав» попал в Атлантике в жестокий шторм. Его протащило мимо Геркулесовых Столпов и выкинуло на белые пляжи западного побережья Африки. «Не Всегда Прав» продолжил свое путешествие в Новый Свет только после того, как обзавелся новой грот-мачтой из финиковой пальмы, а вахтенный матрос был укушен шмелем. Плавание к Америке прошло спокойно, но время было упущено. Теперь в порту Локвуда человек по фамилии Доуз, командовавший кораблем, предавался ленивым раздумьям о возможном местонахождении принцессы и способах ее уничтожения, а команда наслаждалась бездельем, не думая вообще ни о чем.

Локвудские досуги не отличались разнообразием. Когда в порту появился индеец со свирелью и дрессированным енотом, никто особенно не удивился, но все обрадовались.

Енот пел английские песенки под индейскую деревянную дудку, кувыркался через голову и ходил на передних лапах. И никто особенно не удивился, когда лейтенант Роберт Стенфорд приобрел зверя с полосатым хвостом. За четыре гинеи.

Так Быстрый Олень оказался на фрегате «Не Всегда Прав», и судьба корабля была решена. Но об этом еще мало кто знал.

Енот потешал команду всякими фокусами, акробатическими номерами и плясками. Еще ему всегда давали вытаскивать зубами пробки из бутылок, что он проделывал мастерски, а затем прятал пробки где-то около камбуза. Нелепое пристрастие енота к бесполезным пробкам тоже всех забавляло. Морякам нравилось заставлять его откупоривать бутылки много раз подряд. Так Быстрый Олень добился необходимого контроля над командой, он мог напоить и усыпить матросов почти в любое нужное ему время.

В ту ночь полная луна заглянула в каюту Доуза и прохрипела: «Вставай, чудовище!» Так ему показалось. Освободившись от тяжелого сна, он поднялся. Луна делала лицо шкипера жутким и суживала сталь его глаз. Он понял, что больше не уснет, оделся и пошел прогуляться по темному спящему кораблю. Находясь на орудийной палубе, среди шлепанья волн о борт, крысиного шуршания и писка, он различил чей-то шепот. Шептались за переборкой.

— Говорю тебе, в ста тридцати милях к югу. В Мелкой Бухте, сразу за Каменной Грядой.

— Да я и сам не хуже тебя знаю, — отвечал второй голос еще тише.

— Капитан на это не согласится. Ему хочется поймать принцессу.

— Дело не в принцессе. Доуз как раз согласится, и все золото, которое мы отнимем у испанцев, заберет себе.

Он затаил дыхание, заглянул в щель между старыми досками, но в полной темноте не смог разглядеть ничего.

— Значит, ни капитан, ни лейтенант нам больше не нужны. Я заколю их.

Временами шепот делался неразличим, иногда волна ударяла в обшивку, скрипели снасти, и часть слов пропадала в этом негромком ночном шуме. Но несмотря на это Доуз быстро понял все.

Во-первых, его и лейтенанта Стенфорда собираются убить.

Во-вторых, через два дня корабль испанца Гуго Кархады выловит последнее золото со дна Мелкой Бухты и уйдет на восток.

И, самое главное, теперь он твердо знал, что золото достанется не Кархаде и не заговорщикам-матросам, а только ему. И больше никому. И плевать он хотел на приказ поймать принцессу.

Когда кто-то слышит, что его собираются убить и что неподалеку стоит корабль, набитый сокровищами, человек не спрашивает: «откуда известно?» или «правда ли это?».

Человек верит. Он думает: «Я не дурак! Я не дам себя провести и сам обману всех!».

Напрасно он так думает.

Енот не был искусным звукоподражателем, и его трюк под названием «беседа матросов при луне» был очень незамысловат. Зато результаты оказались самыми фантастическими.

На рассвете вся корабельная команда была выстроена на палубе. Капитан и лейтенант раздали деньги на карманные расходы и отпустили всех на берег в увольнение до пяти часов по полудни. Ничего не понимающие матросы, ошалевшие от такого везения, недоуменно улыбались, но упрашивать себя не заставили и гурьбой повалили на берег по шатающемуся трапу. Доуз был доволен собой как никогда.

Из ночного разговора с командиром лейтенант Роберт Стенфорд понял только одно: капитан рехнулся. Годы морской службы сделали свое дело, и бедняга спятил. Все понятно: служба надоела, хочется золота и не хочется умирать. Стенфорд отлично видел, что перед ним маньяк-параноик, но что делать в таких случаях, он не знал. Лейтенанту удалось уговорить капитана рискнуть и отправить людей на берег, а не резать кортиками их ночью во сне. Правда, капитан настоял, что сам выберет нескольких человек, которые помогут им захватить Гуго Кархаду с золотом. По мнению капитана, эти люди не могли состоять ни в каком заговоре. «Что верно, то верно, — думал Стенфорд, — эти дуболомы просто не смогли бы додуматься до такого». Был выбран Укушенный Шмелем и еще семеро ему под стать. Людей, равных им по глупости и жестокости, невозможно было отыскать.

Эти восемь человек тоже сошли на берег вместе со всей командой, но очень быстро возвратились назад, успев навербовать подешевле штук сорок отпетых бродяг, хваставших связями с береговым братством.

Вот с такой компанией на борту «Не Всегда Прав», распустив кливера, тихонечко вышел из Локвуда.

Корабельные рынды нестройно пробили пять склянок… локвудская пристань еще никогда не видела такого количества удивленных матросов (людей, которых вообще трудно чем-то удивить). Они стояли там, где еще утром был пришвартован их фрегат, и тщетно вглядывались в морскую даль. Финиковая мачта давно уже скрылась за горизонтом. Судно шло на юг при попутном норд-весте, разрезая легкие волны, и вода весело бурлила под штевнем.

В гамаке в каюте лейтенанта отдыхал Енот, измученный постоянной необходимостью последних дней вслушиваться в мысли фон Вюртемберга, находящегося так далеко. И теперь, когда в нужное время военный корабль отплыл в нужном направлении, Быстрый Олень, наконец, уснул. Ему снилась Пума. Она гладила его уши и кормила бутербродами. Енот мурлыкал во сне и вздрагивал.

Золотой Глаз привел дона Кархаду в Америку. Дело было так. Около года назад дон Кархада ехал вдоль берега моря по дороге в Лиссабон. Погода стояла жаркая, и он надумал искупаться. Разделся, вошел в приятную соленую воду и поплыл. Плыл и плыл.

Ему совсем не хотелось поворачивать назад к берегу. Кархада чуть не утонул. Барону удалось вернуться исключительным напряжением воли. Тогда стало ясно, что Глаз тянется куда-то через океан. Хозяин и свита дождались в Лиссабонском заливе возвращения самого большого корабля флотилии Кархады с головорезами на борту, и они отправились в Америку. В первом же порту Нового Света с наступлением темноты дон Кархада бросился на берег и почти бегом устремился в путаницу незнакомых улиц и закоулков. Золотой глаз тянул его вперед. И вдруг перестал. В это время открылась скрипучая дверь, из двери вышел матрос и в луче света блеснула золотая серьга в матросском ухе. Дон Кархада принялся грязно ругаться: он чуть не утонул, переплыл Атлантику, бежал ночью через вонючий городишко, только для того, чтобы встретить моряка с серьгой. Ругань не понравилась моряку, он принял ее на свой счет. Вытащил кривую саблю и полез драться. Кархаде вовсе этого не хотелось, но сабля со свистом рассекала воздух вокруг. Разгневанный ночной гуляка метался во мраке перед Кархадой, словно кусок черного пламени, горящий жаждой убийства. Барону надоело увертываться, он достал из кармана складной нож, привычка фехтовальщика взяла верх, и несчастный матрос рухнул. Гуго Кархада вынул серьгу из его уха и вернулся на корабль.

Дон Кархада мрачно вышагивал по ночной палубе. Он видел огни на берегу в окнах домов, слышал, как переговариваются друг с другом матросы стоящих рядом кораблей, используя удивительную смесь разных языков. Кархада был грустен и спокоен.

Он знал, что Золотой Глаз, получив серьгу, на некоторое время успокоится и даст подумать. Пользуясь случаем, барон думал. Кархада понимал, что те, кто зажег огоньки в домах в порту, и грубые матросы с их шуточками — все они нормальные люди. А он, бывший барон Кархада, пусть с целыми руками и ногами, все больше походил на того урода на тележке, убитого старухой. Кархада знал, что превратился в чудовище, и даже кожа его лица напоминала шкуру экзотической розовой пятнистой змеи. Он знал, что десятки людей хотят его крови: одни из мести, другие — чтобы завладеть золотом, а те, что поумнее, надеются заполучить волшебный шар. Все это он знал, но даже сейчас не хотел избавиться от своего проклятья, продав Глаз в первой попавшейся жульнической лавке ювелира.