Никита Марзан - Приключения Корзинкиной

Захаров оглянулся и увидел разнаряженную старуху. На ней было:

— серебристо-черное платье с блестками.

— сиреневая кофта толстой вязки с играющим сиреневым мехом.

— бирюзовый вязаный платок.

— на платке повязана легкая фиолетовая косынка.

— шляпа из сиреневой банданки и половинки расшитой серебром бейсболки.

— и три уморительных меховых шарика нежного сиреневого цвета.

— и еще золотые проволочки…

… но Захаров не успел их рассмотреть, потому что старушка ткнула его в плечо и хихикнула:

— Очнись, Захаров, это я, Ивина Ирина.

— Ты? — не поверил глазам Захаров, — на фига вырядилась?

— Для конспирации, — усмехнулась Ивина Ирина, — ты ведь меня не узнал?

— Откуда прикид?

— У меня же мама в театре работает, в гримерной, — Ивина Ирина отодвинула стул и уселась напротив Захаров, — короче, где Емельянов с Анциферовой?

— Пиццу жрут, — угрюмо сказал Захаров, — уже по второй порции.

— А какая пицца?

— С мацареллой, — проворчал Захаров, — моя любимая.

— А я люблю с грибами, — сказал Ивина Ирина, — вкусно тут пахнет.

— Я в туалет, — вскочил Захаров, — мне срочно.

— Чего? — не поняла Ивина, но Захаров исчез, а вместо него появился официант:

— Что будете заказывать?

— Пока ничего, — сказала Ивина, не забыв перейти на скрипучий старушечий голос.

— У нас обязательно нужно заказать пиццу, — сказал официант, — у нас нельзя сидеть за столиком и ничего не кушать.

— Дурацкие правила, — проскрипела Ивина Ирина, — дайте мне жалобную книгу.

— Зачем? — насторожился официант.

— А вот узнаете, когда принесете, — сказала Ивина Ирина, — и красный карандаш, хочу поставить вам двойку.

— Двойку? — удивился официант, — за что?

— За поведение, — проскрипела Ивина Ирина, — я учительница

— И чему вы учите, синьора? — спросил официант.

— Я учу физкультуре, синьор, — сказала Ивина — учу бегу, прыжкам и боксу. Иногда, как дам кому-нибудь в нос, чтобы он не хулиганил на уроках.

— Вы не в школе, — напомнил официант, — это пиццерия.

— А какая разница? — казала Ивина, — я и в пиццерии могу в нос дать. Несите книгу жалоб, пока я окончательно не разозлилась. И красный карандаш.

— Хорошо, — сказал официант и исчез между столиками.

Тут появился Захаров:

— А вот и я.

— Я думала, ты там провалился, — сказала Ивина Ирина.

— Я не был в туалете, — сказал Захаров, — я все видел.

— Ах, так, — сказала Ивина и бабахнула Захарова по уху.

— Ты чего? — обалдел Захаров.

— А ничего, — проскрипела Ивина, — бросил бабку. Меня чуть не выперли.

— Больше не брошу, — проворчал Захаров, потирая ухо, — где ты драться научилась?

— Люблю смотреть боевики, — сказала Ивина, — я и ногой могу врезать.

— Верю, — Захаров отодвинулся от стола, потирая ухо.

Глава 26

Корзинкина пришла в пиццерию даже раньше Захарова. Дрын-Дыра она положила на соседний стул, чтобы было удобно с ним разговаривать.

— Открывай компьютер, — сразу скомандовал Дрын-Дыр.

Широкая крышка компьютера целиком закрыла Корзинкину от посторонних взглядов. Но тут в крышку постучали.

— Здравствуйте, — услышала Корзинкина и осторожно выглянула из укрытия.

Рядом со столиком стоял официант.

— Здравствуйте, — пискнула Корзинкина.

— Что будете заказывать? — спросил официант.

— Чашку кофе, — ответил басом Дрын-Дыр, — без сахара. И больше ничего.

— Девочка, — удивился официант, — это ты сказала про чашку кофе? Или мне показалось?

— Это я, — снова пискнула Корзинкина, — просто у меня голос ломается, поэтому я могу и пищать и могу говорить басом.

— А, понятно, — сказал официант, — а пиццу ты заказывать будешь? У нас тут пиццерия, а не кафе.

— Ты что, тупой? — проревел Дрын-Дыр, — я же сказал только кофе.

— Девочка, — снова удивился официант, — а почему ты говоришь про себя в мужском роде.

— Это из-за голоса, — пискнула Корзинкина, — я, когда говорю басом, то обязательно в мужском роде, а когда пищу, то в женском.

— Понятно, — сказал официант, — а почему ты не хочешь заказать пиццу? У нас прекрасная пицца с салями и сыром.

— Я тебе ее на башку надену, — сказал Дрын-Дыр, — если ты не отвалишь.

— Очень странная девочка, — сказал официант, — сегодня в пиццерии одни сумасшедшие. Если не хочешь заказывать, зачем ты пришла в пиццерию?

— Я не странная девочка, — сказал Дрын-Дыр, — я пожарный инспектор. Я проверяю огнетушители.

— Я тебе не верю, — сказал официант, — такая маленькая девочка не может быть пожарным инспектором.

— Могу, — сказал Дрын-Дыр, не давая Корзинкиной вставить хоть слово, — хочешь убедиться?

— Хочу, — сказал официант, — но если ты врешь, то закажешь у меня три самых дорогих пиццы. По рукам, девочка?

— По рукам, баран, — сказал Дрын-Дыр, — иди за зонтиком, сейчас тут пены будет, мама дорогая.

— Готовь денежки для пиццы, — усмехнулся официант.

Официант пошел на кухню, а Корзинкина схватилась за голову:

— Дрын-Дыр, что ты наделал? У меня нет денег на пиццу.

— Спокойно, — сказал Дрын-Дыр, — сейчас я им устрою.

— Что ты можешь устроить, Дрын-Дыр? Ты шутишь?

— Я не шучу, — сказал Дрын-Дыр, — кто копит деньги, тот никогда не шутит. Разве ты не заметила?

— Не заметила, — Корзинкина показала Дрын-Дыру язык и отвернулась.

— Подними крышку компьютера и нажми кнопку «Пуск».

— Мне некогда, — сказала Корзинкина, не поворачивая головы, — я жду Емельянова и Анциферову.

— Официант сейчас вернется. И притащит три самых дорогих пиццы.

— Ладно, говори, что делать, — сказала Корзинкина.

— Нажми на «Пуск» и набирай в адресной строке слова, которые я тебе скажу.

— В какой еще адресной строке? — спросила Корзинкина, — не забывай, что я в компьютере ни бум-бум.

— Я помню, — сказал Дрын-Дыр, — адресная строка — это окошко вверху экрана. Нажимаешь на клавиши и набираешь нужное слово. Только не забудь подвести курсор. Это стрелочка, которая управляется движением указательного пальца. Поняла?

— Представь себе, да, — сказала Корзинкина и подвела курсор к адресной строке, — и что писать?

— Да ты гений, — восхитился Дрын-Дыр, — я диктую?

— Диктуй, — сосредоточенно сказала Корзинкина.

И тут в зал вошли Емельянов и Анциферова.

— Мне нужно их предупредить, — вскочила с места Корзинкина.

— Сидеть! — рявкнул Дрын-Дыр, — ты должна писать. Иначе нас разорят.

Корзинкина плюхнулась на стул и поискала глазами Захарова. Тот сидел в противоположенном углу. И не один. За его столиком сидела какая-то бабка в вязаной кофте с сиреневым мехом.

— Не пойму? — удивилась Корзинкина, — а где Ивина?

— Не дергайся, — сказал Дрын-Дыр, — пусть Емельянов угостит Анциферову пиццей, ничего страшного тут нет. А потом выждешь момент и предупредишь.

— А как предупредить? — огорченно сказала Корзинкина, — Захаров с них глаз не спускает.

— Предупредишь, — сказал Дрын-Дыр, — времени навалом. Пиши адрес, я диктую.

Глава 27

Анциферова звонко смеялась. Емельянов рассказывал очередной анекдот:

— Доктор, я съел пиццу вместе с упаковкой. Я умру?

— Ну… Все когда-нибудь умрут…

— ВСЕ умрут? Боже, что я наделал?

Анциферова засмеялась:

— Ты анекдоты только про пиццу рассказываешь. Специально готовился?

Емельянов смутился:

— Я разные знаю.

— Ой, покраснел, — всплеснула в ладоши Анциферова, — ты такой робкий. А я вот, например, совсем не краснею. У меня нервы железные. А куда мы после пойдем? В кино?

— На кино нет денег, — сказал Емельянов, — только на пиццу и фанту.

— Нет, ты не робкий, — улыбнулась Анциферова, — ты умеешь говорить прямо.

— Что тут смешного? — удивился Емельянов.

— Просто у меня хорошее настроение, — пояснила Анциферова, — меня давно никто никуда не приглашал. Вот Ирку Ивину постоянно приглашают, то на каток, то на дискотеку. А меня нет. А знаешь почему?

— Нет.

— Потому что она в классе первая красавица, а я вторая, — сказала Анциферова, — у нее на две пятерки больше и одежда фирменная. А почему ты меня позвал, а не Ирку?

— Ты лучше, — сказал Емельянов.

— Чем же это? — с любопытством сказала Анциферова.

Емельянов задумался, но тут, к счастью, подошел официант с огромной пиццей.

— Ладно, потом скажешь, — шепнула Анциферова.

— Ну, вот, — официант поставил пиццу на стол, — еле дотащил.

— Ого, мы столько не съедим, — Анциферова даже зажмурилась.

— А хотите с нами? — спросил Емельянов официанта.

— Ну, если только маленький кусочек, — официант осторожно опустился на стул, — я обожаю пиццу.