Валерий Воскобойников - Остров безветрия
Хорошо ведёт себя молодой попугай, подаренный мне Кольцовым, возвратившимся из южных морей. Мы назвали его Изабеллой. Это единственная на нашем судне дама. Я боялся, что мы застудим её, а то и просто от непривычки к северному климату она заболеет. Но попугай ведёт себя бодро. К прежним своим изречениям добавила несколько новых. По утрам потешно объявляет боцманским басом побудку. Обожает, когда почёсывают ей голову. Если не обращать на неё долго внимания, сама теребит клювом руку и наклоняет шею. Немало радости и смеха доставляю я команде, когда сижу во главе обеденного стола с попугаем на плече и руковожу корабельной трапезой.
В команде все здоровы, бодры.
30 августа 1911 года.
Густой туман, а впереди и вокруг — ледовые поля и едва видны между ними проходы. Весь день простоял в вороньем гнезде, так матросы зовут бочку на мачте.
Днём вплотную к судну подошёл белый медведь. Шкура грязная, облезлая, сам тощий. Видимо, принял нас за большой айсберг. Запретил стрелять по нему, хотя охотники нашлись сразу. Дали три гудка. Так забавно он улепётывал!
10 сентября 1911 года.
Десять дней бились в ледяных полях.
Команда измучена, да и я приустал.
Вырвались, наконец, на чистую воду. До намеченного срока выхода к Берингову проливу остался лишь месяц. Повалил большими хлопьями снег, виснет на снастях, не тает.
1 октября 1911 года.
Ещё пять-шесть дней такого ходу, и увидим мыс Дежнёва, Берингов пролив. Так далеко на восток за одну навигацию никому пройти не удавалось. Даже Норденшельд зимовал гораздо западнее того места, где мы сейчас находимся.
Ещё бы неделю такого везения, и угощу я команду японскими мандаринами до конца месяца.
Ледяные поля встречаются, но удаётся отыскать проход.
Судно ведёт себя хорошо, команда отлично.
4 октября 1911 года.
Сглазил! Встретили такой древний, мощный паковый лёд, что и нашему «Святому Петру» не одолеть. Легли в дрейф, чтобы не жечь понапрасну уголь. И всего-то в трёх днях пути от желаемой точки. Потихоньку ледяное поле тащит нас мимо тех мест, которые мы как раз вчера прошли.
Надеюсь лишь на ветры, морское течение, да на чудо, которое взломает лёд и освободит для нас проход к Берингову проливу.
6 октября 1911 года.
Как будто бы вырвались!
Идём по битому льду, ломаем с треском и грохотом молодой лёд и движемся, движемся к мысу Дежнёва! Снова проходим мимо тех мест, которые проходили 2–3 октября.
Уже не только видим, а даже слышим плеск волн по ту сторону.
10 октября 1911 года.
Большое ледяное поле, а дальше — чистая вода и пролив. Хорошо просматривается скалистый берег мыса. Даже не верится, что дошли.
За ледяным полем — чистая вода.
С бочки на мачте вороньего гнезда хорошо видно, как волны по ту сторону поля разбиваются о лёд.
Но мы пока — по эту сторону, и никакое чудо не перенесёт нас через льды, кроме наших собственных усилий.
Рвём лёд порохом — помогает мало. Пилим, колем, рубим — вся команда на льду.
Неужели не пробьёмся, когда осталось так мало до победы?
Кругом настоящая зима, снег. Но погода мягкая.
12 октября 1911 года.
Понимаю, что команда выбилась из сил, но осталось совсем немного. Уже не только видим, а даже слышим плеск волн по ту сторону.
13 октября 1911 года.
Боремся со льдом. Сам только что вернулся с «ледовых работ». Шатает от усталости. Прошли половину.
14 октября 1911 года.
Похоже на то, что пробились. Боюсь и думать об этом…
15 октября 1911 года.
Внезапный ураганный ветер. Гонит и гонит новый лёд из Берингова пролива. А нас вместе с ним несёт на север. Бороться с ураганом нет сил ни у людей, ни у машины.
Вот оно — стечение обстоятельств.
17 октября 1911 года.
За двое суток отнесло так далеко, что нам и за неделю не вернуться. Природа показала нам свою удаль. Ветер стихает, но крепчает мороз. Кругом, куда ни глянь, сплошные ледяные поля.
Как обидно: быть у цели, видеть её, уже ощущать радость победы и в последнее мгновение потерпеть поражение!
Погожу ещё два-три дня, но если обстоятельства не изменятся к лучшему, будем готовиться к зимовке.
20 октября 1911 года.
Объявил команде о начале зимовки.
Приказал носа не вешать, ибо мы всё же сумели пройти так далеко, как никто до нас не хаживал. А с весной высвободимся изо льда и — привет вам, тёплые моря!
1 января 1912 года.
Новый год встретили преотлично. Были шутливые пожелания в стихах, песни, пляски, праздничный фейерверк.
Многие из команды даже не догадываются, какие богатые дарования они в себе таят. Сейчас, во время зимовки, эти дарования разворачиваются.
Все здоровы, а некоторые слегка располнели. Прежде, дома, мало кто из нас питался так разумно и вкусно, как здесь.
Почти каждую неделю удаётся хорошо поохотиться на медведей. Повар готовит из медвежатины отличные бифштексы. Заодно и продукты экономим.
В каютах тепло и сухо. Сказалась моя (теперь уже прошлогодняя) работа по переоборудованию и утеплению судна. А ведь на всех судах, кроме нансеновского «Фрама», вдоль переборок намерзал лёд, и беспрестанно капало с потолков.
Если бы не ужасный грохот и толчки во время сжатия льда, особенно по ночам, мы чувствовали бы себя как на прекрасном курорте.
Чтобы занять унылое однообразие дней, учу желающих основам штурманского дела. Желающими оказались все. Таким образом, с 11 до 2 часов дня судно напоминает класс мореходного училища.
Принял доклад от фельдшера. Все здоровы, и цинги нет. Спасибо клюкве и физическим упражнениям: бегу, стрельбе, лыжам, которые проводим регулярно.
Убеждён, что от цинги спасает и сырое мясо. Чем ещё объяснить, что прибрежные жители, которые не знают овощей, но постоянно питаются сырыми мясом и рыбой, от цинги не страдают вовсе?
Попугай Изабелла жива, здорова, весела и оказалась на удивление разумной.
Забавляет нас своими речами и тем самым помогает поддерживать хорошее настроение.
Ещё раз категорически запретил удалятьcя от судна без оружия.
Иван Пахомов вызвался делать все наблюдения за Карпова. Прежде он часто ассистировал ему в работе.
14 февраля 1912 года.
Случилось несчастье.
Погиб наш географ Константин Иванович Карпов, так исправно делавший ежедневные наблюдения. Молодой человек в расцвете жизни, и погиб так нелепо.
Вопреки приказу не удаляться без оружия от судна, отошёл без ружья к разрыву между льдами далее чем за версту. Видимo, хотел измерить толщину льда или взять пробу воды.
Мы лишь к ужину спохватились. Искали с фонарями всей командой, пускали ракеты. А когда дошли до места трагедии — было поздно. На него напал белый медведь (судя по следам, довольно крупный).
10 апреля 1912 года.
Находимся в зоне полярного бассейна, которую никто до нас не посещал. И, похоже, что нас подхватило течение, открытое Нансеном. Если так, то из ледянoгo плена нам вряд ли вырваться по эту сторону полюса.
Вместе с фельдшером и поваром сделали ревизию всему провианту.
Решил немного сократить пайки. Охота пока успешная, и продуктов на два года хватит. Медведи продлят запас пищи ещё на год. А уж через три-то года нас куда-нибудь всяко вынесет. Коли мои подсчёты подтвердятся, то вынесет нас в район между Шпицбергеном и Гренландией к июлю-августу 1914 года.
Так что вместо одного полезного дела прохода по Северному пути — будем делать другое — исследование неизвестных полярных областей океана.
Будем продолжать наблюдения. Выдержало бы судно. А мы — выдержим. И сослужим пользу мировой науке.
20 августа 1912 года.
На выход из плена надежд почти не осталось. Лужи, которые совсем недавно были вокруг судна, промёрзли насквозь. Идёт снег.
Подумываю, не сделать ли через несколько месяцев вылазку на полюс. Совсем от него будем недалече. Как жаль, что Вячеслав Михайлович так неудачно сломал ногу в Архангельске. Вот бы мы сейчас с ним поспорили — кому идти к полюсу, а кому — остаться на судне. А так придётся коротать пленником всё оставшееся время. Команду без капитана оставлять нельзя.
Знал бы, что так будет, взял бы, вопреки запретам врачей, его на борт и срастил бы тут ему ногу.
10 сентября 1912 года.
Случай хотя и пренеприятный, но комичный.
Услышал крик Изабеллы: «Держи вора! Держи вора!» Вошёл в кают-компанию. К переборке прижался и дрожит Малохаткин. В руке у него две плитки шоколада, на глазах — слёзы.
Он самый молодой в команде и сладкоежка, оказывается. Пробрался в кладовую, пользуясь доверчивостью повара, и стянул шоколад. Изабелла распознала и подняла крик. Как она отличает дурные замыслы, известно лишь ей одной. Но в удивительном чутье её я убеждался уже не раз. И ведь она первая не признала того штурмана, которого мне пришлось через неделю ссадить.
