Олег Верещагин - Завещание рыцаря
Между Коломной и Рязанью было разбито войско князей, шедших на помощь городу. Да какое там войско - семь-десять тысяч воинов, слёзы горькие! После того монголы вновь подступили к Рязани и выставили унизительные условия: отдать каждого десятого коня, каждую десятую монету и каждого десятого человека в рабство. Рязанцы же ответили: "Отцы наши и деды этой землёй владели и в холопах ни у кого не бывали. Когда нас не будет, то всё ваше будет, а до той поры нет вам коней, монет да людей!" Но выстоять Рязань, конечно, не могла. Её взяли штурмом на шестой день…
Рязань, Рязань! Теперь тебе,Твоим несчастным горожанам,Уже не выстоять в борьбе,Не совладать с жестоким ханом!Враги в ворота ворвались!Таких не знала ты доныне…С высокой колокольни вниз,Взяв сына, бросилась княгиня…
Шумели деревья - еле слышно, их раскачивал не ветер, а идущий от нагретой земли тёплый воздух. На улице прошуршали колёса автомобиля, свистнул кто-то. Прожужжал, летя мимо, шмель…
- Она осталась верна мужу и в смерти. Князь Фёдор сказал правду - Батый не получил княгиню… И впервые монголы столкнулись с таким упорным сопротивлением! Жители дрались на улицах и в домах - раскопки Рязани нарисовали нам картину людей - мужчин, женщин, детей - погибавших на порогах своих жилищ с ножами, топорами и вилами в руках… Кроме того, впервые монголы узнали и то, что всегда страшило врагов Руси - народную войну. В лесах бесследно исчезали небольшие отряды захватчиков. По ночам пропадали стражи…
Пять дней оборонял народСвой край, как говорит сказанье…И пять ночей небесный сводПылал над стонущей Рязанью.А на заре шестого дняВ леса, в приют шатровых елей,Врага жестокого кляня,Бежали те, кто уцелели.И к ним, как воин и как брат,Горя упорной жаждой мщенья,Пришёл рязанец Коловрат -И стал готовить ополченье!Их тысяча семьсот пришло.Они зашли ордынцам с тыла.Батый, взлетевши на седло,Оцепенел: "Какая сила!Откуда?! Где она была?!Неужто мёртвые восстали?!Рязань сгорела вся, дотла!Над пеплом вороны летали!"Впервые дрогнула орда,От ужаса теряя разум!И двинул Коловрат тогдаВсю силу на ордынцев разом!Не обучали эту рать -Людей, случайно уцелевших…Но каждый шёл врага карать!За родичей, в огне истлевших,И за потопленных в ОкеГотов был каждый мстить монголам!А меч у мстителя в рукеВ бою не кажется тяжёлым!В январской стуже бой суров,
И вражий рог ревёт сердито,И шлемы валятся с голов -Горячим коням под копыта!Пускай у русских меньше сил!Но страха Коловрат не знает!Уже свой меч он затупил -Он меч монгольский поднимает…Батый с него не сводит глаз."Какое русское упорство!"Он шурину даёт приказВступить с врагом в единоборство……Смотри теперь, Батый! Смотри,Как в снежной и колючей пылиОт двух сторон богатыриПеред войсками в бой вступили!Взметнулись конские хвосты!В зрачках коней - огни пожаров!И разлетаются щитыОт сокрушительных ударов!……А с двух сторон войска стоят.Морозный воздух полон гулом……И вдруг Евпатий КоловратЗаносит меч над Хостоврулом!УДАР! В сугроб зарылся щит.Батыя шурин пал - убит!
- Х-хахх… - тихо выдохнул рядом со мной Энтони. Наверное, он, как и я, представлял себе нарисованную в стихах картину схватки, ропот войск, визг коней и искристые удары мечей в руках поединщиков.
- И яростный Батыя крикЗастыл над снежной пеленою.И оба войска в тот же мигДруг к другу в стык пошли стеною.И столько жизней смерть взяла,Что под ногами твердь стонала,Пока рязанского орлаШакалья стая окружала…
- Ещё бы, - сказал Энтони, - триста тысяч на тысячу семьсот…
- Несколько израненных русских воинов были захвачены и приведены к Батыю. Хан спросил их: "Какого народа вы люди и зачем так много зла мне чините?" Раненые отвечали: "Мы люди князя рязанского, а посланы тебя, сильна зверя, попотчевать, да с честью проводить!" Между тем остаток дружины Евпатия бился в окружении - бился так, что монголы не смели больше к нему подступиться и пошли на обычную для себя подлость.
Батый вскочил, судьбу кляня,Бледнея, словно от угара."В полку Метателей ОгняСыщите мудрого хазара!Недаром от его рукиДрожали города и страны!С ним - огнемётные станки,С ним самострелы, с ним тараны!"Хазара под руки ведут,Его премудрость славят хором…И сам собой зажёгся трутПеред его палящим взором!И - покачнулся Коловрат,Когда упал с героем рядомОкруглый глиняный снаряд,Дышащий пламенем и смрадом!Огонь поднялся до плеча,Коснулся панцыря и платья…Напрасно к честности мечаВзывало мужество Евпатия!…
- Как Леонид с его спартанцами, - Энтони вздохнул. - Их персы тоже не смогли взять в рукопашной и расстреляли из луков…
- А Батый, - продолжал Олег Никитович, - стоя над изуродованным телом Коловрата, сказал: "Когда бы этот воин служил мне, я бы держал его у самого сердца!" Потом приказал отдать труп русским пленным и отпустить их… А сам двинулся по нашей земле, множа горе и смерть. Пала Коломна. На очереди оказалась Москва - тогда просто пограничная владимирская крепость.
До берегов Москвы-рекиОрдынский хан довёл полки!Кремль осаждает хищник смелый!Он до зубов вооружён,Он мечет огненный стрелы,По стенам в крепость лезет он,Во все ворота бьёт тараном,Под башнями костры кладёт…И нету сил - бороться с ханом!Пылает Кремль. Пропал народ…
- Ну ч-чёрт! - снова не выдержал Энтони. - Это же прямо Толкиен какой-то! Нашествие Великого Врага из "Сильмарилионна"!
- Понял князь Юрий Всеволодович, - снова заговорил историк, - куда, в какую бездну, скудоумием своим и гордыней нелепой толкнул он русскую землю. Бросился собирать полки, оставив Владимир на родичей своих и воеводу Петра Ослядюковича. И молодые князья говорили: "Пойдём в поле и поревнуем за землю нашу и семьи наши…" Однако Пётр уговорил владимирцев отбиваться за стенами, да только не помогло и это… В летописи говорится, что татары "облегоша весь град". Нойон Гуюк захватил Суздаль и, пригнав под стены Владимира пленных, приказал казнить и пытать их на глазах у осаждённых. Но владимирцы не сдались. Тогда татары разбили стены камнями из пороков-катапульт и ворвались в город. Княгиня с детьми и последние защитники Владимира отступили к Успенскому собору, затворились в нём и погибли в огне, ответив отказом на предложение сдаться… Тем временем, князь Юрий, собрав тридцатитысячное войско, вышел на реку Сить; река эта текла через Ярославское княжество…
- Опомнился, блин, - вырвалось у меня. Сколько раз я слушал рассказы о монгольском нашествии и остро жалел, что не могу вмешаться! Олег Никитович кивнул:
- Да, было уже поздно… "И была бронь велика, и сеча зла, и лилась кровь, как вода," - сказано в летописи. Князю Юрию повезло - он пал в бою и не увидел разгрома своей рати. Не увидел, как его племяннику Васильку, которому было всего семнадцать лет, татары предложили перейти на их сторону. Но Василько рассмеялся им в лицо и отверг вражьи посулы. Татары замучили парня… А орда уже валила на земли Великого Новгорода. Пограничный город Торжок на две недели задержал врага, и снова бились русские люди на порогах домов - гибли, но не отступали. Всего сто вёрст оставалось пройти татарам до Новгорода, но у местечка Игнач Крест Батый вдруг резко повернул обратно на юг. Начиналась распутица, да и донесли Батыю, что Новгород собрал сорок тысяч войска и "готовится всеми людьми стать крепко." А у Батыя оставалась едва половина его армии - остальные лежали в заснеженных лесах, под стенами городов, на полях выигранных битв…
- Струсил, - определил Энтони. И Олег Никитович вдруг улыбнулся:
- Струсил… На обратном пути Батый "мимоходом" решил захватить маленький городок Козельск - жило там всего семь сотен человек, а князь Василий был совсем ещё малолеток. Батый бросил на штурм Козельска свои орды. Казалось, они просто зальют невысокие стены, как серый кипяток… Но городишко продержался СЕМЬ НЕДЕЛЬ! Представляете - семьсот человек почти два месяца отбивали атаки стотысячной вражеской армии! Батый приказал разрушить стены города пороками. Тогда ночью козельчане вышли через проломы в стенах, пожгли пороки и побили всю стражу, а с нею - нескольких темников и нойонов, прибежавших на пожар. Утром Батый в страшном гневе вновь бросил орду на штурм. Наши резались в проломах, потом - на городских улицах, в домах и во дворах. Князь Василий укрылся в храме. Там и захлебнулся он в крови врагов, перебитых его охраной… Батый приказал дочиста разрушить Козельск и назвал его в гневе Злым Городом. Под стенами этой маленькой крепостцы только убитыми враг потерял больше семи тысяч воинов!
