Роберт Уильямс - Джинн третьего класса
— Отдашь все. Сейчас.
— Артур Блеггетт! Чем ты занимаешься?
При звуках этого голоса парень тут же отпустил Алека. Алек наклонился, поднял портфель и собирался удрать…
— А ну, Алек, постой! Ты куда?
Это была Ким. Она шла домой с работы — в плаще, с сумочкой в руке. Лицо ее было нахмурено.
— В чем тут у вас дело, Алек?
Без особой охоты Алек рассказал ей про монеты. Ким нахмурилась еще пуще. Она повернулась к парню:
— Ты бы хоть сперва мозгами пораскинул, пустая ты башка. Ну, ничего, это тебе пойдет на пользу! Подработать решил, да? До чего же типично для вашей семейки!
К удивлению Алека, парень растерялся и только переминался с ноги на ногу. Ким обратилась к Алеку:
— Живо домой! С ним я все улажу, а долг ты мне вернешь из карманных денег. И брось валять дурака. У нас в семье это не принято.
Не тратя времени попусту, Алек побежал по дороге. На углу он обернулся. Ким и парень все еще беседовали.
Глава 10. БОУДЕН — НОЧНОЙ РАЗБОЙНИК
— Как видишь, Абу, ты существуешь только в теории, а на практике тебя и нет вовсе, — говорил Алек. — Но я в тебя верю! — тут же добавил он.
— Ну ты даешь! — ответил Абу.
— Знаешь, Абу, ты стал как-то странно выражаться. Ты что, потихоньку читаешь мои комиксы?
Абу промолчал. Алек валялся на кровати и не испытывал ни малейшего желания встать и постелить. Он взял банку и заглянул внутрь.
— Вот что, Абу, хочешь — обижайся, хочешь — нет, но все-таки свинство, что я тебя не вижу! Ну пожалуйста, будь добр, материализуйся хоть разок!
Абу вздохнул:
— Такова моя судьба, о Алек! Стоит мне начать творить чудеса, как мои хозяева теряют разум.
— Ну ладно, брось! Я что-то перестал верить, что ты на самом деле можешь творить чудеса. Если не считать того, что ты время от времени угощаешь меня шиш-кебабом или стаканчиком шербета, ты ведь ничего не сделал — только осрамил меня при всем честном народе.
— О неблагодарный! — взвыл Абу. — Не я ли спас тебя от злодея по имени Рыжий Уоллес?
— Рыжий Уоллес? — Алек соскочил с кровати. — Что ты этим хочешь сказать?
— Не я ли поразил его Великой Чесоткой, так что он сидит дома и не в силах омрачить дни твоей жизни, проведенные в школе?
— Да что ты, Абу? Это, оказывается, твоих рук дело? Зачем же ты так?.. — Алеку было и приятно и стыдно.
Потом ему в голову пришла одна мысль.
— Идиот! А если заразится его мама или сестра?
На этот раз Абу обиделся.
— Великая Чесотка — это тебе не холера. Она поражает не всех подряд!
— Не знаю, верить тебе или нет.
Абу ничего не ответил.
— Слушай, Абу, воспользуемся этим случаем — убьем сразу двух зайцев. Ты снимешь проклятие с Рыжего Уоллеса и немедленно перенесешь меня к нему в дом, чтобы я убедился, что там все нормально. Только чтоб никто меня не заметил! Понял?
Абу проворчал:
— Нельзя остановить Великую Чесотку.
— А я говорю: останови! Ты ее накликал, ты с ней и разбирайся!
Алек сам удивился тому, как ловко он нашелся.
— Рыжий к воскресенью должен выздороветь, — сказал он. — А теперь устроим быстрый и невидимый перелет к Уоллесам. Бонер-стрит, дом 85.
— Слушаю и пови… — раздался голос Абу, и комната исчезла.
Алеку почудилось, что его подхватил свистящий ветер, но, прежде чем он успел оценить всю прелесть полета, они уже приземлились.
— Абу, где мы?
Алек был в спальне. Через старое окно с рассохшейся рамой светил уличный фонарь. Алек осмотрелся и в тусклом свете фонаря увидел запущенную комнату: сломанные стулья, старые тряпки, газеты, посуду.
— Кто тут?
Алек вгляделся в темноту. На постели сидела старуха — волосы накручены на бигуди, из-под ветхой сорочки торчат костлявые плечи.
— Кто тут? — взвизгнула она.
Алек выпучил глаза. О господи, опять этот Абу! Они ошиблись этажом, оказались в спальне мисс Моррис и разбудили старушку.
— Ну погодите, я вас живо поймаю! Где мои очки?
Старуха откинула одеяло и с поразительной энергией прыгнула с кровати прямо туда, где стоял Алек.
— Странно! — забормотала она. — Голову дам на отсечение, что здесь кто-то есть. Верно, та самая нечистая сила, про которую рассказывал Гарри Боуден.
Покачав головой, мисс Моррис забралась под одеяло.
— Быстрей, Абу, болван аравийский! Давай отсюда живо — нам нужно на этаж выше, к Уоллесам! — прошептал Алек.
Комната на мгновение исчезла и преобразилась — стала узкой, длинной и очень темной. Сюда свет с улицы не доходил, а значит, догадался Алек, окна отсюда выходят во двор. Он увидел кровать, а рядом — детскую кроватку. На кровати вроде бы спала Евлалия. Она лежала на спине, неловко подложив одну руку под голову. Другую руку она подложила под кудрявую головку сестренки, спавшей рядом.
Алек подошел к двери, но она поддавалась с трудом. Он понял, в чем дело: места в комнате не хватало, и кровать стояла впритык к дверям. Алек покачал головой — у Уоллесов было еще теснее, чем у него в чулане. Малышка в кроватке захныкала. Евлалия пошевелилась, медленно села и осторожно высвободила руку из-под сестренкиной головы. Потом она спустила ноги с кровати, на цыпочках подошла к малышке и убаюкала ее.
Алек окликнул Абу и через мгновение уже лежал в своей постели. Скоро он уснул.
На следующее утро на линейке, когда Евлалия и ее подружки проходили мимо Алека, они захихикали и принялись шептаться.
— Хотите верьте, хотите нет — а он мне вчера приснился.
— Кто?
— Вон тот, Шкилетик. Стоит у моей постели и глядит прямо на меня.
— От него не спрячешься!
Миссис Уайет, учительница гимнастики, выравнивала строй.
— Тише вы там!
Одна из подружек Евлалии что-то тихонько шепнула, но миссис Уайет все услышала.
— Имей в виду, я слышала все — от слова до слова, а таких, как ты, я без масла ем, ясно?
— Ну что вы, мэм! Это ведь про нас говорят, что мы едим человечину, — ответила Евлалия.
Миссис Уайет нахмурилась, но потом рассмеялась:
— Ладно, ладно — на этот раз твоя взяла. Отправляйтесь в класс.
В тот вечер Ким задержалась на работе, и вечер прошел мирно. Но только Алек собрался к себе, как папа, который, по обыкновению, читал газету, расхохотался:
— Ты только посмотри, что пишут про Хетти Моррис!
Мама удивленно посмотрела на него.
— «Еще одна престарелая жительница Баглтауна сообщает о появлении потусторонних сил. Мисс Хетти Моррис с Бонер-стрит известила нас, что в ночь на пятницу, когда она легла спать, она почувствовала, что в ее комнате находится нечто таинственное. Осмотр комнаты не дал никаких результатов, но мисс Моррис заявила: „Несомненно, кто-то там был“. Это уже второй случай после того, который был описан нашей газетой со слов мистера Гарри Боудена из Раундхилла».
Папа отложил газету и рассмеялся. Алек еще никогда не видал, чтобы папа так веселился.
— Так я и знал! Уж если папаше явились духи, значит, они и без Хетти Моррис не обойдутся.
Он замолчал, только когда увидел обращенный на него взгляд мамы.
— В чем дело, Конни?
— Ничего смешного тут нет.
— Почему? Ты ведь не веришь всей этой болтовне? — папа удивленно смотрел на маму.
— Конечно, нет, — сердито ответила мама. — Но то, что случилось с мисс Моррис, вовсе не смешно.
— Ты это о чем, дорогая?
— Эта дурацкая статья мне кое о чем напомнила. Хетти Моррис сегодня днем к нам заходила. Она была в отчаянии. Сказала, что к ним приходил человек из совета и говорил: всю Бонер-стрит снесут, а их переселят в Мурсайд.
— И что же?
— А она туда не хочет. Вот и все. Ее можно понять.
— Но в чем же все-таки дело? Они уже лет сто грозятся снести Бонер-стрит.
— Она сказала, что теперь в это дело ввязалась санитарная комиссия и олдермен Блеггетт.
— Постой-ка! Тут об этом кое-что есть. И даже на первой странице. — Папа снова схватил газету. — «Таинственная болезнь среди баглтаунских иммигрантов». Это заголовок. "Сообщение о загадочном заболевании среди цветных обитателей Бонер-стрит привело сюда на этой неделе представителей санитарно-жилищной комиссии. В то время как власти указывают, что для беспокойства нет серьезных оснований, появление этого заболевания, по всей видимости не инфекционного, опять поставило на повестку дня вопрос о будущем тех, кто проживает на этой улице, намеченной на снос… Олдермен Блеггетт заявил нашему корреспонденту: «Мы не исключаем того, что заболевание занесено в этот район каким-то нелегальным иммигрантом». — Папа отбросил газету. — Этот Блеггетт городит ерунду. Если болезнь не заразная, как кто-то мог занести ее в этот район?
— Меня все это мало волнует. Меня куда больше беспокоит бедняжка Хетти Моррис. Она так плакала, так убивалась!
Папа покачал головой:
— Не понимаю, зачем, если кто-то заболел, переселять в Мурсайд целую улицу?
— Могу тебе объяснить, папа, — сказала Ким, влетая на кухню через черный ход и на бегу сбрасывая шарф.
