Владислав Крапивин - Я больше не буду, или Пистолет капитана Сундуккера
Конечно, когда рыжего незаконного пассажира обнаружили под тюками на палубе, капитан надрал ему уши. И хотел ссадить на ближайшей пристани. Но потом задумался. Фомушка бессовестно сочинил, что он круглый сирота, деваться ему некуда. И умолял взять в юнги. Расторопный малец, готовый без всякой платы, за одни харчи, делать всякую работу, был на пароходе весьма кстати. К тому же он знал английский язык. Хотя и не любил его Фомушка, но выучил досконально – попробуй не выучить, когда над душой стоит мисс Кнопперинг. Капитан смекнул, что мальчишка будет полезен в переговорах с английскими купцами – те иногда на своих парусниках добирались до Обской губы: за пушниной, икрой и русским скобяным товаром.
С одним таким купцом Фомушка сговорился, что пойдет к нему подручным кока. И перебрался на шхуну «Блэк перл», прихватив с парохода на память спасательный круг. Надо сказать, у Фомушки уже тогда проявилась склонность к собиранию сувениров и редкостей…
– А дома-то у него небось все на ушах стояли, – озабоченно заметил Генчик. – Искали, наверно.
– Сначала да… Однако вскоре Фомушка с пути прислал одно письмо, потом другое: не тревожьтесь мол, начал самостоятельную жизнь. Но писал он с таким расчетом, чтобы его не догнали и не вернули… Сперва письма были с российскими штемпелями, потом с британскими и американскими…
– С американскими?
– Да… Сначала Фомушка плавал на английских парусниках и пароходах. И надо сказать, везде мальчишку брали с охотой. Потому что большой платы он не просил, хотел лишь как можно больше познать толк в морских делах. Скоро он умел не только драить палубу, чистить посуду на камбузе и заплетать пеньковые концы. Порой доверяли ему и вахту у штурвала. А среди штурманов находились неплохие люди, рассказывали любопытному пареньку кое-что о хитростях навигации…
В постоянных плаваниях Фомушка окреп, раздался в плечах. И выглядел года на два взрослее, чем был на самом деле. Но забиякой не сделался. Осталась у него привычка в трудные моменты смотреть чистыми голубыми глазами и самым искренним тоном обещать: «Я больше не буду». Надо сказать, это часто помогало ему выпутаться из трудных положений.
Однажды, когда оформляли судовые документы, строгий портовый чиновник придрался: почему русский юноша оказался за границей без нужных бумаг? Кто он такой? И не удрал ли из дома?
«Я больше не буду…» – жалобно сказал Фома. Чиновник махнул рукой. А чтобы у парня больше не было неприятностей, в свидетельство записал не «Фома Иванович Сундуков», а «Томас Джон Сундуккер». Фамилия получилась на голландский манер. Фома не спорил. Лишь бы не списали с корабля! На этом корабле Фома собирался плыть в Америку…
Можно сказать, что здесь и кончаются детские годы Фомушки Сундукова. Дальше начинается история матроса и капитана Сундуккера, мореплавателя, искателя приключений.
– А вы про них расскажете, про эти приключения?
– Тебе еще не надоело слушать?
– Нисколечко! Вы будто книжку вслух читаете!
– Гм… немудрено. Я ведь так подробно копалась в прадедушкиной биографии, даже записи делала. Потому и говорю как по писаному… Но давай-ка сделаем перерыв. У тебя небось пальцы онемели и спина затекла.
– Маленько… Зоя Ипполитовна, а можно я еще посмотрю те… всякие морские вещи? И портрет…
– Конечно, Бубенчик…
2Теперь Генчик разглядывал капитанские редкости не спеша и со вкусом. По очереди рассмотрел все гравюры и фотографии со старинными пароходами и фрегатами. Полистал толстую книгу «Лоцiя Балтiйскаго моря». На ее титульном листе был оттиснут штамп:
«Captain Thomas J. Sunducker»
Потом Генчик покрутил скрипучий такелажный блок, постоял перед сухой от старости картой Атлантического океана (на ней были корабли с пузатыми парусами и колючая роза ветров); посмотрел в открытое окно сквозь медную раздвижную трубу. В старинных стеклах трубы дрожали радужные блики, но приближала она здорово! Листья на верхушке дальней яблони качались будто у самого носа Генчика.
– Зоя Ипполитовна, а кирпич этот откуда?
– О! Кирпич от фундамента дома, где Фомушка провел свое детство. К сожалению, дом не сохранился… А вот эта развалюха, в которой я живу… и которую, по правде говоря, очень люблю… принадлежала моему деду. Сыну Филиппа Ивановича Сундукова, старшего брата Фомушки… Филипп Иванович был совсем не такой, как Фома: о дальних странах не мечтал. Он после кончины отца своего Ивана Никодимовича унаследовал завод и продолжал дело. Характером он отличался добрым, жадностью не страдал, брату-путешественнику всегда старался помочь…
– А капитан Сундуккер бывал в этом доме?
– Один раз. Навещал племянника, Арсения Филипповича, моего деда. Тот тогда только женился, дом получил от отца в подарок. Была здесь целая усадьба… Но, к сожалению, фабрикантом Арсений Филиппович оказался никудышным, после смерти отца разорился. Только и осталось у него, что этот дом – почти пустой после распродажи имущества. Поступил дед на службу и кончил свои дни мелким чиновником железнодорожного ведомства. Было это перед русско-японской войной, когда моему папе Ипполиту Арсеньевичу шел всего пятый год. И осталась моя бабушка вдвоем с четырьмя ребятишками. Кроме Ипполита были десятилетний Федор да совсем маленькие близнецы: Костя и Лизочка… Как жить? Пенсия за мужа – крохотная. Стала бабушка сдавать комнаты небогатым дачникам, так и тянула семью до семнадцатого года.
Когда случилась революция, старшему, Федору то есть, было уже двадцать два. Из-за близорукости на фронт его, на Первую мировую войну, не взяли, служил он чертежником в литейных мастерских – это бывший завод его дедушки. И был там в подпольной организации, революционер, значит. И после переворота сделался у красных каким-то начальником… Поэтому, наверно, и дом у бабушки не отобрали. А еще, может быть, потому, что детишек много, да и бедность – пожалели. А кроме того, на отшибе дом-то, никому не нужен. Это уж потом дорогу проложили, а тогда было не подобраться… Ох, да что это я тебя своей родословной мучаю!
– Ничуть не мучаете. Это интересно, – вежливо сказал Генчик. И стал крутить большой глобус. Это был не простой глобус, а звездный. С белыми контурами созвездий на черном шаре и с латинскими названиями: «Centaurus», «Perseus», «Andromeda».
– Он тоже морской, да?
– Разумеется! Штурманский. С его помощью определяли, где какая в небе звезда, а по звездам – координаты судна в открытом море…
Генчик сел на корточки, щекой прислонился к лаковой, немножко липкой поверхности шара: не сохранился ли в глобусе запах соленых волн и тропических берегов? Нет, пахло только сухой краской и медью от широких колец с градусными делениями. Но зато…
– Зоя Ипполитовна, это что?!
За подставкой глобуса, в пыльном углу лежал длинный пистолет! С деревянной изогнутой ручкой, с поржавевшим граненым стволом.
Генчик вытащил оружие на свет. Обтер пистолет о рубашку.
– Ох, вот он где! – обрадовалась Зоя Ипполитовна. – А я искала, искала… Пора наводить здесь генеральный порядок. Да все руки не доходят…
– Зоя Ипполитовна, он настоящий?
– Нет, Бубенчик. Это игрушка Фомушки Сундукова. Он ее смастерил в десятилетнем возрасте. Вырезал из березы ручку, на свалке у отцовского завода отыскал трубку для ствола… А курок делать не стал, это ведь не огнестрельное оружие. Видишь, тут стерженек. На него надевалась резинка, он цеплялся головкой за этот выступ. Нажимаешь крючок – и щелк!.. Фомушка стрелял из него мелкими бусинами и дробью из отцовских охотничьих припасов. И маленькими горошинами…
Да, курка – такого, как у кремневых пистолетов – не было. И спусковой крючок – явно самодельный, из толстой проволоки. Но все же пистолет был очень похож на боевое оружие пиратских времен.
Фомушка постарался: вырезал на ручке узоры-завитушки, отшлифовал ее. Теперь дерево было темным от старости.
Генчик нацелился пистолетом в окно – за окном, на заборе, сидела ворона – растрепанная и пыльная. Каркала. Увидев пистолет, ворона затрепыхалась и рванула прочь.
– То-то же, – сказал Генчик.
– Кстати, капитан Сундуккер был отличным стрелком… Однажды он дрался на дуэли с другим капитаном и демонстративно отстрелил с его груди три пуговицы…
– А почему они поссорились?
– Не знаю, с чего началось. Может быть, поспорили, чье судно лучше… Это случилось в Китае, в португальской колонии Макао. Противником капитана Сундуккера оказался владелец бригантины «Лакартера», знаменитый в ту пору Чарльз Роберт Румб, которого кое-кто обвинял в пиратстве… В общем, слово за слово, и Румб обозвал Сундуккера рыжей шваброй, а тот своего собеседника – визгливой коротышкой. Видимо, перед этим не обошлось без хорошей порции мадеры, которой славились местные таверны… Ну, и как водится в таких случаях, взяли секундантов и отправились на пустынный берег. Условились стрелять три раза с двадцати шагов. Из американских барабанных «кольтов», которые в ту пору только вошли в моду…
