Джоан Роулинг - Гарри Поттер и Орден Феникса
— Площадь Гриммо, двенадцать! — произнес Гарри громко и отчетливо.
Это было одно из самых странных ощущений, какие он когда-либо испытывал. Конечно, ему и раньше доводилось путешествовать с помощью летучего пороха, но тогда он весь целиком летел сквозь волшебные камины, сеть которых раскинулась по всей стране. В этот же раз колени его по-прежнему опирались на холодный пол кабинета Амбридж и только голова кувырком неслась куда-то в изумрудном пламени...
И вдруг полет прекратился так же внезапно, как начался. Чувствуя легкую тошноту и неприятное жаркое покалывание, точно ему на голову надели чересчур теплую шапку-ушанку, Гарри открыл глаза и обнаружил, что смотрит из кухонной печи на длинный деревянный стол, за которым сидит человек, углубившийся в чтение пергаментного свитка.
— Сириус!
Человек подскочил на месте и оглянулся. Это был не Сириус, а Люпин.
— Гарри! — воскликнул он с видом крайнего удивления. — Откуда ты... что случилось, с тобой все в порядке?
— Да, — сказал Гарри. — Я просто хотел... то есть я... мне нужно кое о чем поговорить с Сириусом.
— Я позову его, — сказал Люпин, поднимаясь на ноги. Он все еще выглядел крайне озадаченным. - По-моему, он наверху, ищет Кикимера, — тот, похоже, опять спрятался на чердаке.
И Люпин поспешил прочь из кухни. Теперь Гарри было не на что смотреть, если не считать ножек стола и стульев. Он подумал, почему Сириус ни разу и словом не обмолвился о том, как неудобно говорить из огня; его колени уже мучительно ныли от продолжительного стояния на твердом каменном полу.
Спустя минуту-другую Люпин вернулся. За ним по пятам шел Сириус.
— В чем дело? — взволнованно спросил он, отбрасывая с глаз свои длинные черные волосы и садясь около печи на пол, чтобы оказаться на одном уровне с Гарри. Люпин тоже стал на колени, в его глазах светилось беспокойство. — У тебя все нормально? Может, тебе нужна помощь?
— Нет, — сказал Гарри. — Со мной ничего такого... Я просто хотел поговорить... об отце.
Сириус и Люпин обменялись изумленными взглядами, но Гарри некогда было смущаться и медлить: с каждой секундой его колени болели все сильнее, и вдобавок из отпущенных ему Джорджем двадцати минут уже прошло, наверное, не меньше пяти. И Гарри сразу же принялся рассказывать о том, что увидел в Омуте памяти.
Когда он закончил, Сириус и Люпин некоторое время хранили молчание. Потом Люпин негромко сказал:
— Я бы не стал строго судить твоего отца за то, что ты видел, Гарри. Ему же было всего пятнадцать...
— Мне тоже пятнадцать! — с горячностью воскликнул Гарри.
— Послушай, Гарри, — миролюбиво сказал Сириус, — Джеймс со Снеггом возненавидели друг друга при первой же встрече — такое бывает, ты ведь можешь это понять! Я думаю, у Джеймса было все, чего так хотелось Снеггу: его любили товарищи, он прекрасно играл в квиддич — да ему вообще удавалось почти все! А Снегг был типичный замухрышка, странный малый, который с головой ушел в изучение Темных искусств, тогда как Джеймс — что бы ты о нем теперь ни думал, Гарри, — всегда терпеть не мог Темные искусства.
— Да, — сказал Гарри, — но на моих глазах он напал на Снегга без всякой причины, только потому... ну, только потому, что ты пожаловался на скуку, — закончил он с извиняющейся ноткой.
— Мне тоже гордиться нечем, — быстро ответил Сириус.
Люпин покосился на него и сказал:
— Послушай, Гарри, ты должен понять одну вещь: в школе твой отец и Сириус всегда и во всем оказывались лучшими — многие просто души в них не чаяли, и если порой это слегка кружило им голову...
— Ты хочешь сказать, если порой мы вели себя как заносчивые болваны, — вставил Сириус.
Люпин улыбнулся.
— Он все время взъерошивал себе волосы, — с болью в голосе сказал Гарри.
Сириус и Люпин рассмеялись.
— Я и забыл об этой его привычке, — с нежностью сказал Сириус.
— А со снитчем он баловался? — жадно спросил Люпин.
— Да, — ответил Гарри, непонимающе взирая на просветлевшие от воспоминаний лица Сириуса и Люпина. — А я... мне показалось, что это выглядит немножко по-идиотски.
— Конечно, это выглядело по-идиотски! Мы все тогда были идиотами! — решительно воскликнул Сириус. — Хотя... к Лунатику это относится в меньшей степени, — честно добавил он, посмотрев на Люпина.
Но тот покачал головой.
— Разве я когда-нибудь говорил вам, чтобы вы оставили Снегга в покое? — спросил он. — Разве у меня хоть однажды хватило духу сказать вам, что вы зарываетесь?
— Все равно, — сказал Сириус, — иногда ты заставлял нас стыдиться самих себя... это было уже кое-что...
— А еще, — упрямо продолжал Гарри, решив выложить все, что занимало его мысли, раз уж он здесь очутился, — он все время поглядывал на девочек у озера — надеялся, что они на него смотрят!
— Ну конечно, он всегда вел себя как осел, если Лили была поблизости! — пожал плечами Сириус. — Стоило ей оказаться рядом, как он уже не мог перестать выламываться!
— Почему она вышла за него замуж? — спросил Гарри, чувствуя себя очень несчастным. — Она же его ненавидела!
— Вовсе нет, — сказал Сириус.
— На седьмом курсе она стала гулять с ним, — сказал Люпин.
— Когда у Джеймса малость поубавилось спеси, — сказал Сириус.
— Когда он бросил задирать людей ни с того ни с сего, — сказал Люпин.
— И даже Снегга? — спросил Гарри.
— Ну, — уклончиво сказал Люпин, — Снегг — это особый случай... Он ведь никогда не упускал возможности пальнуть в Джеймса каким-нибудь заклятием — ты же не стал бы требовать от своего отца, чтобы он безропотно это сносил!
— И мама спокойно мирилась с этим?
— Честно говоря, она не слишком много знала, — пояснил Сириус. — Сам понимаешь, Джеймс не приглашал Снегга на свидания вместе с ней и не насылал на него заклятий прямо у нее на глазах...
Сириус нахмурился, видя, что Гарри все еще не убежден до конца.
— Послушай, — сказал он, — у меня никогда не было друга лучше, чем твой отец, и он был хорошим человеком. В пятнадцать лет многие кажутся идиотами. Он перерос это.
— Ну ладно, — хмуро сказал Гарри. — Просто я не думал, что мне когда-нибудь придется пожалеть Снегга.
— Кстати, — сказал Люпин, и между бровей у него пролегла тонкая морщинка, — тебе, наверное, сильно досталось от Снегга, когда он узнал, что ты залез в Омут памяти?
— Он сказал, что больше никогда не станет учить меня окклюменции, — равнодушно ответил Гарри. — Как будто мне очень хо...
— Что? — закричал Сириус так громко, что Гарри с испугу подскочил и набрал полный рот золы.
— Ты это серьезно, Гарри? — живо спросил Люпин. — Он перестал давать тебе уроки?
— Ага, — кивнул Гарри, удивленный такой неоправданно бурной реакцией. — Но это неважно, мне плевать — честно вам скажу, это даже облегче...
— Я отправляюсь к вам и поговорю со Снеггом, — твердо заявил Сириус и действительно стал было подниматься на ноги, но Люпин схватил его и удержал на месте.
— Если кому-то и надо поговорить со Снеггом, это должен быть я! — твердо сказал он. — Но в первую очередь, Гарри, тебе нужно вернуться к Снеггу и сказать ему, чтобы он возобновил уроки, — он не имеет никакого права их отменять, и если Дамблдор узнает...
— Я не могу сказать ему это, он меня убьет! — возмущенно воскликнул Гарри. — Вы не видели, какой он был после того, как вынул меня из Омута памяти!
— Уроки окклюменции должны продолжаться, Гарри, — сурово сказал Люпин. — Нет ничего важнее этого, ты меня понял? Ничего!
— Ладно, ладно, — сказал Гарри, совершенно сбитый с толку и вдобавок сильно раздосадованный. — Я попробую... попробую сказать ему что-нибудь... только не...
Он умолк, потому что вдалеке послышались чьи-то шаги.
— Кикимер спускается к нам?
— Нет, — оглянувшись, сказал Сириус. — Наверное, это кто-то с твоей стороны, Гарри.
Сердце Гарри дало перебой.
— Тогда я пошел! — торопливо воскликнул он и вытащил голову из печи на кухне родового замка Сириуса. Несколько мгновений она словно вращалась у него на плечах, потом головокружение прошло, и он обнаружил, что по-прежнему стоит на коленях перед камином Амбридж и смотрит, как затухают, мерцая, последние язычки изумрудного пламени.
— Скорее, скорее! — сипло бормотал кто-то прямо за дверью кабинета. — Ага, она забыла ее запереть...
Гарри бросился к мантии-невидимке и едва успел натянуть ее на себя, как в кабинет ворвался Филч. У него был абсолютно восторженный вид. Лихорадочно бормоча что-то себе под нос, он пересек комнату, выдвинул один из ящиков стола Амбридж и принялся рыться в бумагах.
— Разрешение на розги... Разрешение на розги... Наконец-то я до них доберусь... Теперь они у меня попляшут...
Он вынул из ящика кусок пергамента, поцеловал его и быстро зашаркал обратно к выходу, прижимая листок к груди.
Гарри вскочил на ноги и, убедившись, что сумка не забыта, а мантия-невидимка надежно прикрывает его с головы до пят, рывком отворил дверь и выскочил из кабинета вслед за Филчем, который ковылял впереди с удивительной скоростью.
