Станислав Хабаров - Остров надежды
Объяснялись ещё по-земному: сходи в ПхО, сбегай в «Кристалл», но уже плавали профессионально, без лишних усилий. Вот только сон часто не шёл. Спали, как говорится, штрих-пунктиром. Менялось звучание станции, вскакивали, искали причину. Во время завтрака их поразил резкий удар. Так и застыли с раскрытыми ртами. Однако как не искали тогда, причины не нашли, и жили с осторожностью, но оказалось – сработал клапан сброса влаги системы терморегулирования. Срабатывал клапан редко, и трудно было его найти и идентифицировать.
Это напомнило о насущном, о том, например, что вопрос эвакуации при разгерметизации у них не решён. Был на борту датчик давления, сигнализирующий о разгерметизации. А толку-то? Куда им следует бежать в этом случае?
– Смотри, Софи. Я нашёл ёлку, с игрушками привязанными и вместе с ними и шарики нашёл.
Разноцветные надувные шарики оказались в одной коробке с пластмассовой ёлочкой, пропитанной хвойными ароматами. Игрушки на ней были небьющимися, привязанными к веточкам.
– Смотри, Софи, надуваю шарик и пускаю…
– И что с того? Здесь всё плавает, и шарики теряют смысл. Ты сам как шарик невесомый.
– Ну, хорошо, Софи, веса нет, но масса при мне. А в шарике масса ноль. В том – его суть. Дую, и он направляется к тебе. Теперь эффект номер два. Шарик – наша дрессированная собачка по имени «Шарик». Займёмся поиском пропавших вещей. Где журнал по расконсервации? Исчез? Очень хорошо. Пускаем шарик. Шарик, ищи. Отпускать шарик нужно осторожно.
Отпущенный шарик действительно вел себя, точно заправский следопыт. Он вздрагивал, как от нетерпения, колебался, пританцовывал, а потом поплыл через люк в модуль дооснащения. Там был пристенный вентилятор. Он был установлен в месте, где не было иллюминаторов и было темно, и именно на решетке его оказались и книжка расконсервации и карандаши, и множество других мелких вещей.
– Очень просто, – комментировал Жан, – шарик наш – зонд, и мы следим по нему за потоками воздуха.
Сергей же увидел в путешествии шарика и не происки воришки-вентилятора, а более глубокий смысл. С ним можно исследовать все воздушные течения, обеспечивающие газовый обмен. Вот прицепил к стенке пульт или прибор и тут же проверил: не повлиял ли он на общую циркуляцию?
При подготовке полёта и в самом его начале Софи и Жан часто кричали:
«К первоисточнику», но постепенно и сами начали постигать язык документации. Всё на станции было предусмотрено и расписано, словно сначала кто-то на станции пожил и расписал потом в деталях все свои действия, отсылая каждый раз интересующегося в нужный раздел. Кто же этот всезнайка и заботливый родственник? Сколько лет ему потребовалось на создание энциклопедии хозяйства станции? Научившись документационной грамоте, Жан и Софи были ему безмерно благодарны. Оказалось, многие проблемы, о которые первоначально разбивались лбы, легко решались. Но не это было целью их поисков. Они по-прежнему оставались без связи.
На станции работали вентиляторы, светильники и СТР. Удалось соединить напрямую приводы солнечных батарей, и они задвигались, поворачиваясь навстречу солнечному потоку. А по радио, хотя они регулярно выходили на связь, до сих пор ответа не получали. Не получалось и с поиском тросовой системы. Была ли она на станции? Во всяком случае и в обнаруженной ими документации её не нашли.
Систему эту связывали с удалением отработавших ИС3 и крупных обломков. «Космос замусорен», – пришли к выводу еще пару десятков лет назад, когда на орбитах имелись десятки тысяч обломков размером более десяти сантиметров и сотни тысяч в сантиметр и миллионы миллиметровых клочков, способных пробить оболочки действующих ИСЗ. Возникла даже теория «цепной реакции» обломков, по которой столкновения крупных кусков порождает запретные пояса вокруг Земли.
Тогда же кому-то пришло в голову переводить крупные обломки на низкую орбиту, где они, захваченные атмосферой, сгорят. Подобным образам предлагалось спускать корабль «на верёвочке» с высокой орбиты. Пока на станции не было кораблей, трос – многожильный, многокилометровый кабель можно было использовать (так хотел Сергей) как электрогенератор, преобразуя орбитальную энергию движения в магнитном поле Земли. Однако несмотря на желание и их усердие трос так и не был найден.
Непосвященному действия тросовой системы могли показаться чем-то вроде приёмов барона Мюнхгаузена, вытаскивающего себя из болота за волосы. Но она могла подарить им шанс сближения с Землёй, стать верхней ступенькой создаваемой лестницы.
Температуру в станции им удалось поднять, хотя Софи считала, что всё равно холодно. Но повышение температуры повлекло за собой выделение влаги. В станции «выпала роса», за панелями потекло, в мокрых местах пришлось повесить полотенца и периодически их выжимать.
Отсутствие связи перерастало в великую проблему. Кабельный ли дефект стал тому причиной? Или связные блоки исчерпали свой ресурс и отправлены в тираж, с намерением со временем подвезти новые. Не работал и телетайп «Строка». В результате «Мир» функционировал, как в песне: «ничего не слышу, ничего не вижу, ничего не знаю, ничего никому не скажу». Когда эту фразу для определения ввели в «мыслящую» машину, она сделала вывод: «глухой и слепой идиот».
Собрать коротковолновый приемник из элементов электронных блоков, оставшихся от экспериментов, ни Жан, ни Софи, ни Сергей не могли. Радиолюбительством они не увлекались, и как большинство горожан могли в лучшем случае заменить батареи или сгоревший предохранитель.
В число их забот входила и тренировка большой батареи, которая несомненно повысила бы возможности буфера. В целом экстренные заботы составляли длинный перечень, и они были в самом начале его.
Софи считала себя тонкой натурой. Она не переносила, например, хруста во время еды и не терпела, когда говорили с набитым ртам. Конечно, всё это выглядело мелочью, а если по-крупному, она носила в себе тайну, которую космос или раскроет или упразднит.
«Это ужасно, – говорила себе Софи, – хотя и никто не виноват, так получилось. Вместо нескольких дней полета такая вот невеселая жизнь. Ну что же, она умеет держать удар. Конечно, каждый вытерпит несколько дней, а если не дней, а недель или несколько месяцев. Ведь что такое тюрьма? Обыкновенное ограничение. И вот они оказались в орбитальной тюрьме. Причем до этого она, оказывается, ничегошеньки не знала о космосе».
Ей вспомнился детский конкурс, когда детям предложили нарисовать курицу. У одних она оказалась с зубатым клювам, у других на четырёх ногах. Так и у неё. Она всё себе представляла иначе. И Сергей молчит. Должно же быть хоть какое-то сопереживание с партнёром. В мемуарах летавшего космонавта она вычитала: «равнодушие в полете – обидно, обидное оскорбляет, поощрение удесятеряет силы». Как это верно.
Она не считала себя «синим чулком». (Такая учительница, как и рассеянный профессор, бытуют в литературе), хотя на внешкольную жизнь времени катастрофически не хватало, а в школе – крохотный коллектив. На молодую учительницу школьники-подростки смотрят с откровенным обожанием, а половина их в неё банально влюблены. Она же, словно на сцене, на виду и может повлиять на их отношение к женщине, дать направление на всю жизнь. Это обязывало и заставляло пренебрегать рюшами финтифлюшками, плечиками буфф, предпочитая спортивный покров одежды. Она бегала по шоссе по утрам, вечерами плавала в бассейне.
И весь стиль её поведения был спортивным: ничего лишнего, сила и грация. У неё прекрасные, коротко подстриженные волосы, фигура – ничего лишнего, походка, цвет лица – говорят о здоровье, силе, смелости. И ей к лицу склонность к приключениям.
Она собиралась дрейфовать на айсберге, договаривалась о воздушном шаре, но подвернулся этот полёт. В предполётном условии было сказано: «использовать опыт полёта в повседневном труде». Она его обязательно использует, но дайте, пожалуйста, возможность вернуться на Землю, помогите ей.
Стоило бы Жану честно признаться, чего ему больше всего не хватает из взятых в полёт вещей, исчезнувших вместе с кораблем, Софи и Сергей его бы непременно обсмеяли. Ещё бы, ведь речь пошла бы о кассете с лягушиным концертом, записью голосов, данью кружку гидробиологии.
Всё началось для него обычным образом – запуском мини-ракет, рисованием полодий и герполодий на эллипсоиде инерции, изобретением прибора, фиксирующего спутниковые движения.
Оказывается всё на Земле закодировано в движениях спутника. Отклонение от опорной орбиты способно поведать обо всём. Стоит на Земле отойти или поднять над головой руку, как спутник, летящий вокруг Земли, изменит чуточку свое движение. Упал ли лист с дерева, покинул скамейку в сквере пенсионер, как спутник чуть уйдёт от опорной орбиты. Ведь всё, что весит на Земле, влияет на него.
