Ванчо Николеский - Волшебное седло
Когда совсем рассвело, над Мацково вдруг что-то грохнуло, страшно загремело. Мать испуганно вскрикнула. Трайче мгновенно проснулся и вскочил на ноги. На улице было уже светло. Не прошло и минуты, как снова громыхнул взрыв. Жалобно задребезжали стёкла в окнах.
Тревожно зазвонил церковный колокол: бим-бам! бим-бам! бим-бам!
Всё было понятно: раз звонит колокол, значит, деревня в опасности.
— Надо бежать, сынок! Спасаться! — выкрикнула мать. — Гляди, в деревне-то почти никого не осталось!
Немцы, установив орудия в долине, издали обстреливали Мацково. Очередной снаряд разорвался рядом с домом Трайче. Каменные стены дрогнули, но устояли, со звоном посыпались стёкла. Весь дом окутала густая пелена дыма и пыли. На краю деревни разорвалось ещё несколько снарядов. Мать, судорожно вцепившись в руку Трайче, закричала:
— Бежим скорее!
Они выскочили из дома и побежали вдоль деревни. У церкви, под кряжистым дубом, лежал за пулемётом Горян. Трайче осмотрелся. Оказывается, здесь был не один Горян: под каждым дубом лежали партизаны, сжимая в руках или автомат, или винтовку… У большого камня пристроились Федерико и дядя Ангеле. Чуть ниже на склоне расположился тот самый дядя Ламбе, который в своё время натолкнул Трайче на мысль о спасении крестьян.
— Почему вы не стреляете? — спросил Трайче у Горяна.
— Ещё не время. Немцы пока далеко. А когда подойдут поближе, вот тогда-то мы и угостим их на славу! — улыбнулся Горян и посмотрел на своего помощника, лежавшего рядом с ним за пулемётом.
— А где же Огнен? — поинтересовался Трайче.
— Огнен и Планинский со своим батальоном на другом краю деревни.
Где-то далеко в поле грохнула пушка. Между дубами пронзительно и страшно что-то просвистело: фью-фью! фью-фью!
Несколько веток, словно срубленные острым топором, с треском упали на землю.
— Немедленно уходите с лужайки! — крикнул Горян.
— Бегите по балке и забирайте сразу влево! — добавил дядя Ангеле.
Мать и Трайче мигом оказались в балке. Там уже собралась целая кучка плачущих женщин и детей.
— Эх, забыл в сарае своего Дорчо! — с досадой воскликнул Трайче. — Вот дурак! Придут немцы и заберут его с собой!
— Да оставь ты в покое своего ненаглядного Дорчо! — раздражённо отозвалась мать. — Сейчас не до Дорчо.
— Ну нет! Я ни за что его не оставлю! — заупрямился Трайче. — Я мигом слетаю домой и приведу Дорчо сюда.
И, не раздумывая, он стрелой припустился к деревне. Мать только и успела крикнуть ему вдогонку:
— Вернись, Трайче!
Но куда там! Трайче и след простыл.
Бежал он как ветер, а когда был уже у дома, снова в долине грохнула пушка и на краю деревни взметнулся сноп пламени и дыма. Не обращая внимания на обстрел, Трайче ворвался в сарай, отвязал Дорчо и погнал его вверх по деревне. За плетнями лежали в ряд десятки ящиков с боеприпасами. Охраняли их двое партизан.
— Эй, Трайче, ты куда? — спросил один из них.
— Да вот пришёл вам помогать. Давайте ящик с патронами для пулемёта, и я отнесу его Горяну.
— Верно! Бери.
Трайче подхватил тяжёлый ящик и, обойдя деревню, двинулся прямо к дубам. Когда он добрался наконец до места, опять рявкнула пушка.
— Ложись! — крикнул ему Горян.
Трайче прыгнул в яму, откуда крестьяне вынимали раньше камень для строительства домов, и распластался там на животе. Снаряд разорвался среди деревьев, оставив после себя дымящуюся глубокую воронку. Трайче встал, отряхнулся и подтащил свой драгоценный ящик к Горяну.
— Вот что, Трайче. Ложись рядом со мной и не шевелись! — приказал ему Горян.
— А когда вы будете стрелять?
— Тебе же объясняли: когда немцы подойдут поближе, — недовольно проворчал помощник Горяна.
Наконец обстрел прекратился. Горян осторожно поднялся, прижался к дубу, осмотрелся и уточнил:
— Всё понятно. Коли обстрел кончился, значит, и немцы неподалёку.
Вдруг с другого края деревни затарахтели пулемётные очереди: тррр-кррр… тррр-кррр…
— Смотри-ка! — воскликнул помощник Горяна. — Второй пулемёт заработал! Может, всё-таки подождём маленько?
— Конечно. Пусть подойдут поближе, — решил Горян и объяснил Трайче: — С той стороны действуют Планинский и Огнен.
Снизу вверх, короткими перебежками, к деревне подбирались немцы. Все застыли в напряжённом ожидании.
— Ну что же ты не стреляешь? — нетерпеливо прошептал Трайче.
— Погоди, не мешай!
Когда немцы подошли так близко, что можно было разглядеть даже их лица, Горян крикнул во весь голос:
— Огонь!
А сам, припав к пулемёту, нажал гашетку. Над дубами пронеслась пронзительная переливчатая трель: тррр-кррр… тррр-кррр…
Дядя Ангеле, Федерико, Ламбе и другие партизаны тоже не дремали. Их гулкие винтовочные выстрелы и автоматные очереди вплетались в трескотню пулемёта.
Оставив на поле несколько убитых и раненых, немцы отошли назад. А Горян, словно обезумев, всё посылал им вслед очередь за очередью. Противно посвистывали пули, с веток деревьев слетали, медленно кружась, срезанные смертоносным огнём листья…
— Патроны кончаются! — закричал дядя Ангеле.
— Ах, чёрт! Трайче, беги за патронами! Быстро! — приказал Горян.
Трайче добрался до овражка и пополз к деревне, где были сложены ящики с боеприпасами. Там он схватил два ящика и ползком вернулся обратно. Один ящик он отдал дяде Ангеле, а второй решил дотащить до Горяна.
— Молодчина, Трайче! Настоящий герой! — похвалил его дядя Ангеле.
Не отвечая, Трайче поспешил к Горяну. Тот всё ещё не снимал руки с гашетки пулемёта. Трайче взглянул в сторону и тут же заметил, что к ним подбирается немец с гранатой в руке.
— Горян, справа немец! Граната!
Горян мгновенно повернул ствол пулемёта направо. Немец приподнялся, но было поздно. Не успев бросить гранату, он рухнул на землю и пронзительно выкрикнул:
— Ой, майн гот![12]
Граната выскользнула из его руки и взорвалась рядом.
Немцы отошли ещё дальше. Бой на время вроде бы утих. Но партизанам надо было готовиться к отражению очередной атаки. Трайче посмотрел на Горяна и спросил:
— Нужны ещё боеприпасы?
— Обязательно. Эти гады непременно припожалуют снова. Так что придётся тебе ещё немного потрудиться.
— Понятно, — односложно ответил Трайче и ползком вернулся к деревне.
Подхватив ещё два ящика, он потащил их к дубам. Снизу опять затрещали немецкие пулемёты. Трайче прижался к спасительной земле. Кругом свистели пули… Вдруг горсточка земли, будто брошенная чьей-то невидимой рукой, засыпала ему глаза. Трайче сразу же понял, что стреляют именно в него, и ещё плотнее прижался к земле. Ну просто врос в неё!
А тем временем Горян снова приник к пулемёту и бил теперь короткими, точными очередями. Ангеле, Федерико и другие партизаны тоже не отставали, стреляя из винтовок и автоматов.
Под прикрытием огня партизан Трайче живо дополз до Горяна, передал ему ящики с патронами и заметил, что нога у Горяна вся в крови. В ту же минуту кто-то громко охнул:
— Ах, чёрт побери!
Трайче оглянулся и увидел, что на земле, держась за грудь, лежит дядя Ламбе.
— Ну погодите, собаки! — разъярился Ангеле и метнул в немцев гранату.
Не успел отзвучать взрыв, как Горян скомандовал:
— Бросайте гранаты!
Оглушительный грохот потряс землю. И как бы в ответ, с другой стороны деревни тоже донеслись глухие разрывы. Один, второй, третий… десятый…
— А ну, ребята! В атаку! — вскочил Горян и бросился вперёд.
— Ура-а-а!.. — прокатилось под дубами.
Словно подхваченные вихрем, партизаны бросились вниз. Немцы, торопливо отстреливаясь, отошли и вскоре исчезли. Видимо не выдержав натиска партизан, они решили вернуться вниз, к шоссе.
Как раз в этот момент на левом фланге, где командовал батальоном Планинский, тоже грянуло могучее:
— Ура-а-а!.. Вперёд, товарищи!
Немцы и там дрогнули. Трескотня пулемётов, винтовочные выстрелы, разрывы гранат — весь этот беспорядочный гул катился теперь к шоссе, медленно затихая вдали… На какое-то время в лесу воцарилась насторожённая тишина.
Но немцы не успокоились: снова стали обстреливать из долины деревню. Первый зажигательный снаряд попал в сарай с соломой. Сначала повалил густой чёрный дым, потом над сараем заполыхало красновато-жёлтое пламя. Другой снаряд угодил прямо в соломенную крышу одного из домов. И этот дом охватило жадное пламя. Потом разорвался третий снаряд, четвёртый, пятый… Высокие, дрожащие огненные языки пламени взвивались над вымершей деревней, а кругом валил густой, чёрный дым… Мацково горело…
Наконец обстрел прекратился. На шоссе натужно загудели грузовики. Немцы, потерпев неудачу, поспешно садились в машины и удирали назад.
