Эдуард Веркин - Капкан на оборотня
– А может...
Но я взглянул на Тоску так строго, что никаких «может» не предполагалось просто. И она побежала.
Я вышел на дорогу. Увидел, что Рукасов и Мобила Ваньку уже догнали и теперь волокли в следующий переулок. Ванька не кричал и не звал на помощь. Он сопротивлялся молча. Троица исчезла из виду. Я быстрым шагом направился за ними.
– Один хотел? – догнала меня Тоска.
– Просто хотел посмотреть...
– Пойдем вместе посмотрим. На, кстати.
И Тоска сунула мне томагавк.
– Кстати, – сказал я. – Это кстати.
Действительно, кстати. Один вид томагавка обращает в бегство таких негодяев, как Рукасов и Мобила. Хотя по большому счету томагавк рассчитан на более крупную дичь. На вампиров, гигантских кондоров, левиафанов разных. На волколаков тож.
– Они свернули возле того дома, – я указал рукой.
– Тогда побежали?
Мы побежали.
Тоска побежала так быстро, что я за ней не поспевал. Причем моя компаньонка не только неслась, она еще успевала меня знакомить с Ванькиной жизнью.
– Ванька живет с бабушкой во Фрякине, помогает ей по хозяйству, а сюда в магазин бегает, – выкрикивала Тоска, – его родители ездят на заработки в соседнюю область. Вот эти гады и пользуются тем, что пацана некому защитить. И пожаловаться ему некому. Развлечение нашли, придурки, мучить малолетнего...
В переулке никого не оказалось. Дома с одной стороны, дома – с другой. Кажется, нежилые. Все.
– Что будем делать? – спросил я.
– Плохо, что ты не запомнил, куда точно они побежали, – посетовала Тоска.
– Давай рассуждать логически. Рукасов с Мобилой могли затащить Ваньку в один из этих домов? Они сами здесь живут?
– Нет, Мобила с Ванькой из одной деревни, я уже говорила, а Рукасов живет там, – и Тоска махнула рукой в противоположную сторону.
– Тогда вспоминай, что там дальше. Чем заканчивается этот проулок?
Тоска хлопнула себя по лбу:
– Ну конечно! Как я раньше не догадалась! Там же старый школьный стадион и... – Тоска о чем-то вспомнила, и ее глаза округлились.
– Спокойно, спокойно. Вздохни, выдохни. Не надо так переживать. Ничего по-настоящему плохого они сделать не смогут, – сказал я. – Показывай дорогу, не будем же мы тут стоять и просто так мокнуть под дождем.
До стадиона оказалось совсем недалеко. Всю дорогу Тоска молчала.
Стадион тоже руинизировался. Единственное, что сохранилось на стадионе более-менее в целости, это асфальтовая беговая дорожка. Спортивные снаряды были разобраны и унесены в пункт приема металла. Зрительские скамейки большей частью выломаны или сгнили. Через некоторые даже деревья проросли – рябина, белая черемуха, радость поэта.
Тоска указала мне рукой на небольшое строеньице, расположенное за футбольными воротами.
– Вот, они в этой сарайке, больше быть им негде. Там у них штаб.
В моей голове возникла картина: Мобила и Рукасов в форме наполеоновской армии, в смешных шапках и высоченных ботфортах склонились над картами. Маршал Мюрат, маршал Ней.
Прятаться и потихоньку подбираться к штабу французской армии смысла не было. В сарае не было окон, а дождь скрадывал практически любой шум.
Мы подошли поближе и прислушались. Тихо. Вдруг дверь распахнулась, Тоска едва успела отскочить и спрятаться за стену. Я затаился за дверью. Рукасов выволок Ваньку на улицу и усадил прямо в грязь.
– Давай, пей воду из лужи, – велел он.
Ванька отрицательно замотал головой.
Рукасов взял его за шиворот и как щенка ткнул лицом в наполненную водой канавку. Эту операцию он проделал несколько раз, сопровождая ее поучениями:
– Некому твоим воспитанием заниматься, потому ты такой... такой...
Какой именно, Рукасов-Ней с ходу не мог придумать и поэтому делал паузы.
– Ты должен слушаться старших! Говорят тебе, принеси нам яблочек моченых – так принеси, не кочевряжься! У твоей бабули яблочки хорошо получаются...
– Принеси! – кивал Мобила-Мюрат. – Принеси, не кочевряжься.
Я не только услышал противный голос Мобилы, но и увидел его гнусный профиль в щель двери. Он стоял на пороге сарая, ковыряясь в носу.
– Говорят тебе – почистить наши ботинки...
– Так ты почисти, – опять вставил Мобила и размазал о дверь свою козявку.
Свинья.
– Говорят тебе, отполируй языком...
С меня было достаточно. Дальше эти гнусности мне слышать не хотелось. Я со всей силы толкнул руками дверь, и она здорово стукнула Мобилу по лбу. Мобила ойкнул и завалился внутрь строения.
Рукасов от неожиданности выпустил свою жертву из рук. Ванька не растерялся. Отбежал на небольшое расстояние и с разбегу боднул Рукасова в живот. А потом схватил за руку и укусил.
Рукасов глухо что-то промычал и сел в ту самую канавку, в которую пихал Ваньку.
– Молодец! – крикнула Тоска, выскакивая из своего укрытия.
Рукасов и Мобила смотрели на нас с недоумением.
Я выхватил из-за спины томагавк и принялся им размахивать. Быстро, так, что лезвие топорика описывало в воздухе вытянутую блестящую петлю.
– Ты что, Феликс, – прошептал Мобила. – Зачем топор вытянул? Мы же шутим!
– Я тоже, – сказал я и сделал выпад рукой.
Лезвие томагавка врезалось в дверь сарая, раскололо доску, прошло насквозь.
Рукасов и Мобила жалко встали плечом к плечу. Маленький Ванька зарычал и двинулся на них. Побитые и вымазанные, Рукасов с Мобилой не выдержали и рванули со стадиона.
– Ну, Ванька, земля круглая. Рано или поздно мы с тобой встретимся, – прокричал Рукасов, уже отойдя на приличное расстояние.
– Валите, уродцы, пока целы, – гордо ответил им Ванька. – А то сейчас на вас собаку спущу!
– Они к тебе больше не сунутся, не переживай, – успокаивающе заявил я.
– Я не переживаю, – ответил Ванька. – Я бы с каждым из них поодиночке спокойно справился, но они ведь поодиночке не ходят. Нападают вместе.
Ванька все больше и больше мне нравился.
– Пойдем к нам, посидишь, обсохнешь, чаю попьешь, – предложила Тоска Ваньке.
Ванька оказался человечком не гордым и согласился. По дороге он нам рассказывал о других изощрениях Тянитолкая.
– ...Еще они играли со мной в игру «Угадай, кто дал тебе щелбан?». Треснут, а я должен угадывать, треснут, а я должен угадывать. И почему я должен им все время что-то делать? – с обидой в голосе произнес Ванька.
– Потому, что ты младший, – объяснил я.
– Но здорово мы их разделали, – вставила Тоска, чтобы отвлечь Ваньку от грустных мыслей. – Теперь долго не сунутся.
– Настоящее китовое побоище получилось, – весело добавил я.
Ванька посмотрел на меня вопросительно.
Я закатал рукав и показал переводку, от которой пока не удалось избавиться.
– Кит кита видит издалека, – сказал я.
И мы все вместе рассмеялись.
Но я недооценил Рукасова и Мобилу. Тянитолкай оказался злопамятным... Впрочем, об этом чуть ниже.
В тот день дождь лил не переставая до самой ночи, и мы безвылазно просидели дома. Иногда выходили на террасу, попить чаю или растопить буржуйку для просушки грибов. Об оборотне не разговаривали, и без того было как-то грустно. Так время и коротали. Неплохо, честно говоря. Я сидел возле печки, смотрел на огонь и размышлял об этом деле. Тоска и Ванька меня не очень отвлекали, играли в шашки, в домино, потом Тоска принялась рассказывать Ваньке байки, которые я рассказывал ей самой. Ванька пугался.
Второй раз мы выбрались из дома только под вечер, для того чтобы проводить Ваньку домой. Довели его до окраины деревни, а дальше Ванька сказал, что сам добежит. Сказал, что тут, напрямую, всего три километра, а в лесу он знает все тропки и лазейки, эти бараны Мобила и Рукасов ни в жизнь его не найдут. Мы велели Ваньке прибегать в гости почаще, он пожелал нам всяческих успехов и припустил через лес.
Бабушка Надя ушла ночевать к Захаровне. Та совсем со страху с катушек слетела, днем вышла на улицу с топором и принялась заколачивать досками окна. И баба Надя отправилась ее успокаивать. Хорошо, что за Захаровной должен был сын приехать.
Мы с Тоской остались одни и решили лечь спать пораньше – завтра нам предстояло все как следует выяснить про бабку Олю. Да и дождь, который беспрестанно барабанил по крыше, клонил в сон. Я залез в свой любимый спальный мешок, устроился поудобнее и практически сразу же уснул.
Мне приснился тоже дождь.
Я сижу под этим дождем на берегу реки и ловлю рыбу. Вода все время прибывает. Мне приходится вставать и отходить выше по берегу. Рыба совсем не ловится, и рыбалка начинает превращаться в какое-то тупое и бессмысленное занятие. Вдруг поплавок уходит под воду, леска начинает натягиваться. Я крепче хватаюсь за удочку и дергаю ее, но поплавок не показывается, как будто крючок за что-то зацепился. Я наклоняюсь и стараюсь разглядеть, но ничего не вижу, потому что вода оказывается совсем мутной. Неожиданно из воды выскакивает рука, хватает меня за шею и начинает трясти...
Я открыл глаза и невольно зажмурился. Увидел незнакомое лицо в каком-то красном, даже малиновом, свете. Лицо открыло рот и издало непонятный звук, видимо, для того, чтобы меня напугать. Вдобавок меня обдало малоприятным запахом нечищеных зубов.
