Ослокрады. Говорящий сверток - Джеральд Даррелл
— Утюгом прижечь, — промычал папаша Никос, — и все пройдет.
— Нет, нет, — воскликнула мамаша Никос, — чеснок с оливковым маслом. Моя мама всегда так делала.
— Умираю!!! — вопил Яни. Сквозь полузакрытые веки он увидел, что осликов успешно увели, и кричал скорее оттого, что вошел в роль.
— Нет, нет, золотко, — гудел папаша Никос, — мы тебе умереть не дадим. Сейчас отнесем тебя в деревню, прижжем раскаленным утюжком, и все пройдет.
— Никаких утюгов! Только чеснок с маслом! — визжала мамаша Никос.
— Замолчи, — возмутился отец семейства. — Кто из нас лучше разбирается, я или ты?
— Умира-аю, — жалобно простонал Яни, как будто и в самом деле готовился проститься с жизнью.
— Дайте ему глоток вина, — распорядился папаша Никос. — Бутылка под деревом, где привязаны ослы.
Все члены семьи Никос были до того встревожены и напуганы, что один из двух сыновей, который помчался за бутылкой, не заметил даже, что ослов под фиговым деревом уже нет. Яни вопил и стучал зубами так правдоподобно и самозабвенно, что пришлось раскрывать ему рот, чтобы влить туда вина.
— Я погиб, — продолжал стенать Яни, — я погиб.
— Что ты, что ты, родненький, — мычал папаша Никос. — Сейчас отвезем тебя в деревню, все будет хорошо. Приведите сюда одного из ослов.
Сыновья папаши Никоса побежали к фиговому дереву, и, когда обнаружили, что ослы исчезли, у них перехватило дыхание.
— Папа, — сказали они, вернувшись назад, — ослов там нет.
Лицо папаши Никоса побагровело от гнева.
— Растяпа! — рявкнул он на жену, которая, по его мнению, и была причиной неприятности. — Не могла привязать их как следует.
— Сам растяпа! — оскорбилась мамаша Никос. — Я-то привязала их накрепко!
— Привязала бы накрепко, они бы не исчезли, — сердился папаша Никос.
— Умираю, — жаловался Яни.
— Сперва отнесем его в деревню, а потом вернемся за ослами, — решил отец семейства. — Они не могли далеко уйти.
— Я умер, — заявил Яни. — Поздно нести меня в деревню.
— Нет, нет, малыш, — папаша Никос ласково погладил парнишку, — мы не дадим тебе умереть.
Все четверо подняли Яни и понесли в деревню, кряхтя от тяжести. На каждом шагу Яни уверял их, что лучше бы положить его под оливой и оставить умереть, так как надежды на спасение уже нет.
Наконец, совершенно измученные, они достигли главной площади деревни, жители которой еще только начали просыпаться. В таверне быстро сдвинули два стола и положили на них Яни. Вскоре здесь собралась почти вся деревня. Даже папаша Йорго (которому, как вы помните, перевалило за сто) приплелся, чтобы дать совет, который был с благоговением выслушан остальными жителями, — еще бы, ведь старейший житель деревни должен понимать толк в змеях больше, чем кто-либо еще! И тут же все заговорили одновременно. Каждый предлагал свое средство, и сцена разыгралась настолько бурная, что Яни с огромным трудом сдерживал смех. После того как его рана была смазана семнадцатью самыми разными снадобьями и перевязана грязнейшей тряпкой, мальчика отнесли к нему домой и положили на постель. Затем тщательно затворили ставни и дверь — ведь, как известно, ничто не вредит больному больше, чем свежий воздух, — и отправились по домам, продолжая спорить по дороге. Яни лежал на своей постели в затененной комнате и смеялся так, что из глаз его потоками лились самые непритворные слезы.
Глава шестая
Паника
Никогда еще деревня Каланеро не знала такого дня, как нынешний. Сельчане возвращались восвояси, по-прежнему обсуждая укус змеи, едва не погубивший Яни. Они уже собрались было расходиться, как вдруг по деревне пробежал Филимон Страхис с лицом бледным, как оконная замазка.
— Все-е-е сюда! Все-е-е сюда! — драматично орал он. — Нечи-и-и-стая сила! Нечи-и-и-стая сила!
Рухнув на один из столов в таверне, он принялся театрально стенать:
— Не-чи-ста-я! Не-чи-ста-я!
Эти слова возбудили интерес жителей, как ничто другое. Даже папаша Йорго (которому, как вы помните, перевалило за сто) и тот выпил пару стаканов вина, чтобы вникнуть в события. Сельчане сгрудились вокруг рыдающего Страхиса.
— Так скажи нам, Филимон Страхис, — просили он, — о какой нечистой силе ты ведешь речь?
Страхис поднял мокрое от слез лицо.
— Прошлой ночью, — сказал он, захлебываясь от рыданий, — я услышал у себя во дворе шум. Как вы знаете, я человек исключительной смелости…
Сельчане были настолько захвачены рассказом Страхиса, что не отреагировали на эти слова взрывом хохота, как это случилось бы в обычных условиях.
— Я взял двустволку и лампу, — продолжил Страхис, вытирая нос рукавом, — и вышел в ночную тьму.
Сельчане дружно принялись вздыхать и креститься.
— Вдруг, — продолжил Страхис, — кто-то выскочил из-за дерева.
— Кто же это был, Филимон? — спросил дрожащим голосом папаша Йорго.
Голос Страхиса перешел в дрожащий лепет.
— Это был вурдалак, — трагически прошептал он.
По толпе, окружавшей Страхиса, пронесся приглушенный вздох. Как же: Страхис видел самого вурдалака!
— Как он выглядел? — стали спрашивать все наперебой.
— Он выглядел, — запнулся Страхис, напрягая воображение, — как… Ну, как козел с телом человека, песьей головой и двумя огромными рогами. И с чудовищным хвостом с вилами на конце. И еще он жутко рычал, как собака.
— Вот-вот, — согласился папаша Йорго, кивая головой, — именно так он и выглядит. Я помню, мой дядюшка по маминой линии вот таким его и видел. И описывал его точно так.
— Он сказал: «Страхис, я пришел забрать твою душу», — продолжал бедняга.
По толпе снова пронесся вздох.
— К счастью, за меня как за набожного человека вступился наш святой покровитель, так что я знал, что вурдалак не причинит мне зла.
— Слушай, — спросил Петра, слывший отъявленным деревенским циником, — а не перебрал ли ты винца на ночь, Филимон?
Филимон отреагировал с достоинством.
— Нет, я не был пьян, — холодно сказал он. — И я еще не все сказал.
— Как, еще не все?! — Слушатели едва сохраняли самообладание. Ведь и то, что он уже рассказал, было одним из самых волнующих событий, когда-либо случившихся в Каланеро!
— Дальше! Что было дальше?! — торопили они, ожидая продолжения.
— Утром, — сказал Страхис, — когда я пошел в сарай, чтобы вывести ослов, я обнаружил, что мой старый верный замок, который служил верой и правдой еще моему отцу, вывинчен чьей-то колдовской рукой, а ослы исчезли.
— Исчезли? — замерли сельчане.
— Исчезли! — сказал Страхис. — Теперь я совсем нищий!
Он снова зарыдал и застучал кулаками по столу.
— Вурдалак разорил меня-а-а! — вопил он. — Наш добрый святой не позволил ему взять мою душу, так он увел у меня ишако-о-ов!
— А может, они просто ушли в оливковую рощу! — спросил Петра.
— Вы думаете,
