Жалейка - Мария Александровна Мельникова
Сумасшедшая Настасья нашла Ефросинью той же ночью. Забрав по глотку все ее дыхание, односельчане, которые один за другим приходили на кладбище и молили девочку о помощи, даже когда она была уже почти без сознания, прошли мимо, не заметив ее хрупкого тела, лежащего между могилами. Каждый был слишком потрясен своим собственным переживанием и своим страхом от встречи с призраком.
Настасья принесла девочку в разрушенную церковь, приютила ее в своем углу, растирала ее ледяные руки и плакала, плакала…
– Мои детушки сгорели, а ты, голубка, замерзла. А я где была? Где была? Где? – задыхалась женщина и била себя кулаком в грудь, словно выколачивала из сердца нестерпимую боль.
– Стаська! Выходи! Я тебе поесть принесла.
Когда наступили сумерки, на кладбище появилась баба Клава. Она остановилась у пролома в стене, ожидая Настасью, но та не выходила. Слышался только ее отчаянный крик, который бился между осколками купола.
– Что ж ты с собой делаешь? – буркнула сочувственно баба Клава, поставила узелок на камни и собралась уходить, но не ушла…
Все в ней закалил и задубил ветер, но не тронул сердце. Оно не стало сухим, не скукожилось, несмотря ни на какие испытания и бури.
Когда баба Клава нашла впотьмах Настасью, то увидела рядом с ней бездыханную Фросю. Старуха бросилась на колени, обхватила девочку и прижалась ухом к ее груди, пытаясь уловить хотя бы слабое биение ее детского сердца.
– Жива! – выдохнула наконец баба Клава. – Жива, слышишь?! – громко выкрикнула она, чтобы вернуть Настасью из морока, в котором та пребывала. – Все! Хватит себя жалеть! Сколько можно?! Поднимайся! Давай скорее отнесем Фроську в деревню. Ей нужна помощь.
Вдвоем они бережно перенесли девочку с кладбища в тесный, забитый старьем домик пастуха.
– Не стой, Стаська, не стой! Беги скорей к Игнату. Сейчас тебе нельзя сплоховать, поняла? Беги! Ты можешь ее спасти… А я тут рядышком побуду, компресс какой-нибудь сооружу пока, грелку…
У Настасьи от истощения не было сил не только бежать, но и просто идти. Она брела, покачиваясь, по деревне, в которой родилась и выросла, как чужая, как привидение. Завидев ее, люди шарахались в стороны и прятались по углам.
Женщина их не замечала, все в этой жизни ей давно стало безразлично. Но в ее голове колотилась единственная мысль, которая заставляла двигаться вперед: «Могу спасти. Я могу ее спасти. Я должна… ее… спасти!»
Шаги безумной Настасьи были такими же невесомыми и призрачными, как и она сама. Легкой тенью женщина вошла во двор Игната. Проходя мимо кола с головой медведя, она погрозила пальцем и прошептала:
– Ты – зверь! Убийца! Людоед! Я знаю, кто ты такой…
Настасья поднялась по ступеням крыльца и постучала, но стук не нарушил сумрачной тишины – так слабы и беспомощны оказались эти удары. Взявшись за кольцо, женщина потянула дверь на себя, та оказалась не заперта и легко поддалась.
В просторной горнице стоял длинный стол, заваленный полевыми травами, но поначалу казалось, что на нем лежит покойник, накрытый простыней. Кроме стола, в комнате были стулья, печь и узкая кровать, доски которой едва прикрывало протертое одеяло. Час был не поздний, но Игнат, вытянувшись во весь рост, спал.
Настасья подошла и начала всматриваться в его лицо, казавшееся мертвым. Застывшие черты, лишенные мимики и привычной доброжелательности, заострились, стали жесткими и неузнаваемыми.
– Игнат… Игнат…
Едва женщина коснулась его плеча, Игнат проснулся. Увидев рядом с собой сумасшедшую, он в испуге отпрянул.
– Ты пришла мстить? Но у тебя ничего не получится! Ты не заберешь мою жизнь! Не заберешь! – крикнул он.
– Да, что ты, Игнат, бог с тобой! Я пришла попросить о помощи… пожалуйста… Наша Фрося в большой беде… Но не сгорела – заледенела вся.
Игнат молча смотрел на незваную гостью, будто с трудом возвращался из мира ночных кошмаров. Он никак не мог понять, о чем говорит эта женщина, которая, как призрак, вдруг из неоткуда появилась у него дома.
– Вот так-так… Хоронили-хоронили старуху, а закапывать, похоже, будем девочку. – Тяжело вздохнув, Игнат поднялся и отошел от кровати, на которой лежала Фрося. – Не знаю, чем здесь можно помочь. Она уже отдала свою жизнь, разбросала по вздоху направо и налево, а теперь от нее осталась только оболочка… Тлен… Увы, я ничего уже не могу сделать…
– Не уходи, Игнат! – Баба Клава преградила ему выход. – Наверняка можно что-то придумать! Игнат, ты же всю деревню смог на ноги поднять! Помоги и сейчас. Дай ей отвар какой, сердечко ее поддержи! Ну хоть что-то сделай…
– Прости, Клава… – отодвигая ее в сторону от выхода, сказал Игнат. А потом, уже на пороге добавил: – Я знахарь, лекарь. Воскрешать мертвых не по моей части.
Сойдя с крыльца, мужчина сразу исчез в черноте неба и земли. А баба Клава приникла к груди девочки и вновь услышала тихий стук ее сердца.
– А вот я не сдамся! Это где такое видано, ребенка хоронить раньше времени?! Успеем еще… похоронить… Давай, Стаська, растирай Фросе руки и ступни, а я вспомнила! Есть у меня лекарство, есть самое главное целебное средство!
Баба Клава подбежала к шкафу и одним махом выкинула все содержимое на пол. Не найдя того, что искала, она продолжила громить дом: раскидывала вещи, вытаскивала и выворачивала ящики и бесчисленные коробки, которыми была завалена половина комнаты.
– Живи, живи, живи… – приговаривала Настасья, согревая ладони девочки своим дыханием.
Ледяные руки получеловека-полупризрака уже не давали тепла.
– Вот оно! Это лекарство не подведет!
Баба Клава подбежала к Фросе. Отодвинув одеяло, она накинула на грудь девочки большой, легкий и белый, как облако, пуховый платок. По углам полотно было украшено вышивкой. Кто-то старательно и искусно вышил на нем полевые цветы.
Сначала на щеках Фроси появился едва заметный румянец, отогнав подошедшую совсем близко смерть, а потом девочка вдруг улыбнулась и прошептала:
– Мама…
– Да, Фросенька, это мамки твоей подарок, это она такую красоту своими руками золотыми сделала! – Баба Клава стояла на коленях рядом с кроватью, и по глубоким морщинам текли редкие, сухие слезы. – Представляешь, связала, разукрасила, а затем мне, бабке старой, подарила по случаю знакомства. А куда же я в такой красотище-то пойду? Только народ смешить. Глядите, пастушка наша вырядилась! Ха-ха-ха…
Первая ласточка
Фрося оживала медленно, то и дело впадая в забытье и кошмары. Баба Клава и Настасья ни на минуту не оставляли девочку одну, дежуря по очереди возле ее кровати. Поскольку большую
