Марта Баранова - Тяпа, Борька и ракета
Нет, не лаяли. Спокойно дошли, иногда зарываясь носом в снег, до самолета и легко вбежали по трапу.
Пассажиры, сидевшие уже в креслах, — а это были инженеры-ракетчики, техники, конструкторы — встретили Кусачку, Пальму и Мальчика таким веселым шумом, что они смутились и постарались как можно быстрее улечься у ног Василия Васильевича. Заревели моторы, самолет качнулся и медленно тронулся с места. Потом остановился, постоял, как бы прислушиваясь к вою моторов, и ринулся вперед, с каждой секундой набирая скорость, чтобы плавно, почти незаметно для пассажиров оторваться от земли и взлететь.
Через два часа самолет специального назначения сделал вынужденную посадку: радио сообщило, что впереди разыгралась снежная метель. Путники и экипаж летчиков расположились в небольшой гостинице при аэродроме. Вскоре и вокруг этого дома закружился вихрь белых точек, скрыв из виду летное поле и весь остальной мир.
Но и утром взорам людей предстала сумасшедшая пляска снега. Этот день был помечен в календаре тридцать первым декабря. Все настроились встречать Новый год в маленькой гостинице, как вдруг лица опечалило неожиданное сообщение: запуск ракеты отменялся из-за непогоды.
В Москву можно было вернуться поездом или же, когда стихнет метель, самолетом. Взглянув в окно, москвичи сказали: «Конечно, поезд». Стали собираться в путь.
— Что делать? — советовался Василий Васильевич с Кусачкой, Мальчиком и Пестрой. — Времени час, буфет закрыт, и хочется смертельно есть. Оставить чемодан здесь, вас взять с собой и бежать в столовую? Нет, с вами не пустят… Взять чемодан, вас оставить здесь и мчаться обедать? Нет, не успею вернуться… Вот что! Беру чемодан, и все идем в столовую! Будь что будет!..
В столовой гардеробщик подозрительно покосился на собак, но, увидев, что они на поводках, ничего не сказал и взял на сохранение чемодан, за который, как гласила табличка, администрация ответственности не несла.
Подбежавшая к столику официантка чуть не споткнулась о сидящих собак, ахнула и, присев на корточки, погладила всех троих: «Милашки!»
Она принесла Василию Васильевичу суп в фаянсовой тарелке, а «милашкам» — в железных. Первая была подана на стол, остальные прямо на пол. Овсяный суп в железных тарелках был, как и полагается, холодный. Кроме того, понимающий повар положил туда костей от гуляша. Вот это был обед на славу!
К поезду успели в самый раз. Подбежали к восьмому вагону. Проводник проверил билет, протянул его назад и строго сказал пассажиру с собаками:
— Молодой человек, трех собак везти нельзя. На вагон разрешены по инструкции две собаки. Ничего не могу поделать.
И даже в такой момент Василий Васильевич, знавший, что поезд стоит всего две минуты, не вышел из себя и вежливо ответил проводнику:
— Извините, я разорваться на два вагона не могу. Придется нарушить инструкцию.
Говоря это, он бросил в тамбур чемодан и перенес Мальчика, потом Пеструю, потом Кусачку. Поезд тронулся с места.
Вагон был не купейный и полон народу. И, пока человек с тремя забавными собачками пробирался к своему месту, его сопровождал гул, выражавший любопытство и радость. Потом вдруг появилось так много детей, будто они вылезли из всех чемоданов. И едва Василий Васильевич устроился, как старичок, покосившись на валенки и полушубок своего соседа, стал задавать вопросы:
— Вы охотник? А почему, извините, с дворняжками? Или на медведя можно и с дворняжками? И получается не хуже, чем с лайками?
Волей-неволей Василию Васильевичу пришлось заводить охотничий рассказ, прерывая его иногда, чтобы вывести собак в тамбур. Не мог же объявить он старику, что это не простые дворняжки, а космонавты. Ему бы просто не поверили, что такие важные особы едут в обыкновенном поезде.
Рассказ об охоте был такой длинный, что тянулся он до самой Москвы.
А на вокзале Василий Васильевич взглянул на часы и увидел, что до двенадцати часов остается полчаса.
— Будем справлять у меня! — объявил Елкин спутникам. — Накормлю вас колбасой и уложу спать.
Они ворвались в квартиру вместе с Новым годом и всех очень обрадовали — и жену Елкина, и его мать, и восьмилетнего сына Сашку. Василий Васильевич расцеловал их по очереди, потом всех вместе поздравил и сказал:
— Как вкусно пахнет елкой!
Что же касается Кусачки, Мальчика и Пестрой, то они нашли, что лучше всего пахнет колбаса. И вскоре полакомились ею. А потом, утолив голод, весело играли с мальчиком Сашей и забыли про свою поездку.
Утром Елкин отвез собак в институт. Оказалось, что их клетки заняли новые бродяжки, прибывшие с ветеринарной станции. Путешественниц поместили в другой комнате, всех троих в одной небольшой клетке. Это было не совсем удобно. К тому же в комнате стояла пустая клетка.
Но Василий Васильевич не стал ее открывать. Он постоял около пустой клетки молча, взглянул на знакомую табличку и вышел.
На пустой клетке была надпись: «Здесь жила Лайка».
Здесь жила Лайка
Чтобы рассказать историю пустой клетки, заглянем в недалекое прошлое, в год 1957-й.
Третье октября того года было для мира обычным, будничным днем. Школьники сидели за партами. Рабочие стояли у станков. Летчики летали быстрее звука. И никто не подозревал, ложась вечером спать, что завтра он проснется в другой эпохе.
А утром четвертого октября весь мир был взбудоражен новостью: над Землей летал серебристый шар! И хотя он был небольшой, этот первый космический снаряд, но люди понимали, как важно это событие. Как укрощение огня. Как рождение паровоза. Как взлет самолета. Как открытие электричества или атомной энергии.
Ученые мира поздравляли своих советских коллег. Рабочие были горды: вот какое чудо могли создать их руки! Летчики завидовали космической скорости шара, какую трудно было раньше представить, — восемь километров в секунду. А школьники, сидя за партами, уже летели в своих мечтах в далекий космос.
Дорога к звездам была для людей открыта! Она уходила в бесконечность Вселенной. А начиналась в стране красной пятиконечной звезды.
«Новая звезда!», «Летающая фантазия!», «Советская луна!..» Газеты всех стран подбирали слова для сенсации. И вот все сошлись на одном имени: «Спутник»! Хорошо звучало русское слово. Как слово «товарищ».
Полетели письма.
«Москва. Спутник. Я хочу лететь в космос».
«Москва. Спутник. Требую зачисления меня в список космонавтов».
«Москва. Спутник. Если нужно, отдам свою жизнь на благо науки».
Так писали летчики, студенты, пионеры. Тысячи людей горели желанием осваивать космос.
А в это время в доме на тихой улице уже тренировались десять испытателей, один из которых должен был лететь в новом спутнике. Десять послушных собак, опоясанных ремнями, похожих на маленьких парашютистов, кружились в люльке, слушали шумы, сидели в тесных клетках, терпели всякие неприятности и радовались — ну, словом, переживали все то, что выпало потом на долю Кусачки и других наших знакомых.
Из десяти выбрали одну — Лайку.
Почему ее так звали, никто не мог сказать. Лайка ни на кого ни разу не гавкнула. И вообще залаяла только один раз — на темной узкой лестнице. Лайка шла тогда наверх, а девушка бежала вниз. Лайка посторонилась, давая дорогу, но девушка ее не заметила и наступила ей на лапу. Лайка тихонько пискнула и напугала девушку. Трусиха со страху завизжала во весь голос и перепугала собаку. Первый раз в жизни высказалась тогда Лайка во весь голос…
Молоденькая дворняжка с тонкими ножками, коротким хвостом и наивной, удивленной мордочкой оказалась самой выносливой. Врач Дронов, запуская свою машину, хмурил брови и качал головой; он вызывал могучие силы и не знал, стерпит ли их удары собака. Космическая медицина ничего не могла ему подсказать. Еще никто никогда не делал такого опыта — не готовил пассажира для спутника.
А Лайка терпела все, до последнего оборота машины. Дронов открывал дверцу, бережно брал собаку на руки, вытирал ей морду носовым платком. Поникшие ушки Лайки поднимались торчком. Нет, никакая сила не могла сломить упорства собаки с острыми, как копья, ушами!
— Итак, — заключил Дронов, — в момент старта надо лежать. Чтобы перегрузки атаковали: спина — грудь. Потом спутник выходит на орбиту — все становится невесомым. Тут собака лапами оттолкнется от пола, сядет или встанет.
— Лежать, сидеть, стоять, — повторил Елкин. — И все это в маленькой кабине. Нужна специальная одежда, которая будет и держать, и позволять двигаться, — как детский лифчик.
— Кормить, кормить ее не забывайте! — напоминал институтский механик Сережа. — А как ее прикажете кормить, коли все будет без веса? Воду в миску не нальешь — выкатится колобком. Колбасу положишь — уплывет. А попробуй поймай ее, когда лифчик держит — и ни с места.
