Мила Блинова - Большой Кыш
Подъехав к ручью, Большой Кыш спрыгнул на землю и начал энергично собирать камни. Потом он стал бросать их в ручей. Бросал и бросал до тех пор, пока каменная плотина не перекрыла течение. Вода прибывала и искала выход, а запруда все росла. Наступил момент, когда плененный Шалун в негодовании сделал рывок вправо и, накатив на кочку, где рос орех, устремился внутрь хижинки. Из домика выскочили испуганные Утика с Фуфой. Поняв, что вода прибывает и они не в силах справиться с ней, супруги бросились за помощью.
Бяка, спрятавшись в зарослях незабудок, наблюдал, как бурлила вода в хижинке. «Пора доставать яйцо», — подумал он и, подобравшись к домику, распахнул дверь. Навстречу ему в колыбельке из прутиков медленно выплыло яйцо. Оно было такое красивое, золотисто-розовое, как солнышко на закате. Бяка хотел взять его, но на мгновение замешкался. В этот самый миг поток подхватил колыбельку с яйцом, вырвал ее у кыша из лап и утащил на середину ручья. «Какой ужас! — испугался Бяка. — Там, ниже по течению, прямо за домом Хлюпы и Слюни, бурлит водоворот и грохочет водопад. Яйцо упадет вниз и разобьется о камни! Что я наделал!» Бяка обхватил лапами голову и заплакал от ужаса.
Когда Утика и Фуфа прибежали к соседям за помощью, те не раздумывая бросились к ручью. Но подмога опоздала — домик был целиком затоплен. Тука и Хнусь отважно бросились в холодную воду и принялись разбирать запруду.
Когда ручей вернулся в свое русло, вода из хижинки стала медленно уходить. Но, о ужас! Яйца в домике не оказалось! Утика горько заплакала. Кыши посоветовались и решили, что яйцо смыло потоком и унесло. И хоть надежды на его спасение почти не было, кыши продолжали поиски: Дысь, Сяпа, Бибо и старый Ась пошли вдоль ручья. Ась нес Амулет — прозрачный как слеза камень овальной формы, который, по старинному кышьему поверью, отводил несчастья. Они миновали хвощовый луг, заросли незабудок и подошли к кривой хижинке братьев-близнецов Слюни и Хлюпы, что ютилась в корнях склоненной ивы на берегу ручья. Постучали. В доме стояла тишина.
— Да нет их, — сказал Бибо. — Если бы они были там, мы бы издалека услышали: они весь день дерутся и ругаются. Держу пари: эти остолопы устали валтузиться и спят где-нибудь в тени.
Старик Ась вздохнул и сказал, пришепетывая:
— Дальше водопад. Что тут поделаешь? Яйцо, должно быть, упало и ражбилошь. А оштатки шклевали птицы. Ражбитое яйцо — очень плохая примета. Пошледняя наша надежда — Амулет. Вешь день буду вождавать ему почешти. Но, боюшь, беду не отвешти.
Ась повернулся и засеменил прочь. Остальные на всякий случай спустились к водопаду, но безуспешно: яйца нигде не было.
Только к вечеру усталые кыши разошлись по домам. Около своей хижинки Сяпа встретил Утику с Фуфой. Они стояли порознь, не глядя друг на друга.
— Не хочу возвращаться в дом под орехом, — тихо сказала Утика, — ведь там больше нет яйца.
Фуфа озабоченно жевал сосновую иголку.
— Знаешь, Утика, — заявил он, — раз яйцо пропало, мы можем вернуться домой, в Большой лес. Все забудется. Мы займемся делами и заживем счастливо.
— Какой ты бессердечный, Фуфа! — гневно ответила Утика. — О каких делах ты говоришь? Главное наше дело было яйцо. Мы его потеряли. Если хочешь, возвращайся домой. А я останусь здесь, в Маленькой Тени. — Утика повернулась к Сяпе и попросила: — Можно я поживу у тебя, пока не построю себе новый домик?
— Конечно, — кивнул Сяпа, — живи сколько хочешь. А я попрошусь к Бибо. Он мой друг. Он не будет против. — Повернувшись к Фуфе, Сяпа холодно уточнил: — Ты, Фуфа, уходишь завтра на рассвете, так? Я тебя правильно понял?
Мордочка красавца сморщилась — так ему было себя жаль — и сразу потеряла свою привлекательность. Фуфа затянул жилетку кушаком и твердо сказал:
— Да, я ухожу. А ты, глупышка Утика, поступай как знаешь. У тебя вдруг совершенно испортился характер. Прощай!
— Поздно уже. Пора спать, — сухо заметил Сяпа. — От недосыпа красота пропадает. Усы и брови вылезают. Полоски линяют.
Широко зевнув, Фуфа важно кивнул:
— Да-да, столько волнений… Но, как бы ни было тяжело, надо держаться, надо есть, надо спать. — И, подкрутив тугой ус, он медленно удалился в одну из спален Сяпиного дома.
Сяпа застенчиво взглянул на Утику. Кышечка внимательно рассматривала луну. «Какая Утика красивая! — подумал Сяпа. — Но на луну ей смотреть не надо. Луна — это дверь в мир, куда нас не приглашают до глубокой старости. Не по Закону ломиться в нее самому».
— Сяпа, — не поворачиваясь, сказала Утика, — я и не знала, что яйцо так много значит для меня. Я поняла это только тогда, когда его не стало. Я скучаю без него.
— Не надо думать о плохом. Время — наш друг. Оно вылечит твою печаль, — тихо ответил Сяпа. — Знаешь, тут Сурок живет рядом. Он такой круглый и толстый, как большое яйцо. Попробуй подружиться с ним. Ты ему понравишься, я знаю.
Утика улыбнулась:
— Как же так вышло? Ты, Сяпа, сам маленький, а душа у тебя большая…
Она помахала Сяпе лапкой и скрылась в доме, а Сяпа замер перед открытой дверью. Ему вдруг показалось, что в потайном кармашке его души тихо мерцает светлячок, наполняя ее теплом и светом.
ВСЛЕДСТВИЕ ЧРЕЗВЫЧАЙНОЙ СУЕВЕРНОСТИ КЫШЕЙ, В ЗНАК УВАЖЕНИЯ КЫШЬИХ ОБЫЧАЕВ ПОСЛЕ ГЛАВЫ ДВЕНАДЦАТОЙ СЛЕДУЕТ ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ!
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Тайна близнецов
У болота.
Куда спешит Бяка?
Подвиг близнецов.
Теперь яйцо — наше!
В то же самое утро Слюня и Хлюпа сидели на прибрежной пружинистой травяной кочке у болотистой заводи и плевались в ржавую жижу мелкими камешками через тростинку — кто дальше. Вязкое болото глотало камешки со смачным, голодным чмоканьем. Слюня проигрывал, а Хлюпа, естественно, брал верх. Каждая серия плевков сопровождалась дружным раскатистым кваканьем лягушек. Дальность стрельбы измеряла дотошная водомерка, которую Слюня подозревал в поджуливании Хлюпе. Поэтому Слюня злился, шмыгал носом и громко сопел.
День был погожий и солнечный. Время текло медленно, как кисель. Цвели незабудки, порхали стрекозы, звенели комары. Иногда из недр болота вырывался с громким бурчанием болотный газ, называемый Хлюпой «болотной отрыжкой». Рядом шуршал ручей Шалун. Ниже по течению шумел водопад.
Вдруг между кочками, образующими берег болота, мелькнуло что-то полосатое, и Слюня воскликнул:
— Хлюпа, смотри, Бякин Енот куда-то отправился!
— Вовсе это не Енот.
— А кто же?
— Это Бяка на Еноте.
— В любом случае нам до Бяки нет никакого дела. Правда?
— Никакого. Несмотря на то что Бяка так чистоплотен, его поступки дурно пахнут.
— Кстати о запахах. Хочу тебе напомнить, брат Хлюпа, что сегодня банный день. Мы уже три недели не мылись, и моя шерсть встала дыбом.
— Вот ведь как завернул, — фыркнул Хлюпа, — начал с Енота, а закончил баней. Ну да ладно. У меня тоже усы слиплись, а брови веником торчат. Действительно пора мыться. Только уговор: чур, я первый.
— Ну вот, — заныл Слюня, — всегда ты первый: плеваться — первый, грязные носки закапывать — первый, по разлитой чмоке в тазике кататься — первый. А я?
— Только не реви, что-нибудь придумаем. Ты, скажем, можешь первым сегодня на кухне пол вымыть, первым кастрюли начистить, первым половик вытрясти и первым к чайнику ручку приделать.
Слюня сделал вид, что не расслышал, и сменил тему:
— Все же мыльца жаль. Смылится оно, когда еще мы у сороки другое выменяем? Из чего тогда пузыри выдувать будем? Может, отмоемся мылянкой?
— Без мыла? Давай! Давай ждать, когда грязь сама отвалится!
— Какой ты несносный ворчун, Хлюпа, и вредина. Была бы у меня в лапах палка, я бы… — Слюня осекся и замолчал.
Хлюпа, не поворачиваясь, торжествующе спросил:
— Значит, палки у тебя пока нет?
Слюня молчал.
— А у меня уже есть!
Хлюпа резко повернулся и замахнулся палкой на Слюню, но, увидев Слюнины глаза, распахнутые настежь, тут же опустил ее. Он глянул туда, куда смотрел братец, и замер. По ручью медленно плыло гнездо из прутьев. В нем лежало кышье яйцо! Настоящее! Оно блестело золотисто-розовым, в коричневую крапинку боком и тихо покачивалось на волнах.
— Слюня, яйцо! Не верю своим глазам! — прошептал Хлюпа.
— И я не верю твоим глазам. Но своим — верю. Это яйцо. — И вдруг, опомнившись, пронзительно закричал: — Хлюпонька, дорогой, давай скорее! Лови его! Там за поворотом — камни, водопад!
Хлюпа не раздумывая сиганул в воду рыбкой и энергично заработал лапами. На повороте он наконец догнал яйцо. В это время прутья плота-колыбельки зацепились за свисающие с берега ветви ивового куста и плот накренился. В каком-то несусветном прыжке Хлюпа настиг и поймал яйцо, с ужасом взглянул на выступающие из воды камни, перевернулся на спину и, прижимая свое сокровище передними лапами к животу, стал энергично выгребать к берегу, по которому, обезумев от страха и волнения, метался Слюня. Братья мигом дотащили бесценную находку до своей хижинки, осторожно вытерли сухой травой и, завернув в плед, бережно положили на Слюнину кровать.
