Николай Внуков - Один на один
Ничего интересного на пути не встретилось, кроме нескольких разбитых ящиков, которые я оттащил подальше от прибойной полосы.
Я добрался до Мыса Форштевня, когда солнце уже перевалило за полдень.
Остров у мыса превращался в узкую полосу камней, вроде перешейка, который упирался в высокие, изъеденные волнами темно-зеленые скалы, стоящие в море. Над скалами летали чайки, а внизу клокотал прибой. Это и была та самая снежная полоса, которую я видел с горы. Только сверху она выглядела неровной каемкой, обрамляющей несколько рифов, на самом деле это были не рифы, а каменные столбы. Они поднимались на высоту пятиэтажного дома и волны грохали о них с такой силой, что вокруг все звенело. И это при тихой погоде! Я представил, что здесь творится во время штормов, и мне сделалось неуютно. Мрачное место. И как только оно нравится чайкам?
На первый, не особенно высокий столб можно было перебраться, как по мостику, по выступающим из воды камням, но я не стал этого делать. Море здесь волновалось очень сильно, широкие валы накатывались на берег один за другим, иногда вовсе перехлестывая через мостик. Меня запросто могло слизнуть валом, как слизнуло с палубы катера. Деревья здесь тоже не росли, а кусты имели чахлый, издерганный вид. Какая удача, что меня принесло волнами не сюда, а в Бухту Кормы!
Слой высохших водорослей, по которому так удобно шагать, стал тонким и, наконец, кончился у высокого каменного завала. Дальше идти стало трудно. Темно-серые и зеленоватые камни остро торчали во все стороны и прыгать с одного такого остряка на другой было опасно. Я все-таки решил подняться на гребень завала и заглянуть на ту сторону, на Берег Левого Борта.
Весь свой припас оставил внизу. Но едва только долез до гребня, надо мной поднялась такая туча чаек, что в лицо дунуло ветром от крыльев, а от квакающих и плачущих криков я чуть не оглох. Я даже не подозревал, что их здесь такая сила. Вероятно, они сидели, притаившись в камнях, пока не заметили меня.
Они описывали круги, трепетали почти неподвижно в воздухе, пикировали на меня. Потом вдруг вся стая, как по команде, сорвалась в сторону открытого моря, но через минуту снова вернулась и загалдела еще громче, еще отчаяннее. Мгновениями казалось, что они сшибут меня крыльями вниз, на скалы. Но ничего не произошло, они только кричали и даже не пытались клеваться.
Я начал оглядывать камни. Сверху их, как известь, покрывал толстый слой помета. Валялись среди этой извести высохшие рыбьи скелеты, палки, грязные прутья, белые и черные перья, трепыхался на ветру прилипший к камням пух.
И вдруг я увидел первое яйцо. Немного меньше куриного, сильно заостренное с одного конца, оно лежало в углублении белого помета. Через минуту я отыскал сразу два. А потом пошло. Так бывает в лесу. Сначала не видишь ничего, кроме опавших листьев, ободранных кустиков черники, прошлогодних веток и мха. Но вот замечаешь первый гриб, и с этого момента они будто начинают выскакивать вокруг тебя из земли. И все одной породы — или белые, или красные, или березовики — других просто не замечаешь. Глаз настраивается на одну форму. Так и здесь — куда бы я ни бросал взгляд, я видел только яйца и уже не замечал ни помета, ни пуха, ни рыбьих скелетов. За полчаса набил яйцами целую майку.
Чайки неистовствовали. Надо мной вихрилась буря черно-серо-белых тел. Их крылья задевали мои плечи и голову, а крик стоял такой, что не слышно было ударов волн о скалы. Казалось, еще минута, и я оглохну от этого крика.
Я начал спускаться, одной рукой цепляясь за выступы камней, а другой держа драгоценную майку. Чайки резали воздух перед глазами.
Я уже миновал больше половины осыпи, как вдруг одна, величиной с хороший булыжник, наискось спикировала мне прямо на голову. На мгновенье я увидел туго раскинутые в стороны крылья, белый шар ее тела, на котором выделялся черный треугольник головы, хищно вытянутый вперед желтый клюв с черным концом и глаза, похожие на два блестящих камешка. Она заслонила собою почти все небо. Я дернулся назад, оступился и загремел вниз. Левая рука подвернулась, и я шлепнулся всей тяжестью на майку, которую так берег. Подо мной хрустнуло и я проехался на спине по слизи растекшихся яиц…
Некоторое время я лежал, приходя в себя и проклиная на чем свет чаек и свою неудачу. Потом поднялся, подобрал слипшуюся в желто-серую скользкую массу майку и побрел к воде.
Чайки злорадно хохотали мне вслед.
Вторая попытка оказалась удачнее. Я все-таки собрал штук пятьдесят яиц и спустил их со скал в безопасное место.
Наступал вечер. Мне хотелось добраться до палатки прежде, чем совсем смеркнется.
Из-за чаек я так и не успел хорошо рассмотреть, что находится по ту сторону каменной гряды. Мне казалось только, что Берег Левого Борта высокий и обрывистый и волны бушуют там сильнее чем у Кормы.
СИГНАЛ
Теперь я знал, что и где добывать. Яйца чаек, печеные мидии, мангыр и саранки — совсем неплохо, если всего понемногу. Добавить бы к этому еще крабов и рыбу…
На календаре стояла девятая зарубка.
Мне всегда казалось, что если вокруг не будет людей, не будет книг, радио, телевизора, кино, я просто с ума сойду от скуки.
Но вот уже девять дней, а не то что скучать, даже вспоминать о кино и телевизоре было некогда. Все время я чем-то занят, что-то изобретаю, что-то строю, и не пустяки, а то, от чего зависело — останусь я жив или помру от голода и холода.
За эти дни я понял, что самое главное — не пугаться трудностей и не опускать руки. Сказать себе, что все — пустяки, бывает и хуже, из всякого вроде бы безвыходного положения обязательно найдется какой-нибудь выход. Если, конечно, умеешь кое-что и голова у тебя существует не для прически.
Беспокоило то, что меня ищут. Зря тратят время, деньги, труд, силы.
Вот если бы самолет… С него можно осмотреть все острова за день.
А еще лучше — вертолет. Он летит медленно, может опускаться совсем низко и снять меня с острова, не приземляясь.
Эта мысль так поразила меня, что я испугался.
Действительно, отец, после того как меня смыло, мог сразу же, с борта катера, послать радиограмму на аэродром, который около порта. И, конечно, не катера мне следовало ожидать, а вертолета. Может быть, он уже пролетал над островом и высматривал меня, только я ничего не слышал?.. Хотя нет, вертолет пролетел бы над островом не один раз и я его обязательно увидел бы и услышал. Если его не было до сих пор — значит, отец не догадался радировать или меня ищут совсем в другом месте.
Надо обязательно дать знак, что на острове есть человек.
Утром одиннадцатого дня я снова нагрузился огневым припасом, киркой, печеными яйцами, мидиями, бутылкой с водой и полез в гору.
На этот раз выбрал путь слева от палатки, а не справа. Мне показалось, что там подъем легче.
Действительно, камней на левом склоне попадалось немного, они лежали пластами, как ступени огромной лестницы. Трава между ними росла чахлая, ступени были отчетливо видны.
Я карабкался по склону до тех пор, пока не устал. Выбившись из сил, нашел уютное местечко и присел отдохнуть.
День опять начался жаркий, безветренный. Море огромным серо-синим полем лежало подо мной. Горизонт жесткой линией обводил его край, и я вдруг увидел землю в стороне Мыса Форштевня. Три горы бледно-синими зубцами, похожими на тени, поднимались на краю моря. Раньше я их не заметил, вероятно, из-за белесой мглы, все время стоявшей у горизонта. Отдохнув, снова начал подъем.
Камни пошли россыпью, и между ними под ногами скользила грязь. Мне это показалось странным. Ночью не было ни дождя, ни тумана, а воды здесь натекло столько, будто над горой бушевал ливень.
Огибая очередную трясину, я услышал знакомое «буль… буль-буль… буль…» и увидел источник. Вода, пульсируя, выбивалась текучим горбом прямо из трещины в слоистом склоне.
Шагов через десять обнаружил еще один ключ. А почти у самой вершины — еще один.
Да, воды на моем острове имелось более чем достаточно. Буквально вся гора усеяна родниками. И какая вкусная эта вода!
Я попробовал понемногу из каждого источника. Наверное, вся сопка внутри была в трещинах и вода поднималась по ним с глубины. Иначе откуда бы она здесь взялась?
И вот я на вершине и снова оглядываю свой остров.
Берег Левого Борта и вправду обрывистый. Он почти отвесом падает в море. Склон сопки круто переходит в этот обрыв. Если бы я захотел исследовать Левый Борт, мне бы это не удалось. Там нет ни одного удобного для подъема места. Несколько деревьев торчат на обрыве, наклонившись стволами в сторону сопки, словно в испуге отпрянув от края. И обрыв этот тянется до самых Правых Скал. Зато ближе к вершине растет целый лес.
В общем мой остров похож на лодку, сильно накренившуюся на правый борт и осевшую на корму. Вот-вот ее захлестнет волнами…
