Всеволод Нестайко - Приключения Робинзона Кукурузо
Последнее, что я видел, — это то, как новенькие резиновые сапоги с длинными голенищами мелькнули в воздухе и вода сомкнулась над ними. Я сразу вынырнул и схватился за перевёрнутый челнок.
Через какую-то секунду из воды показалась голова Сидоренко, лица не видно: мокрые волосы до подбородка всё залепили.
— Ружьё! — булькнул он и снова исчез под водой: как поплавок, когда клюнет рыба.
Потом снова вынырнул, снова:
— Ружьё!
И снова под воду.
— Что там у вас? — весело закричали с берега.
— Дядько, ружьё, кажется, утопили! — закричал я в ответ.
Тут и Сидоренко уже окончательно вынырнул и, отплёвываясь, прорыдал:
— Упусти-и-и-л! Стендовое! Цены нет!
Еле мы с ним до берега добрались — я челнок и весло перед собой толкал, а он… Я уж боялся, чтоб он с горя сам не утонул. Плывёт и стонет:
— О господи! Такое ружьё! Такое ружьё!
На берегу дед начал успокаивать:
— Ничего, вытащим! Вот хлопцы нырнут и вытащат.
Поплыли мы с Явой. Ныряли-ныряли — ничего не вытащили. Дно вязкое, затянуло ружьё в ил — разве найдёшь.
Пока мы ныряли, дед Варава успокаивал Сидоренко, а когда не нашли, дед рассердился на него — будто Сидоренко не своё, а его ружьё утопил:
— А чего вы дёргались? Чего дёргались? Надо было сидеть спокойненько! Ехать, раз везут! Так нет же — крыжей ему захотелось. Первому. Ещё никто не стрелял, а он уже, видишь, дёргается. Такую дорогую вещь утопить! Разве вам можно ружьё доверить! Из пугача вам стрелять, а не из ружья.
Сидоренко виновато молчал, и не оправдывался, и не обижался, что дед его (кандидата в науки) отчитывал, как школьника. Дед часто на охоте под горячую руку и ругался, и подшучивал над ними, и они никогда не обижались. Невыгодно им было обижаться. Дед Варава знал плавни, как свой карман. Во время войны был он тут у партизан проводником — «главным лоцманом», как его тогда называли. И все охотники знали — как пойдёшь с дедом на охоту, никогда без дичи не будешь.
Конечно, и в этом году приедут киевские охотники к деду Вараве. Это факт…
— Как ты думаешь, — спросил я, глядя в воду, — если ружьё два года пролежало под водой в иле — испортилось оно? Или можно вытащить, почистить и снова стрелять?
— В иле оно может пролежать и тысячу лет, и ничего. Чтобы тогда археологи делали, если бы вещи не сохранялись под землёй, под водой и вообще. Без работы они бы сидели.
— Вот бы вытащить то ружьё, которое тогда кандидат Сидоренко утопил. То же стендовое ружьё, штучное, из него на соревнованиях чемпионы стреляли. Думаешь, зря он так горевал.
— Никакого ружья ты, конечно, не вытащишь. Потому что его уже так затянуло, что нужно речку осушать и археологические раскопки производить, чтоб найти. Может, его и найдут через триста лет. Но никто не узнает, что это при нас оно утонуло и мы ныряли — думали достать.
— И никто не узнает, что ты убегал на необитаемый остров и жил там двадцать восемь лет, два месяца и девятнадцать дней. И самого острова, может быть, тогда уже не будет.
— Остров-то будет, не волнуйся.
Мы снова выплыли на плёс, довольно большой, по которому даже ходили волны с барашками (потому что как раз поднялся ветер), как по настоящему морю. Это был уже пятый плёс, который мы проплывали. И островов мы уже проехали чуть ли не десяток. Я каждый раз спрашивал: «Может, этот?… Или этот? Хорошенький же необитаемый остров. Что тебе надо?» Но у Кукурузо было своё мнение, и все острова он браковал. По разным причинам. Тот был слишком маленький — негде разгуляться. У того берега очень заросли камышом — к воде трудно подойти. На том деревьев нет — где же дрова брать для костра. И так далее.
И вот перед нами новый остров. Словно сплошная зелёная гора: кусты краснотала, плакучие ивы и кое-где тополя покрыли его почти весь. Берега заросли камышом не целиком — есть выходы к воде. Чистоводье с трёх сторон омывает остров.
— Кажется, оно, — сказал Кукурузо. — Давай пристанем.
— Давай! — с радостью сказал я, так как мне уже надоело искать.
Мы пристали.
Остров был замечательный. Будто специально созданный для такого дела, какое задумал Кукурузо. Деревьев много и сухих веток — как раз на двадцать лет топить. В камышах, даже сейчас слышно, утки крякают. Значит, дичи полно. На плёсе у самого берега рыба играет — сама в уху просится. Посреди острова поляна: не то что в цурки-палки — в футбол играть можно. На краю поляны огромнейшая старая плакучая ива стоит, ветвями землю подметает. И без шалаша от дождя спрячешься. Но шалаш, конечно, нужен.
— Шалаш я тебе помогу сделать, — сказал я, — ты же знаешь, как я шалаши делаю.
И это правда. Лучшего, чем я, шалаша никто из хлопцев в селе не сделает. Меня этому отец научил. Он плотник, строитель. Половину хат в селе он строил.
На лице Кукурузо было написано сомнение:
— Робинзон, конечно, всё сам делал. Потому что он один попал на необитаемый остров…
— Так то Робинзон Крузо, а ты Кукурузо, — возразил я. — Нельзя же точно копировать.
Мне обязательно хотелось как можно больше помочь другу. Кукурузо не стал спорить. Я тут же вытащил из кармана большой перочинный нож с деревянной колодкой и принялся резать лозу. Я очень любил свой нож, никогда с ним не расставался, и от бесконечного ношения в кармане колодка его отполировалась так, что блестела, как лакированная.
Кукурузо покорно помогал мне, признавая в этом деле моё первенство. Он носил лозу, расчищал для шалаша место, заострял палки для каркаса — в общем, выполнял всю чёрную работу.
Через некоторое время под старой вербой уже стоял прекрасный просторный шалаш, крепкий-крепкий (никакие бури, никакие грозы не страшны) и такой уютный, что мне самому захотелось в нём жить. Я был очень доволен своей работой.
— Все двадцать восемь лет без капитального ремонта простоит — гарантия! — уверенно сказал я.
Лишь теперь мы вспомнили, что дед уже, видимо, вернулся из сельмага, и заторопились назад. Добравшись наконец до берега и запрятав лодку, мы до самой хаты бежали бегом.
А когда, запыхавшись, прибежали — оказалось, что дед ещё не приходил. Кукурузо был прав: «минуточка» деда Варавы имела свойство растягиваться до нескольких часов.
— Ну что! Раз деда нет, можно сейчас собрать всё необходимое, — сказал Кукурузо. — Сегодня всё приготовим, перетащим в лодку, а завтра…
— Значит, решил уже завтра? — спросил я.
— А чего тянуть. Через несколько дней приедет мать — будет сложнее.
Кукурузо ходил по хате, задумчиво взявшись рукой за подбородок, и примерялся, что брать с собой.
— Прежде всего ложку. — Он вытащил из буфета деревянную выщербленную ложку и сунул её за пояс. — Соли обязательно, без соли пропаду, — отсыпал себе в тряпочку полпачки соли. — Хлеба! — грустно посмотрел на чёрствую горбушку, что лежала на столе. — Мало…
Дед пошёл в сельмаг как раз за хлебом.
— Я тебе принесу. И хлеба и сухарей. У нас есть, — успокоил я его.
— Чаю? — Он покрутил в руках пачку с чаем. — Обойдётся. Тогда и чайник брать нужно. А у нас один…
— Фонарик не забудь. Пригодится, — напомнил я.
— Фонарик обязательно. Без фонарика нельзя.
Он прошёлся по хате, взял в руки топор, который стоял в углу у порога:
— Топор. Надо было бы хоть два. У Робинзона было целых двенадцать топоров.
— Он что — жонглировал ими, что ли? — удивился я. — Зачем ему было столько? Странный какой-то твой Робинзон.
— Ты очень умный, — обиделся за своего вдохновителя Кукурузо. — Молчи лучше! Ты никогда на необитаемом острове не жил.
В это время дверь растворилась, и на пороге появился дед. Кукурузо так и замер с топором в руках.
— Ов-ва! — спокойно сказал дед. — Мебель рубить вздумал? А ну поставь топор на место.
— Да я ничего, — замямлил Кукурузо. — Я… я… я хотел показать ему, какой у нас топор добрый. А он говорит, что у них лучше… Правда же у нас лучше, диду?
Дед ничего не ответил, и мы вышмыгнули из хаты.
— Фу! Чуть не засыпались! — уже за овином выдохнул Кукурузо. — И как это мы шагов не слышали!
Это было действительно страшно. Это значит, мы очень увлеклись. Потому что шаги деда слышны издалека. Дед ходит как на лыжах — не отрывая ног от земли: шарк-шарк, шарк-шарк!… Кажется, еле ноги переставляет, вот-вот упадёт. Но видели бы вы его на охоте. По чернотропу на зайца дед может прошаркать так километров пятьдесят — и хоть бы что.
Сидим мы с Кукурузо за овином и размышляем, как лучше перетащить всё необходимое в лодку. Наконец договорились. Кукурузо помаленьку будет выносить из хаты и прятать в бурьяне за овином. А как стемнеет, я (чтоб Кукурузо был у деда на глазах и не вызывал подозрений) тайком перенесу всё в лодку. А завтра…
Глава VIII
Робинзон Кукурузо высаживается на необитаемый остров