Ярослав Стельмах - Митьказавр из Юрковки
Тайна лесного озера.
После того случая Митьказавр больше не появлялся.
— Может, он утонул, — высказал я предположение, но Митька на меня так посмотрел, что я в тот же миг проникся верой в вечное существование этого животного.
В нашей жизни никаких изменений не произошло. Мы, как и раньше, сидели за книгами, доказывали друг другу свою точку зрения и почти ежедневно ночевали в шалаше.
У Фа-диез исчез тромбон, и завклубом оплакивал его исчезновение, будто пропала его родной ребёнок. Поговаривали, что это расстарался кто-то из доведённых до отчаяния соседей. Однако через два дня тромбон нашёлся: висел прямо на жерди. Радости Фа-диезовской не было предела. С тех пор он играл с ещё большим вдохновением, но уже при закрытых дверях и окнах.
Митькина бабушка не могла нами нахвалиться.
— Ну и внучки у меня, — говорила она. — Тихие, смирные, послушные, усидчивые. А книги как любят! Чего родители на них жалуются — не понимаю. Это же счастье — таких детишек иметь.
— Ужас, — сказал как-то Митька. — Если бы наша Ирина Семёновна узнала, как мы здесь зубрим её предмет, она, пожалуй, на три года вперёд поставила нам пятёрки. Ну никогда не мог подумать, что вместо летнего отдыха мы устроим себе ещё одну четверть.
— А ты ничего не заметил? — прищурил я глаза.
— А что именно?
— А то, что впервые ты назвал нашу ботаничку Ириной Семеновка, — ехидно заметил я.
— Верно, — засмеялся он.
Дни проходили.
Время было собираться домой.
— А что, если бы мы его действительно увидели? — как-то спросил я. Мы сидели у нашего куреня и смотрели, как ночь приходит в лес.
— Надо было бы попробовать его поймать, — решительно ответил Митя.
— Скорее оно тебя поймает.
— Тогда хотя бы сфотографировать.
— Это уже я слышал. А потом?
— Потом сдать фотографию в Академию наук с описанием всех наших приключений. Классифицировать его — по фотографии это нетрудно. Вот было бы открытие! Ведь не каждый день ловят животных, которых считают давно вымершими. Подумай — вымершими десятки миллионов лет назад. Представляешь, включает наша Ирина Семёновна радио, а там: «Сообщение ТАСС: пионеры, ученики шестого «Б» класса средней школы города Киева, Дмитрий Омельчук и Сергей Стеценко в результате длительного поиска...» Если за одну Латимерию в своё время такой шум подняли, что уж говорить о нашем, — он едва порозовел, — Митьказавре. Может, ещё и по медали...
— Точно! — развеселился я. — «За спасение утопающих».
— Причём тут утопающие? — не понял Митя.
— Это я так, пошутил. Какую же, по-твоему, медаль?
— Наверное, «За отвагу».
— «За отвагу»? Какая же у нас отвага? Вот скажи мне, было такое, чтобы ты, пока мы тут, очень-очень боялся? Так боялся, чтобы аж колени тряслись. Было?
— Было, — сказал Митя. — Когда булькало.
— Так ты ещё и лезть хотел туда! Я тебя еле удержал.
— Лезть хотел, но боялся — страх один.
— Я боялся. Дрожал.
— Тише, Сергей, — услышал я шёпот друга. — Кажется, там он... Смотри...
Я скорее обернулся и тоже уловил какое-то неясное движение. У самой воды.
— Хватай фонарик, — зашептал Митька, — только не включай, чтобы не увидело света. За мной!
Мы бежали, наверное понимая, что судьба подарила нам ещё одну надежду на раскрытие тайны. К кустам, за которыми начинался береговой песок, ползли. От воды нёсся негромкий плеск.
— Слышишь? — повернулся ко мне Митька.
Я лишь покачал головой. Непонятная нега охватила сразу всё тело. Неужели сейчас мы увидим жителя лесного озера?..
— Аппарат! Фотоаппарат забыл! — простонал вдруг Митя. — Ах я растяпа!
— Всё равно в темноте снимка не получилось бы, — сказал я, поднимая голову.
Большой полукруглый предмет медленно удалялся от берега.
— Значит, так: выскакиваем на ровное и включаем фонарики.
— Может, громко крикнуть, чтобы оно испугалось?
— Да, оно испугается и как бросится на нас!..
— А если и бросится?
— Ноги есть? То-то! А сейчас приготовились... Давай!
На слабых ногах я вывалился из кустов, нажал на кнопку фонарика и замер. От удивления, неожиданности, испуга, не знаю от чего. Скорее всего, от всего вместе. Да, я был готов, казалось, встретить в нашем озере что угодно, но то, что я увидел, превзошло причудливое воображение.
Под водой плыло нечто необычное, невероятное и очень доисторическое. Это я понял сразу. На поверхности виднелась только голова, но что за голова! О, какая это была голова! Здоровецкая, вся усыпанная шипами, тёмно-зелёная, блестящая и противная. Вот уродина повернулась к нам, и блеснула двумя красноватыми большими глазами. Между ними торчал хищный рог. Из полураскрытой пасти выглядывали острые белые зубы.
Мне вдруг захотелось оказаться далеко-далеко — в селе или в самом Киеве, и я невольно попятился к кустам, из-за которых так опрометчиво выскочил секунду назад.
— У-у-у-у! — яростно заявила морда и стала приближаться.
Я смотрел на это чудовище, как загипнотизированный, и не верил своим глазам.
— Бежим, Митя, — обрёл я в конце-концов дар речи. — Бежим!
И мы уже было бросились бежать, когда Митя замер на месте.
— Нет! — сказал он, тяжело переводя дух. — Нет! Кроме нас его никто не видел... Я не побегу! Чтобы потом рассказать!.. Какое оно...
— У-у-у-у! — взревело чудище ещё раз.
— А! Пугать! Ты нас пугать! — неожиданно закричал неестественно тонким голосом Митька и, окинув взглядом берег, схватил камень и бросил им в ту голову.
И хотя он не попал, чудищу такой гостинец пришёлся не по вкусу. Оно остановилось, а потом, не сводя с нас глаз, стало удаляться.
— Ага! Не нравится! Не нравится! — кричал Митька. — Так вот ещё! И ещё!
Четвёртым или пятым камнем он всё же попал в голову. Что-то в ней громко треснуло, и... мы увидели, что, тот страшный рог, торчащий между глаз, сломан.
— А-а-х-х! — только и сказал я. — Вот удар!
С тварью в это время творилось что-то странное. Она дёрнулась в одну сторону, в другую и ушла под воду.
— Убежало! Убежало! — радостно подпрыгнул я.
Однако вода, там, где исчез Митьказавр, плескалась и булькала, и мы поняли: зверь только нырнул. Вот голова его вновь появилась над поверхностью и вдруг человеческим голосом закричала:
— Помогите! На помощь! Тону!
— Господи! — прошептал я. — Оно по-человечески разговаривает!
— Спасите, ребята! — завопила голова и исчезла под водой. Однако через мгновение снова вынырнула.
— Спасите!.. Это я, Василий!..
— Василий? — бессмысленно посмотрел я на друга, но тут же догадался:
— Оно его проглотило! Живого!
И тут я увидел, что Митя сбрасывает джинсы. Туфли уже рядом с фонариком лежали на песке.
— Куда ты? — вскрикнул я. — Оно ж и тебя...
— Ты что, не понял ещё? — сердито крикнул он. — Это тот велосипедист. Посвети-ка мне, — и бросился в озеро.
Я положил фонарик так, чтобы луч его освещал арену событий, и как был — в шортах и тенниске — тоже ринулся следом и поплыл.
Вода впереди клокотала.
— Ой, помо…! Помогите! Я больше не буду! — захлёбывался один голос. И тут же ему вторил Митькин:
— Не хватай! Не хватай за шею! Кому говорю! Тащи с него это чучело, — закричал Митька мне, — утонет. Снизу поднимай!
Я ухватился обеими руками за страшную голову — под пальцами почувствовал плотную ткань — однако освободить Василия никак не мог. Тогда я поддел рукой снизу и, нащупав какой-то пояс, что хватило сил, рванул его. Ремень оторвался, и чучело чудовища легко отлетело прочь. Впрочем, это уже было никакое не чучело — скомканный окрашенный брезент и сломанные палки каркаса. Деревянные шипы повылетали, зубы отклеились.
Это уже было ничто — хлам, мусор.
Тем временем мы мало-помалу приближались к берегу. Вот мои ноги коснулись почвы, и мы с Митькой за подмышки вытащили Василия на сухое.
Всхлипывая, он упал на песок и ошалело водил туда-сюда бессмысленными глазами.
— Доигрался? — сказал Митька, скрестив на груди руки. — Шалунишка!
Василий что-то бормотал, то и дело пуская изо рта фонтанчики. Видно он здорово наглотался воды.
— Ря-ря-спас-ай-айт-йте! — прохрипел наконец.
— Да уж спасли, — ответил я. — Или тебя ещё в село отнести?
— Не-е, в с-село не надо, — стучал тот довольно живо зубами. — Я с-сам.
— Ну и чего ты добился этим маскарадом? — спросил Митя.
— Я хотел вас напугать, — всхлипнул Василий, — и в ремнях запутался.
— Ха! Напугать! — гордо сказал я. — Мы не из пугливых, правда, Митя?
— Да-а, не из пугливых, — протянул Василий. — Он ещё не совсем оправился. — А канистры испугались?
— Какой канистры?
