Станислав Жидков - Дольчино
— Чьи стрелы? — гневно спросил рыцарь. — Кто посмел охотиться в моём лесу?
— Это кто-то из Прато, и не один, — осматривая стрелы, сказал доезжачий. — Задержись мы ещё немного, воры успели бы спрятать добычу.
— Per bacco![22] — выругался Винченцо. — Они не могли уйти далеко — из ран сочится кровь.
— Я найду мерзавцев! Обыскать рощу! — приказал Бруцати.
Охотники спустили гончих и рассыпались по лесу. Однако собаки, не привыкшие к травле людей, покружив вокруг, вернулись ни с чем.
— Мы напрасно теряем время, — заметил кастелян. — Негодяи наверняка укрылись в деревне.
— Тем хуже для них. — Сеньор повернул коня к Прато.
Скоро лежащее внизу селение наполнилось бранью солдат, плачем женщин, испуганными воплями детей. Действуя тупыми концами пик, латники бесцеремонно сгоняли всех к околице, куда привезли убитую косулю. Толпа с глухим ропотом жалась к изгороди. Угрюмо опустив головы, крестьяне со страхом посматривали на расположившуюся у ног рыцаря свору борзых. Среди односельчан стояли Джино, кузнец Стефано и его подмастерья.
— Что это дьяволы затевают? — тревожно спросил кузнец, нащупывая под полом стальной тесак. — Уж не пронюхали ли, какие косы куём мы в мастерской?
— Нет, — прошептал молотобоец Уго. — Говорят, кто-то подстрелил в господском лесу косулю.
— Ловкие охотники, — подмигнул Джино. — Сумели управиться без гончих.
— Верно, ребята из Каваллирио, — негромко произнёс низкорослый бородач в овчине. — Я недавно встречал их у зелёной пущи.
— Э… туда похаживают не только из Каваллирио, — возразил широкоплечий детина в разбитых цокколях на босу ногу. — Каждому охота поживиться мясом.
Внезапно разговоры стихли. Толпившиеся у околицы повернулись к сеньору. Бруцати дель Романьяно шагнул вперёд и поднял над головой две окровавленные стрелы.
— Кому принадлежат эти стрелы? Мне известно, что браконьеры укрылись здесь. Если не укажете их, будете расплачиваться всей деревней.
Жители Прато взволнованно загудели:
— Как, платить за непойманного вора?
— Не по закону!
— Там могли охотиться чужие!
Выждав, пока общий гомон стих, рыцарь насмешливо обернулся к стоявшим позади вассалам.
— Послушайте этих драных законников, они ещё возмущаются! Косулю убили у них под носом, и никто ничего не ведает! — Он решительно отбросил стрелы в сторону и подозвал кастеляна: — Угони из деревни скотину. Не выдадут воров — пусть пеняют на себя.
По знаку Винченцо латники принялись исполнять волю сеньора. Со всех дворов угоняли коз, овец, коров. Подавленные неожиданно свалившейся бедой, крестьяне молча смотрели, как уводят скот. Когда стадо приблизилось к околице, из толпы выбежал тощий лохматый человек в старой, залатанной рубахе.
Он оттолкнул ближайшего солдата и с громкими воплями кинулся на дорогу:
— Овцы! Мои овцы! Без них не пережить зиму!
Несколько латников схватили его и оттащили в сторону.
— Подлый бунтарь, ты осмеливаешься противиться моим приказам! — Бруцати дель Романьяно, грозно нахмурив брови, подошёл к отчаянно вырывавшемуся крестьянину. — Кто этот дерзкий пёс?
— Это Исидоро, за которого платил Дольчино, — с нескрываемым злорадством сказал кастелян.
— Так вот откуда его спесь! Клянусь мессой, он тоже еретик! Ну-ка, стащите с него порты, посмотрим, поможет ли ему сатана против моего хлыста.
Солдаты повалили Исидоро на землю. Но он вывернулся и, вскочив на ноги, бросился под гору, к берегу Сезии.
— Ах так! — яростно топнул ногой сеньор. — Сатанинское отродье хочет к своим за реку! Пускайте гончих! Живей! Ату, ату его!
Растерявшиеся было псари спустили борзых. Собаки с лаем понеслись за бегущим. Винченцо и трое вассалов вскочив на коней, поскакали следом. На глазах у всей деревни псы настигли Исидоро. Некоторое время было видно, как он отбивается от разъярённой своры. Но его усилия только распаляли гончих. Подскакавшие к месту схватки кастелян и другие охотники криками ещё больше растравили собак. Одна из борзых, вцепившись беглецу в горло, опрокинула его навзничь.
Затаив дыхание толпа следила за кровавой расправой. Дети в страхе зажмурили глаза, прячась за спины матерей. Внезапно раздался громкий вопль.
— Убийцы! Они затравили его! — Жена Исидоро, прижав к груди малыша, кинулась вниз к мужу.
Крестьяне, хранившие до тех пор молчание, разразились проклятиями. В воздухе засверкали ножи. Хватая с земли камни, выламывая из изгороди колья, все бросились под гору, где собаки рвали на части человека.
Возмездие
Поздно вечером в Гаттинару к Дольчино прибежал Уго, молотобоец Стефано.
— Беда! Романьянский сеньор затравил псами Исидоро! Латники угнали из деревни скот. Многих избили.
Дольчино и находившиеся в доме братья переглянулись.
— Мужики обозлились как черти, — тяжело дыша, продолжал Уго. — Они хотят идти жечь Романьяно и собирают по сёлам народ. Просят у вас помощи.
— Романьяно — хорошо укреплённый замок, — смущённо заметил один из гаттинарцев.
Подавленный известием, Дольчино молча сидел, опустив голову. У губ залегли глубокие складки. Он вспомнил распростёртого на земле Исидоро, его бледную, худую жену и пятерых детей. Теперь дети стали сиротами. Так неожиданно обернулась для них его бескорыстная помощь. Что же это? Или судьба глумится над ним?
Дольчино с силой ударил рукой по столу, поднял глаза на Уго:
— Возвращайся назад! Скажи — мы придём!
Он снял со стены меч и вышел на улицу.
Скоро со стороны маленькой церкви раздались частые удары колокола. Уснувшее селение ожило. Улицы наполнились топотом бегущих. Через несколько минут вооружённые гаттинарцы собрались на площади. В руках у многих пылали зажжённые факелы. Вождь апостолов поднялся на паперть.
— Братья! — обратился он к воинам. — Крестьяне на том берегу просят помощи. Сегодня хозяин Романьяно затравил собаками безвинного человека. Солдаты забрали в Прато скотину, жестоко расправились с людьми, многих избили. До каких пор мы позволим бесчинствовать насильникам?
Грозный гул прошёл по толпе.
— Они грабят и убивают, надеясь на неприступные стены, — громко продолжал Дольчино. — Но если господь не захочет, и стены не спасут от возмездия!
— Смерть сеньорам! Веди нас! — прокатилось над площадью.
Сотни секир, мечей и топоров взметнулись к небу.
Всю ночь лодки перевозили людей через реку. Жители соседних деревень приносили лестницы, шесты и верёвки с крючьями на концах. По приказу Дольчино братья спешно рубили для таранов высокие дубы. Женщины и подростки связывали ветви для завалки рвов. Под утро многолюдное крестьянское войско окружило замок.
— Нам бы только на стены взобраться, — таща на плече составленную лестницу, говорил односельчанам кузнец Стефано. — Там мы с ними расправимся.
— Гляди, сколь народу привалило! — кивал Джино, укладывая для броска длинную верёвку с железным зацепом. — Вся округа поднялась.
— Главное — сразу ворваться в крепость, — заметил старый Чезаре, сосед Исидоро. — Подбирайтесь с восточной стороны: в том месте нет рва и кладка ниже.
— Тише болтайте — спугнёте караульных, — предостерегающе цыкнул коренастый бородач в вывороченной наружу овчине.
— А ты, брат, скинь шубу, не то латники намарают в штаны, приняв тебя за горного духа, — пошутил молодой мужик с вилами в руках.
— Лучше, Игнацио, сбрось цокколи, — отозвался тот. — Босым ловчее карабкаться на стену.
Неподалёку раздался крик совы. Разговоры замерли. Услышав сигнал, все молча устремились к стенам. В ход пошли лестницы, шесты, зацепные крючья. Штурм начался. Лучники, подойдя ближе, стали осыпать стрелами окна и бойницы замка. Поддерживаемые десятками рук, брёвна-тараны тяжело обрушились на окованные железом ворота и боковые дверцы крепости.
Часовые в башнях, запоздало подняв тревогу, принялись обстреливать нападающих. Несколько братьев и крестьян упали, поражённые стрелами. Но многие были уже на стенах и кинулись навстречу латникам, спешившим из глубины двора на помощь караульным.
Первые удары таранов разбудили Бруцати дель Романьяно, спавшего с молодой супругой в просторной опочивальне. Удивлённо приподняв голову, он с минуту прислушивался, затем решительно откинул шёлковый полог. Жена испуганно схватила его за руку:
— Верно, гроза. Мне страшно, не уходи!
— Спи! Такие грозы нам не опасны, — спокойно ответил рыцарь.
Он быстро прошёл узким коридором в оружейную. Паж и двое оруженосцев были уже на ногах. Поспешно надевая латы, они тревожно посматривали в окна, выходившие во двор замка. Оттуда всё сильней доносился шум битвы.
— Кто напал? Где Винченцо? Подать панцирь!
