Владислав Крапивин - Дело о ртутной бомбе
И замолчал Елька надолго. И сидели так они рядом. А пласты воздуха все шевелились вокруг — мягкие, с запахом созревших трав, остывающего асфальта и бензина.
Громко затрещал кузнечик. Митя удивился. Раньше он никогда не слышал ночных кузнечиков, даже в деревне. Кузнечик будто разбудил электричку. Она вскрикнула и промчалась за дальними тополями.
Звезды смутно высвечивали узкую громаду «Белого дома», едва различимую. В ней неярко горело лишь одно высокое окошко (наверно, там сидел дежурный).
Елька шевельнулся. Митя сказал:
— У меня на ближней почте есть знакомая женщина, я к ней всегда бегаю покупать газеты. Завтра утром попрошу обменять твои деньги. Давай их сюда.
— Они ведь дома. Я принесу завтра пораньше. Ладно?
— Ладно. Я живу на пятом этаже.
— Лучше я подожду тебя внизу, на лавочке.
— Ну, как хочешь… Ровно в девять.
— Ага…
Обратный путь показался коротким и нетрудным. На краю Митиного двора Елька шепнул: «Завтра в девять» и ускользнул в темноту. А Митя помчался в подъезд, нащупывая в кармане ключи.
Напрасно нащупывал. Родители были дома. И «ну, началось!»
4
— Где? ты? болтался?!
— Я откуда знал, что вы вернетесь так рано? Обычно приходите среди ночи…
— Это — рано?! Посмотри на часы! Мы ждем тебя уже целый час! Я поседела за это время!
— И вовсе не заметно…
— А ты хотел, чтобы стало заметно?! Где? ты? был?!
— Да совсем рядом! Разговаривал с одним мальчишкой. У него… семейные проблемы, он просил совета.
— Знаю я этих мальчишек! И их проблемы! Они кончаются милицией!
— Господи, да это же Елька! Ну, с которым мы продавали картошку. Ему десять лет!
Мама сказала, что читала про шайку второклассников-рэкетиров, где главарю было девять.
— Но он же не шайка, а один-одинешенек!
— Откуда мы знаем? Сперва один, потом дружки, у которых сигареты и клей «Момент»! А там, глядишь, и посадят на иглу…
— Да. Тем самым местом. И я буду вертеться на ней, как компасная стрелка. Были в древнем Китае такие магнитные фигурки: сидит задом на острие и рукой показывает на юг.
Папа сказал, что упомянутое место пострадает у Мити еще до иглы.
— Рита, будь добра, принеси из шкафа мой коричневый ремень.
— Охотно, — сказала мама. И принесла.
Митя тем временем нацелился за шкаф. Между стеной и книжным шкафом был узкий промежуток, в котором торчала батарея. Втиснешься с размаха туда, на батарею, — и прекрасное убежище. Но папа успел придвинуть к этой щели стул. Уселся.
— На сей раз не выйдет, голубчик.
Митя стремительно лег и змейкой ушел под тахту (хорошо, что ножки высокие). Зафыркал от пыли.
— Вылезай немедленно! — приказала мама.
— Я, по-вашему, кто? Идиот?
— Ты — трус, — сказал папа.
— Я здравомыслящий человек. Подожду, когда ты успокоишься.
— Ладно, вылезай. Наглотаешься микробов, там не мыто с прошлого года.
— Как это «с прошлого года»?! — взвинтилась мама.
— А гарантия безопасности? — спросил Митя.
— Никаких гарантий… Убирайся оттуда, кому говорят!
Митя выбрался на свет.
— Так и быть… А ты, папа, пожалей себя. Подумай, вдруг в самом деле огреешь нечаянно. И тогда — что?
— Что?
— Будешь терзаться неделю.
— С какой стати?
— Но ты же интеллигент в третьем поколении.
— В четвертом, между прочим…
— Тогда две недели.
Мама сказала, что на папе род интеллигентов Зайцевых и закончится. Потому что сын их катится в пропасть беспутства и безделья.
— Безделья?! А кто сегодня картошку продал?!
— Этим подвигом ты будешь гордится до старости! К тому же, ты сам уверял, что главная заслуга здесь не твоя, а этого… Ельки. Кстати, что за странное имя?
— Почему странное? Может, Елисей, а может… Елизар. Или просто кличка такая.
— У порядочных мальчиков не бывает кличек.
— А почему меня в той школе звали Косым? Два года подряд «Косой» да «Косой»!
Его и правда так звали. Из-за фамилии. Известно, что зайцы — косые.
— А кто сказал, что ты порядочный, — хмыкнул папа. — Кстати, порядочные люди не забывают выключать компьютеры, даже убегая из дома сломя голову.
— Я же думал, что на минутку! Файл-то я сохранил.
— И напрасно. Больше ты к компьютеру не сунешься, — пообещала мама.
Митя устало подышал. Угроза была пустая. Да и повесть, которую он так удачно начал, казалась теперь несерьезной. По сравнению с Елькиной историей.
Мама будто услыхала его мысли.
— А что за проблемы у твоего Елизара-Елисея?
— Примерно как у меня, — выкрутился Митя (не излагать же про дезертира и кражу). — Папаша лупит его чем попадя и вообще всячески издевается.
— Это когда я тебя лупил чем попадя?! — тонким от обиды голосом возопил Зайцев-старший. — Я тебя вообще… хоть раз… хоть когда…
— Конечно, нет, — успокоил Митя. — Иначе я сразу написал бы возмущенную статью в ваш «Физический-металлический бюллетень». «Физические методы воспитания интеллигента в пятом поколении».
— Трепло, — сказала мама. — Немедленно марш спать!
Митя лег. Потому что вдруг очень устал и вновь заболели ссадины. Митя закрыл глаза, и опять зажглись над ним мохнатые звезды. И в бок ему будто снова уперлось маленькое острое плечо. Эх ты, Елька…
Стране грозит гибель
1
Допрос продолжался больше часа. Митя устал стоять. И разозлился: сами-то сидят! Была бы здесь Лидия Константиновна, тогда, может, разговор шел бы иначе. А сейчас кому что он объяснит?
Он сказал темному, с неразличимыми лицами педсовету:
— Я же знаю, почему вы обвиняете именно меня. Потому что я чужой. Про такого легко сказать: он не наш, он только полгода назад пришел, мы за него не отвечаем. А наши все хорошие…
— Фу, как неправильно ты, Дима, рассуждаешь, — ненатурально обиделась «англичанка».
— Да не Дима я а Митя…
— Все равно ты совершенно не прав!
— А почему же? — возразила Кира Евгеньевна. — В словах Зайцева есть логика. Действительно, трудно предположить, чтобы кто-то из тех, кто обучаются у нас с первого класса, совершили подобное.
Будто на прошлой неделе не поймали двоих девятиклассников с «дозами» в карманах! Или они тоже «не с первого»?
— Можно, я пойду домой? — сказал Митя.
— Что-о? — выдохнул педсовет. Не все, но несколько ртов.
— А чего… Три часа уже. Я есть хочу.
— Мы тоже хотим есть, — с расстановкой сообщила завуч Галина Валерьевна. — И однако сидим здесь. По твоей милости.
— Вы — не по моей. Вы сами. Вы взрослые. Что хотите, то и делаете. А учеников нельзя морить голодом. Это раньше в старых гимназиях так наказывали: без обеда. А сейчас закон это запрещает.
— Какое глубокое знание законов! — Кира Евгеньевна, кажется, начала всерьез раздражаться. — А известно ли тебе, что закон обещает за подобные шуточки с телефоном? Это пахнет спецшколой! Стоит обратиться в милицию, и…
— Ну так обращайтесь скорей! Я кушать хочу… — Митя опять ощутил тайное злорадство. Но усталости было больше.
Кира Евгеньевна сказала официальным голосом:
— Максим Даниилович, проводите семиклассника Зайцева в столовую. И проследите, чтобы он пообедал как следует. Ему понадобятся силы для дальнейшей беседы. А мы пока позвоним куда следует.
Митя украдкой обменялся взглядами с Жаннет: «Может, и ты пойдешь?» — «Нет, мне нельзя».
— Пойдем, семиклассник Зайцев , — с готовностью согласился князь Даниил.
В коридоре Митя спросил:
— Боитесь, что сбегу?
— Ничуть. Просто я, выражаясь твоими словами, тоже «кушать хочу».
Они спустились с третьего этажа на второй, длинным застекленным переходом добрались до столовой.
«Почему здесь всегда пахнет кислой капустой? Неужели в Царскосельском лицее воняло так же?»
Митя соврал педсовету. Есть не хотелось. Да и нечего было, остались только самые несъедобные блюда. Раздатчица тетя Фая, ворча, дала ему полтарелки горохового супа, рыбную котлету с пюре и компот.
Митя ушел с подносом к столу. Сюда же пришел и географ, хотя в столовой было пусто. Принес такую же котлету и кисель.
— Знаю, о чем ты подумал. «Даже здесь он не хочет оставить меня в покое».
— Правильно, — сказал Митя. Понюхал и отодвинул суп. Посмотрел на котлету и тоже отодвинул — на край тарелки. Начал нехотя цеплять вилкой пюре.
— А ты держишься молодцом, — заметил Максим Даниилович.
— Как же мне еще держаться, если не виноват?
— А вот здесь ты заблуждаешься…
— В чем? Что не виноват?
— В том, что придаешь этому факту значение. Какая разница: виноват или нет?
— Как это? — первый раз по-настоящему растерялся Митя. Уронил с вилки пюре на брюки.
Молодой доброжелательный географ, которого любили ученики (и главное — ученицы), объяснил почти ласково:
— Пойми: с одной стороны — ты, с другой — весь школьный механизм. Это система. Системе сейчас безразлично, виноват ты или кто-то иной. Для администрации главное — что? Найти виноватого поскорее. Чтобы спустить дело на тормозах, дать тебе выговор и отчитаться в районо, что вопрос исчерпан. Чтобы высокое начальство не сделало крупных выводов. А то, глядишь, и зарплату начнем получать через пень-колоду, после самых заштатных школ. Кому это надо?.. И, кстати, ты правильно говоришь: «Вы меня обвиняете, потому что я тут недавно». В самом деле, ты удобная фигура. И никуда не денешься.
