Чудовище с улицы Розы; Час охоты; Вендиго, демон леса - Эдуард Николаевич Веркин
На тринадцатый день начались овраги. Это случилось неожиданно, ну, насколько неожиданными могут быть овраги. С утра я почувствовал воду, ручей небольшой, но вполне себе чистый, он протекал по дну небольшого, только что начавшегося оврага.
Когда-то ручей был шире, но за месяцы дикого лета он усох и сжался, так что по сторонам остались глиняные откосы, поросшие коротенькой травкой, шагать по которой оказалось вполне удобно. Кроме того, ручей, если верить компасу, тёк почти прямиком на север, с небольшими изгибами. Конечно, я вполне представлял себе, что путешествия вдоль лесных ручьёв чреваты встречей с медведями, росомахами и прочими лесными ребятами, однако очень скоро выяснил, что лесные жители к ручью не приближаются. Или этих лесных жителей в окрестностях попросту нет, ни живых, ни мёртвых.
К полудню ручей изменил направление, свернул на восток. Мы остановились и немного отдохнули на старой сгнившей сосне, лежавшей поперёк и густо поросшей опятами, оказавшимися вполне себе съедобными, только слегка хрустящими от мороза. По вкусу они оказались ничего, кстати, немного напоминали жёваную бумагу, зато отлично заполняли желудок. Костик тоже ел грибы, правда, без особого аппетита и странно – откусывал шляпки и жевал в задумчивости, ножки отбрасывал в сторону. Была ещё банка тушёнки, но Костик благоразумно решил оставить её на чёрный день, хотя если бы добавить тушёнку к грибам… И чёрный день, он длился уже давно.
После опят мы выбрались из оврага и потянулись на север, немного прошагали по лесу и погрузились в другой овраг, а потом в следующий, а потом лес превратился в лабиринт, состоящий из заросших распадков, ям, пересохших ручьёв и поваленных деревьев, и всё это походило на настоящую засечную черту. Мне пробираться через всю эту чехарду было довольно просто, в основном я подныривал под стволы, потому что ёлки и палки все лежали на уровне человеческих плеч, отчего Костику приходилось сложней. Подлезать ему было неудобно, приходилось перелезать. На некоторых деревьях успела замёрзнуть роса, отчего они сделались скользкими, Костик обрывался и падал, цеплялся ватником за сучки. Телогрейка уже изрядно обтрепалась, из дыр торчали клочья утеплителя, я представил, сколько за время нашего похода мы оставили ватных следов на деревьях, и загрустил – твари пройдут по ним, как по указателям. Тут слепой пройдёт, а они ой как не слепы.
А к вечеру мы остановились совсем. Даже не к вечеру, раньше, солнце начало скатываться за полдень, и стало стремительно холодать, видимо, с севера сползал сильный заморозок. Костик прятал руки в рукавах, часто дышал в ладони и стучал зубами. Ватник, конечно, вещь хорошая, но вот валенки в подвале он взять не догадался, пережить зиму в кедах вряд ли получится. И эту ночь тоже.
Наверное, Костик это понимал. Он совсем погрустнел и ссутулился, дышать стал громко и часто. Прихрамывать опять начал, и в конце концов поскользнулся на очередном дереве, закатился под вывернутый корень. Я полез за ним и обнаружил, что Костик уснул – под корнями был собран мох и сопревшие еловые ветки, видимо, когда-то раньше здесь располагалась лёжка. Или волк, или медведь, запах почти растворился, я чувствовал только давнего зверя, да и то уже совсем смутно. Только бурая шерсть клоками. Костик свалился на мох и теперь спал, свернувшись калачиком, я попробовал его разбудить. Бесполезно, отключился.
Нехорошее место. Тёмное какое-то. Я выбрал не до конца поваленную сосну, верхушкой покоившуюся на другом дереве, и попробовал на неё взобраться. Дерево лежало достаточно полого, сучья начинались выше, и у меня получилось подняться метра на три от земли.
Я видел перед собой поломанный сине-чёрный лес, ночной, неподвижный. Там, в глубине этого леса, нас ждало что-то страшное и чужое, и я знал, что обойти это не получится.
Кора съехала из-под когтей, я едва не сорвался, с трудом удержал равновесие. Возвращаться на землю пришлось пятясь.
Костик спал, с хрипом выдыхая воздух.
Наверное, его всё-таки можно было разбудить, например, немного прикусить за ухо – вскочит, никуда не денется. Но я не стал этого делать, лёг рядом. Пусть. Если заморозок будет настоящим, сильным, то скорее всего…
Костик улыбался во сне.
Я свернулся почти в клубок, подобрал под себя лапы, спрятал морду. Лесные звери очень хорошо умели делать себе лёжки, тепло и сухо. Можно перезимовать. Уснуть и спать до весны, скоро выпадет снег и спрячет нас под корнем, и вообще всё спрячет, весь мир, останутся только сны, земляника воспоминаний, рассыпанная по забытым полянам детства.
Яблочное варенье. С корицей, прозрачное, с золотистыми ломтиками, густое и вкусное, однажды Па уронил пластиковую банку на кухне, она растеклась по полу, и пока он бегал за тряпкой, мы с Айком успели подобрать почти всё. Вкусно.
И тёплые носки. Осенью у меня ныли лапы, и Ли надевала мне свои шерстяные носки, и я ходил по дому, поскальзываясь на паркете и стукаясь об углы. А Айк завидовал, и по ночам воровал носки у Па и натянуть пытался, только туп он был, туп, не мог он их надеть.
Весна, ветреные деньки, когда опадает яблоневый цвет, а воздухом нельзя надышаться.
Это не повторится уже никогда. Уже почти и не снится, сколько глаза ни закрывай.
Я закрыл глаза, а проснулся уже от крика.
Если честно, то я не очень надеялся на пробуждение – заморозок ведь, зима, холодно, очень холодно. А Костик орал где-то неподалёку.
Я открыл глаза и увидел звезду, в морозном воздухе казалось, что небо опустилось ещё ниже и давит на затылок, и острые верхушки сосен чуть сгибаются влево под тяжестью ночи. Луна вывешивалась над горизонтом.
Я кинулся на крик.
Голос отражался от деревьев, и от живых, и от поваленных, и доносился с разных сторон, точно в лесу был не один, а сразу несколько перепуганных мальчишек, я выбрал ближнего и направился к нему.
Костик продолжал кричать. А я продолжал его искать, потому что там, где я ожидал его встретить, само собой, никого не оказалось. Но я заметил на сосне клочок ваты, а неподалёку ещё один. Вата пахла потом и страхом, но Костик вообще пах потом и страхом…
Он крикнул совсем рядом, я повернулся и увидел – он стоял под деревом, вжался в него и кричал. Точно, с ума сошёл, свихнулся, кажется. Я подскочил и рявкнул на него, он вздрогнул и отлип от ствола. Левый глаз дёргался вместе со щекой, Костик указал пальцем, я посмотрел.
Мне показалось, что это деревья – в морозном лунном свете было сложно различить, лучи дробились сквозь кроны сосен, свет мешался с тенью, полутона и резкие тени,
