Валерий Гусев - Дети шпионов 2008
– Уж до четырех-то они считать умеют, – возразил я. Но почувствовал, что Алешка в чем-то прав.
Что и показало ближайшее будущее.
Мы вернулись домой до прихода мамы и избежали вопросов: «Где вы бегали? Как дела в школе? Почему не сделали уроки?»
– Завтра, Дим, – сказал Алешка, – опять поедем в Малаховку. Опять деньги нужны. У кого займем?
– Лех, ведь их отдавать нужно, – осторожно напомнил я.
– Отдадим! Маринка нам дала сто рублей, так? Мы у кого-нибудь занимаем двести, так? Сто отдаем Маринке, а на сто едем в Малаховку. Одного долга нет! Здорово?
– А другой долг? Двести мы как отдадим?
– Займем еще у кого-нибудь. Триста. Двести отдадим: еще одного долга нет.
– И так далее? – спросил я. – Давай уж сразу тыщу займем.
– Тыщу нам не дадут. Мы с тобой еще не очень совершеннолетние. Все, я пошел к Полпалычу. Раз сегодня четверг, значит, пенсия у него еще цела.
– Сегодня вторник, – напомнил я.
– Тогда – тем более. – И он хлопнул дверью.
А вернулся не очень скоро. И какой-то он был задумчивый.
– Достал? – спросил я.
– Что? – переспросил Алешка.
– Деньги! Ты зачем к Полпалычу ходил?
– А… Достал. – Алешка вынул из кармашка двести рублей и отдал их мне. – Достал… И застал.
– Кого застал?
– Дим, когда я пришел к Полпалычу, у него на вешалке шляпа висела.
– И что? – Я кивнул на нашу вешалку, где лежала на полке папина шляпа, которую он никогда не носил.
– А то! Это шляпа, знаешь, чья? Витькиного бати! Я, пока Полпалычу зубы заговаривал, в комнату заглянул. А там…
Ну, думаю, там Викин папа с пулеметом.
– А там, Дим, на столике шахматы. И сидит над ними, размышляет Витькин батя. Вот уж не думал, что Полпалыч будет со всякими шпионами в шахматы играть!
Алешка расстроился. А я вдруг вспомнил эту шляпу! Это я ее видел на платформе в Малаховке…
Глава V
УРОКИ АНГЛИЙСКОГО
Недалеко от нашего дома, прямо на проспекте, стоит красивое здание с рубиновыми буквами наверху – «Электроника». Эти громадные буквы ярко горят и днем, и ночью. Раньше здесь был какой-то научный институт, в котором что-то разрабатывали ученые-электронщики. Он был немножко секретный, но все местные жители об этом институте знали. Сейчас в этом красивом здании никакого института нет, его «упразднили», но «Электроника» осталась. Здесь теперь большой магазин, где продают телевизоры, видаки, компьютеры и все тому подобное. Правда (это мы подслушали один папин секретный разговор), от этого института осталась небольшая лаборатория. Где-то на задворках «Электроники». Небольшой домик, окруженный забором с глазка́ми видеонаблюдения и с охранником возле железной калитки.
Одним словом, знаменитая «Электроника». И наш сосед Полпалыч – тоже человек знаменитый. Он был раньше каким-то ученым и директором этого института. А потом немного состарился и стал пенсионером. Но из родного института, вернее, из его остатков, его не до конца уволили. Иногда его приглашали на консультации, когда у них там что-то не ладилось.
Когда институт превратили в магазин, Полпалыч очень расстроился и даже заболел. И вышел из больницы худеньким и маленьким. И как-то пошутил: «От меня только половинка осталась». Может, еще и поэтому его стали называть вместо Пал Палыча – Полпалычем.
Он очень славный человек. И никогда мусор мимо урны не бросает. А в хорошую погоду сидит во дворе и играет с кем-нибудь в шахматы. Но все реже и реже, потому что ему не хватает партнеров. Полпалыч очень умный и быстро выигрывает. Правда, один раз он все-таки проиграл. Нашему Алешке.
Наш Алешка все время чем-нибудь увлекается. Один раз он увлекся шахматами. Обыграл меня, папу, маму – она больше любит шашки, игру в щелбанчики, и ее нетрудно было обыграть в шахматы. И Алешка решил поиграть с Полпалычем. Он заранее выучил по книге наизусть какую-то знаменитую партию и взял ее за основу. Полпалыч схватился за голову, получив мат в три хода.
– Блестяще! – восхитился он. – Ты сейчас сыграл, как великий Алехин! У тебя блестящее будущее!
– Я знаю, – скромно согласился Алешка.
С той поры они больше в шахматы не играли. У Алешки появились новые увлечения, а Полпалыч побоялся еще раз проиграть пацану, который, как он выразился, раз в семь его моложе.
Теперь вот, оказывается, у Полпалыча появился достойный партнер.
– Мы сегодня никуда не едем, – решительно сказал Алешка. – У меня сегодня курсы английского языка. Надо вымыть руки и уши.
Какая тут связь – не знаю.
– Мама велела, – объяснил Алешка. – Она говорит, что в чужой дом нужно ходить с чистыми ушами. Ты разве не знал?
Знал. Я даже больше знаю: в своем доме тоже нужно ходить с чистыми ушами. Но эту новость я Алешке не сообщил. Все равно не поверит.
Он запихнул в свой школьный рюкзачок учебники и тетради и сунул туда же коробку шахмат.
– А это тебе зачем?
– Пригодятся, – лаконично ответил Алешка. – Мало ли что…
Когда Алешка возвращается под родной кров с загадочным лицом – значит, предстоят большие события. И в этот раз, вернувшись с «курсов иностранного языка», он сразу же вовлек меня в эти новые события. Лучше бы он этого не делал. Все эти дни история со «шпионской» пленкой не казалась мне серьезной – просто ряд совпадений. Все выяснится и образуется. А вот тут… Вот тут-то и я задумался. После Алешкиного рассказа.
…Они с Вики немного позанимались английским.
– Ты не очень способный, – признала Вика. – С тобой придется поработать.
– Давай лучше в шахматы сыграем, – предложил Алешка.
– Может, это и лучше, только я не умею.
– Я тебя умоляю! Это элементарно. Я тебя научу. Только чайник поставь.
– Зачем?
– А я люблю чай пить, когда кого-нибудь учу играть в шахматы.
Вика пожала плечами, но чайник поставила.
– И бутерброды сделай, – сказал Алешка.
– Ты любишь и бутерброды есть, – догадалась Вика, – когда в шахматы играешь?
– Можно и печенье какое-нибудь.
– Холестерин будешь? Или кашу? Как у вас.
– Обойдусь. Садись. Вот у этой фигуры нейм из ферзь. Она самая мейн…
Урок начался.
– Ты не очень способная, – отомстил Витьке через некоторое время Алешка. – С тобой придется поработать. Лучше я твоего папу дождусь и с ним сыграю.
– Обойдешься, – отрезала Вика. – Мой дэд ни в шахматы, ни в шашки, ни в карты играть не умеет.
– Не очень способный? – Алешка глазом не моргнул, услышав эту новость.
– У него нет времени на всякую ерунду. Он читает лекции в университете.
– Вслух?
– Что вслух?
– Лекции читает вслух?
– У вас в школе, – сказала Вика, – очень оригинальные бойзы.
И она не ошиблась…
– Дим, это срочно! Наблюдение за шахматами. Поручается тебе.
Задание хорошее. Простое и приятное. Нынешний сентябрь установился солнечный и теплый. Жильцы нашего дома, казалось, больше времени проводили на улице, чем в своих квартирах. У нас хорошая детская площадка, которую освоили не только детишки, но и взрослые, и собаки. С утра до вечера здесь копошатся в песочнице малыши, покачивают коляски молодые мамы, не отрываясь от книги или плеера. Пожилые пенсионеры, кто с газетой, кто с шахматами, коротают здесь свое свободное время под теплым осенним солнцем, в тени желтеющей березовой листвы. Тут же вертятся собаки, гоняются за мячиками, друг за другом, заливисто лают на ворон, которых вся эта кутерьма не беспокоит – они копошатся в ветвях, зачем-то поправляют старые гнезда и роняют тяжелые капли на книги, на газеты, на шахматные доски, на шляпы пенсионеров.
Меня это все здорово устраивало, потому что за лето я не то что не прочитал «Войну и мир», а даже и не начинал ее. А первое сочинение у нас как раз по ней и намечалось. Алешка, правда, сперва со страхом глянул на два толстых тома, но тут же меня успокоил:
– Ерунда, Дим, напишешь.
– Напишу, – вздохнул я, взвешивая в руке книгу.
– А что? Самое главное: напиши, что война – это плохо, а мир – это хорошо. Наболтай еще чего-нибудь и спиши какую-нибудь французскую речь.
Я вот посмотрю, как он сам выкрутится, когда пойдет в девятый класс! Если его, конечно, раньше из школы не выгонят. Или завучем не сделают, вместо Артоши.
– А что наболтать? – решил я его проверить.
– Ну, что хочешь. Только со смыслом. Там, например, что война разлучает эти… как их?.. любящие сердца. А мир, он соединяет людей и ведет к светлому будущему. Пьер Болконский – хороший, а Наполеон Ростов – не очень, но зато – француз.
Да, быть ему завучем! Через пару лет…
Я сунул книгу под мышку и спустился во двор. Меня встретили солнечные лучи, шелестящая листва и собачий лай во все горло. Даже не слышно, как пищат дети. И каркают вороны.
Возле столика, где была разложена шахматная доска и за которым задумчиво сидели Полпалыч и Викин батя, нашлось и для меня местечко, на соседней скамейке. Я рассеянно поздоровался, сел и раскрыл книгу. «Так говорила в июле 1805 года известная Анна Павловна Шерер…» Что она там говорила, я в этот раз так и не узнал. Я слушал не Анну Павловну, а наших шахматистов. Вернее, не слушал, а подслушивал. Не забывая при этом скользить глазами по строчкам и перелистывать страницы.
