Чудовище с улицы Розы; Час охоты; Вендиго, демон леса - Эдуард Николаевич Веркин
Цилиндры потрескивали, остывая, я перехватил зубами бензошланг, сорвал его со штуцера, идущего к карбюратору. Бензин потёк на землю, зазмеился мелким ручейком в сухую придорожную траву, сухая трава – лето жаркое, хотя бы что-то в этой жаре полезное. Когда земля промокла достаточно, я перевёл шланг на выхлопную трубу. Бензин зашипел, испаряясь, но вспыхнул не сразу, трубы успели остыть, я уже испугался, что ничего не получится, но всё-таки полыхнуло. Огонь побежал по цилиндрам, лизнул бак. Я отскочил в сторону. Пламя разбегалось по сторонам, занималась трава и кусты, и рванул бак, громко и мощно, я не ожидал, что так получится.
Пламя прыгнуло на ближайшую сосну, лето жаркое, смолы много, через минуту пламя поднялось до веток, ещё через минуту дерево горело целиком, с жадным треском, плюясь смолой и разбрасывая в стороны горящую хвою. Трава тоже загорелась, и несколько деревьев вокруг, я пятился и пятился, огонь разбегался по кронам. Пожар. Самый настоящий пожар.
Лесные пожары – бич жаркого лета. Как начнутся, так и не остановишь, сначала лес, потом торфяники, потом всё сразу. Когда начинается пожар, эвакуируют всех.
А потом – они не любят огонь. Твари. Они боятся огня, любая тварь его боится, я и то боюсь. Я уходил. Смотрел в небо. Пламя разбегалось с треском, я шагал под огненным куполом, это было красиво, честное слово. От дороги огонь начал расходиться в стороны, сначала медленно, затем всё веселей и веселей. Воздух разогревался и поднимался, и на его место втягивался другой, холодный, он раздувал пламя, пожар раскручивал сам себя, лес давно ждал – или огня, или дождя, и явился огонь.
Глава 6
Встреча
Лагерь спасти не удалось. Пожар разбежался по лесу несколько быстрее, чем я рассчитывал. Огонь с нетерпением перепрыгивал с дерева на дерево, огонь хотел жрать. Через полчаса из города подкатили две пожарные машины и автобусы.
Я наблюдал издали. Выбрал безопасное место – рядом с водокачкой. Перед отъездом физрук открыл вентили, и из них до сих пор вытекала вода, она уже промочила весь холм и сбегала к лагерю ручьями, когда придёт огонь, водокачка загорится не сразу, впрочем, огонь обойдёт её по сторонам и всё равно возьмет своё.
Люди уходили. Детей торопливо загоняли в автобусы. Дети совсем не были испуганы, скорее наоборот – пожар стал для них развлечением, многие смеялись и снимали на телефоны поднимающийся над деревьями дым. Наверное, если бы им разрешили, они дождались бы и огня – чтобы получились красивые кадры.
Но пожарные знали, что надо делать, они подталкивали любителей прекрасного в спину и в течение нескольких минут затолкали их в автобусы, пересчитали по головам и отбыли. Последним отчалил физрук, он долго стоял, оглядывая лагерь, и мне казалось, что ему было грустно. Он был как капитан, прощался с тонущим кораблём, бросал последний взгляд на лагерь, обливался слезами сердца. Это было так трогательно, я сам едва не прослезился, честно.
И вдруг из автобуса выскочил Циркач с бумажным свёртком. Циркач огляделся и побежал в мою сторону.
За Циркачом выбрался и Пугливый, он что-то кричал, указывая в сторону леса, и пытался вырваться, но грузная и уже знакомая мне повариха схватила его одной рукой и прижала силой к себе, и теперь Пугливый барахтался в её корпусе и пытался выкарабкаться, но повариха была непреклонна, как Эверест. А Циркач тем временем раскладывал на скамейке котлеты. Рядом с ним стоял физрук, он орал что-то, и сжимал кулаки, и указывал в сторону, а потом ему надоело ждать, он схватил за шкирку Циркача, закинул его на плечо и потащил к автобусу.
А котлеты остались.
Они призывно лежали на скамейке, поджаристые и аппетитные, может, и не совсем свежие, но наверняка весьма вкусные, пусть и с луком.
Автобусы скрылись, я остался один в лагере, вода продолжала вытекать, она ещё долго будет вытекать, очень долго, бак большой.
Лагерь выгорал. Занялась баня. Крыша была покрыта доисторической дранкой, такую изображают на старинных картинках, это выглядит весьма и весьма мило, ну и горит тоже неплохо. Баня вспыхнула, как костёр, за ней клуб, за ним столовая, всё просто молниеносно. Жилые корпуса были построены из кирпича и горели гораздо хуже. Зато деревья между домами горели гораздо шибче, чем лесные. За огнём можно наблюдать часами, я бы наблюдал, только котлеты отвлекали.
Начал трещать шифер, как стрельба прямо, я немного вздрагивал.
Огонь приближался. Котлеты звали. Я думал, что это, наверное, последние котлеты, которые мне удастся попробовать. Может, это вообще последняя человеческая еда, я не мог их отдать огню.
Я двинулся к котлетам. Успею, чего уж, чтобы смести десяток котлет, мне понадобится пара секунд, не больше.
По мере того как я сходил с холма водокачки, становилось всё жарче, я спускался точно в вулкан. Огонь окончательно сомкнулся над лагерем, до котлетной скамейки оставалось почти совсем ничего, метров двадцать.
Жар. Он тёк навстречу, как лава, я чувствовал, как спекается шерсть у меня на загривке, но всё равно шагал вперёд, пробирался через горячий и плотный воздух. Когда до котлет оставалось метров пять, я прыгнул. Я почувствовал, что начинаю вариться живьём, и всё, что было во мне животного, потребовало отступить, но всё, что оставалось разумного, потребовало котлет, и разум победил – я подбежал к скамейке и принялся жевать. Несмотря на весьма неподходящую обстановку, я успел отметить, что котлеты вкусны, как всегда.
Кажется, я всё-таки немного задымился – послышался характерный треск и запахло палёной шерстью, я проглотил последнюю котлету и кинулся к водокачке. Вода продолжала течь, я ворвался под струю и зашипел, как раскалённая чугунная болванка. От резкого перепада температур сердце едва не взорвалось, перед глазами поплыла красноватая муть, я оглянулся и заметил, что скамейка уже горит.
И я побежал. В очередной раз.
С тех пор я старался держаться подальше от людей вообще. Обходил даже деревни.
И правильно делал. Потому что в мире продолжало происходить страшное. Чума. Или другая болезнь, не знаю, мор, пагуба, мясоеда. Возможно, её принесли твари. Возможно, она сама выползла из забытых африканских закоулков, убила птиц, свела с ума лис и кабанов, пробудила спящих чудовищ и отправила их бродить по миру и искать кровь и мясо. Какая разница? Мир разваливался, и я не мог ничего с этим сделать.
Леса были заполнены мертвечиной. Птицы, волки, кабаны, иногда и лисы, но мало, лисы успели уйти, ежи, эти дохли семьями, это было страшно. И реки. Я встретил реку, забитую гнилыми бобрами, ондатрами и выхухолями, они болтались вдоль берегов и воняли. А собак вот не
