Активист. Теодор Бун расследует - Гришэм Джон
— Например?
— Например, строительным компаниям, строителям мостов, продавцам строительного оборудования и материалов. Отец говорит, они бьются за проект как сумасшедшие. В экономике спад, деловая активность снижена, а тут вдруг шоссе за двести миллионов! Папа сказал, это очередной жирный кусок от правительства. Политики хватаются за него ради голосов избирателей, бизнесмены дерутся ради баксов, и только налогоплательщикам достается оплачивать счета за очередной бессмысленный проект.
— А как это — жирный кусок? — спросил Тео.
— Это когда правительство дает деньги политикам, и те вкладывают их в проекты в обмен на голоса избирателей, чтобы подольше побыть на своей должности. Бывают проекты полезные, но чаще попадаются никому не нужные. Жирный кусок в политике дурно пахнет, но многие ради него на все готовы.
— Мама согласилась бы с твоим отцом.
— Слушай, что нам делать?
— Нанимайте адвоката. Случаи принудительного отчуждения разбираются в суде, и только судья решает, сколько денег стоит данное владение. Без адвоката вам не обойтись.
— Может, твоя мама возьмется за наше дело?
— Нет, она занимается только разводами.
— А твой папа?
— Он в суд не ходит.
— Можешь спросить у родителей насчет какого-нибудь стоящего юриста?
— Конечно, обязательно спрошу.
Харди медленно поднялся.
— Спасибо тебе.
— Я же ничего не сделал.
— Ты выслушал, а это немало.
Выходя, Тео выключил свет. Судья потрусил за мальчиками в «кабинет» и оттуда на парковку.
Глава б
В пятницу «Страттенбергская газета» снова вышла с передовицей о шоссе Ред-Крик. Тео с большим интересом читал за кухонным столом, жуя «Чириос» на пару с Судьей и набираясь сил перед новым днем. День сегодня был особенный — после школы отряд едет на природу. Единственным, что омрачало предстоящий поход, было запрещение брать с собой собак. Тео и другие скауты однажды спросили Майора, можно ли взять своих питомцев, и получили в ответ короткое: «Нет». Майор пояснил, что перед ним и без того нелегкая задача — уберечь пятьдесят городских детей в условиях леса. Меньше всего ему нужна еще и свора бесконтрольных псов.
Тео не спорил, но счел это несправедливым. Судья был очень дисциплинированным псом, послушно подходившим по команде, садившимся, перекатывавшимся на спине и никогда не убегавшим: на улице он держался поближе к Тео. Ему бы очень понравилось жить на природе в компании мальчишек, сидеть у костра и спать рядом с хозяином в палатке, ходить на прогулки и плавать в озере. Но раз Майор сказал «нет», значит, нет.
Мистер Бун уже ушел: он спешил в кафе полакомиться пшеничным тостом с утренней чашкой кофе. Миссис Бун никогда не завтракала. По утрам она обычно сидела в гостиной в махровом халате и читала газету: ей целыми днями приходилось говорить, и по утрам она наслаждалась тишиной и покоем. Но иногда, как сегодня, миссис Бун присаживалась к кухонному столу и читала газету вместе с Тео. Сын уезжал на выходные, и матери хотелось побыть рядом.
В статье говорилось, что заявление губернатора вызвало бурю возмущения среди многочисленных организаций разного толка. Зеленые под предводительством «Сьерра-клуба», комитет Страттенберга по защите окружающей среды и многие другие решительно протестовали, угрожая подать в суд. Представители деловых кругов, напротив, превозносили губернатора и новое шоссе, крича, что по Бэттл-стрит не проехать и как это плохо для города. Группа «За добросовестное управление» выразила протест в связи с тем, что проект чересчур затратен и бесполезен. Нескольких землевладельцев разъярила перспектива лишиться собственности, правда, семья Харди Квинна упомянута не была.
В других округах губернатора поздравляли с инициативой. Мэр Ловенсберга, находившегося в часе езды к югу от Страттенберга, заявил, что отсутствие объездного маршрута перекрывает важные «коммерческие артерии» и вредит экономике города. В Карлсберге, в часе езды к северу, сенатор штата заявил, что в последние годы закрылись два завода, так как вблизи Страттенберга движение невыносимо медленное.
Разгоралась словесная война. Из статьи Тео узнал, что окончательное решение по проекту должен принять окружной комитет, куда вошли выборные представители пяти округов. Двое официально высказались в поддержку нового шоссе, еще двое пока не определились, пятого журналистам отыскать пока не удалось.
На второй странице оказалась подробная карта округа Страттен с городской площадью в центре. Семьдесят пятое скоростное шоссе, основная транспортная артерия, пересекавшая штат, было хронически перегружено. Участок автострады, проходивший через северную часть Страттенберга, назывался Бэттл-стрит — с ним-то и были связаны проблемы. Чтобы не допустить заторов в старой части города, застройщики перенесли практически всю инфраструктуру за городскую черту. Почти тридцать лет торговые центры, рестораны фастфуда, мойки машин, мотели, отделения банков, крупные продуктовые магазины, станции техобслуживания и тому подобное теснились по обе стороны Бэттл-стрит, которая расширилась с двух полос до четырех, затем до шести и сейчас уже до восьми. Движение было плотное, но скорость — относительно нормальной. Стратегия оказалась верной: удалось сохранить неповторимое очарование старой части Страттенберга. Люди часто жаловались на пробки на Бэттл-стрит, но про себя все признавали, что этот участок Семьдесят пятого шоссе длиной пять миль разгружал центр города.
На карте будущее шоссе начиналось севернее въезда в город, большим полукругом огибало Страттенберг с его единственной автострадой и проходило по сельскохозяйственным угодьям вплотную к Джексонской начальной школе, захватывая часть новенького детского футбольного комплекса. При строительстве шоссе придется снести лютеранскую церковь Святого Андрея, которой уже больше двухсот лет. Кроме того, под снос, по праву принудительного отчуждения собственности, пойдут более пятидесяти домов и десяток ферм (включая ферму Квиннов), и еще четыре сотни домов значительно потеряют в цене. Можно будет попрощаться с широкой тропой вдоль Ред-Крик, популярным среди пеших туристов и велосипедистов маршрутом по холмам, обступавшим Страттенберг, да и саму Ред-Крик новое шоссе пересечет по меньшей мере в двух местах.
Сторонники проекта упирали на то, что новое шоссе позволит разгрузить Бэттл-стрит, перенаправив в объезд от двадцати до двадцати пяти тысяч машин в сутки.
Что за бред, думал Тео, жуя хлопья. Но сейчас ему не хотелось затевать дискуссию. Сегодня он ехал на озеро, и остальное его не интересовало.
— Какие планы? — спросила мать, когда Тео вымыл обе тарелки и поставил их в сушку.
— Уроки закончатся в полчетвертого, я забегу домой за вещами. Все уже уложено — одежда, спальный мешок, зубная щетка и остальное. Ты подъедешь к четырем и отвезешь меня в клуб ветеранов.
— У тебя, я погляжу, все продумано. Иди почисти зубы.
Мать повторяла это каждое утро.
Тео побежал наверх в свою ванную и пустил воду в раковину, но чистить зубы не стал. Схватив рюкзак, он спустился в кухню.
— Деньги на завтрак взял? — спросила мать.
Каждый день одно и то же!
— Конечно.
— Уроки все сделал?
— Абсолютно. — Тео уже шел к двери.
— Осторожней на улице, Тео. И не забывай улыбаться.
— Я улыбаюсь.
— Я тебя люблю, Тедди.
— И я тебя, — сказал Тео, закрывая дверь. Судья пошел за ним до гаража, где хозяин почесал его за ухом, попрощался, сел на велосипед и уехал. Вообще-то Тео избегал улыбаться — у него были самые толстые брэкеты во всей школе, и он давно мечтал от них избавиться. «Может, через месяц», — всякий раз обещал ортодонт. «Тедди», — буркнул Тео, радуясь, что никто из приятелей не знает о его детском прозвище. Даже мистер Бун перешел на Тео или, когда отчитывал сына, на Теодора. Нажимая на педали, Тео поежился, представив, как задразнили бы его товарищи, услышь они это «Тедди»: тринадцатилетние не знают жалости. Пока Тео удавалось избегать обидных кличек. Фред Джаспер был светлокожим и в веснушках, поэтому с первого класса ходил Веснушпером. Лучший друг Веснушпера, Брендон Тейлор в десять лет препарировал бычью лягушку ножом с зубчиками и навечно стал Пилой. Кстати, Веснушпер и Пила дружили и всюду ходили вместе. Бедняге Скотту Баттсу[1] жутко не повезло с фамилией, породившей самые разнообразные клички и шутки, зачастую дурного вкуса. Словом, почти у всех восьмиклассников имелись прозвища.
