Валерий Гусев - Дети шпионов 2008
– А почем там семечки? По сколько евров?
Бабуля явно прикидывала: не стоит ли ей со своим мешком и мерным стаканчиком махануть в Америку, сделать бизнес?
В общем, как мы ни крутились, бабулю, кроме мировых цен на семечки, ничего не интересовало.
– А какой сегодня день? – спросил меня Алешка. – Первое или второе? Вторник или четверг?
– Среда.
– Зря приехали, – вздохнул Алешка. – У шпионов сегодня неприемный день. Завтра надо ехать.
– А деньги?
– Достанем, – отмахнулся Алешка. И сразу же предложил: – Давай у этой бабки купим семечек.
– На фига?
– Для денег. Она стаканчик продает по десять рублей. Так? Так. Мы у нее купим десять стаканчиков по десять рублей… это сколько будет? Вот. А в Москве продадим по двадцать. Здорово я придумал?
Вообще-то он романтик. Фантазер. Оказывается – еще и спекулянт в душе. И я, наверное, нахмурился. Потому что Алешка сразу же защебетал:
– Да ладно, Дим. Всего один разок! Мама не узнает, папа не узнает. Любаша не узнает…
– Кто еще? – безнадежно спросил я.
– Никто не узнает, Дим. Сколько у нас денег осталось?
– Нисколько. Только на обратную дорогу.
– Жаль. А давай что-нибудь продадим, а? Твою куртку. За нее сто рублей дадут? Вон, смотри, как раз дядька идет без куртки. У него деньги точно есть, он сигару курит. Понаблюдай за ним.
Дядька с сигарой, с тросточкой, но без куртки, не спеша прошелся по мосту. Постоял возле мешка с семечками. Обсудил с бабулей цены на нефть… тьфу, на семечки! Вернулся. Остановился посреди моста, облокотился на перила и уставился на воду. Смотрел, как она выбегала из-под моста и текла дальше, по своим делам.
Подумав, помечтав «над лоном вод», дядька взял трость под мышку, достал из кармана бумажник, покопался в нем. («Деньги считает, – подтолкнул меня в бок Алешка, – ему куртка нужна. Твоя!») Сунул бумажник в карман, а из другого кармана что-то достал, осмотрелся и впихнул это «что-то» в дырку на столбике.
– Культурный, – шепнул мне Алешка. – Не разбрасывает мусор во все стороны, в дырки его запихивает.
Дядька энергично пососал сигару, еще раз оглянулся и пошел к станции. Постукивая тросточкой по столбикам перил.
– Эй! – крикнул ему вслед Алешка. – Эй, куртка нужна? За сто баксов?
Незнакомец удивленно обернулся, перекинул сигару из одного угла рта в другой и что-то коротко ответил.
– Что он сказал? – спросил я Алешку. – Ты у нас спец в английском.
– Он… Это… Он сказал, что сегодня хорошая погода. Он сказал: приходите ко мне в гостиницу, когда пойдут осенние дожди. Тогда он с удовольствием купит себе куртку. И еще он сказал…
Я так и не узнал, что там еще сказал этот иностранец с сигарой. Потому что Алешка вдруг сделал круглые глаза и стал тыкать пальцем в столбики перил. Он будто их пересчитывал. Пересчитал и ахнул:
– Дим! Это не четыре стакана! Это четвертый столбик перил! Понял? «4-й ст.»!
Я не успел сказать, что я ничего не понял. Алешка сорвался с места, подбежал к перилам, где только что стоял иностранец без куртки. А он любовался на мутные воды речки как раз у четвертого «ст.». И в него же засунул какой-то комочек мусора.
Я догнал Алешку, когда он уже вытащил из дырки скомканную бумажку и развернул ее. Это была обертка от шоколадки «Аленка». Значит, все-таки сегодня вторник. Или четверг. Приемный день у шпионов.
Мы переглянулись, поняли друг друга без слов и помчались за дядькой. Скоро мы догнали его: он медленно шел вдоль озера, и за ним тянулся, как за пароходом, дымок сигары.
Конечно, мы не полезли ему на глаза, старались держаться в отдалении, но в то же время не выпускали его из вида.
Правда, один раз мы чуть на него не налетели. Он неожиданно остановился – прямо как столб под номером четыре – и нагнулся к ботинку. Шнурок у него развязался.
Но мы его плавно обошли с двух сторон и шмыгнули в магазин, подождали, пока он завяжет шнурок, и снова пристроились ему в кильватер.
Иностранец докурил сигару, аккуратно загасил ее о край урны и бросил окурок в ее черный зев. Вот бы все так! А не только шпионы.
В общем, шли мы за ним, шли – даже немного надоело. Ничего шпионского в его поведении не было. Это я так думал, ненаблюдательный. И несообразительный. А наблюдательный и сообразительный Алешка думал совсем по-другому.
Шли мы, шли, и вдруг иностранец подошел к синему «Форду», быстро сел в него и еще быстрее уехал. Мы даже номер машины не успели заметить. Усекли только, что он иностранный.
– Упустили, – сказал Алешка. – Матерого агента.
– С чего ты взял, что он матерый?
– Как с чего? – удивился Алешка. – Он же, Дим, пять раз проверялся.
– Где проверялся?
– Ну, Дим, он же несколько раз уточнял: нет ли за ним слежки?
Вот уж фантазер!
– А ты разве не заметил? – спросил Алешка. – Ничего необычного не видел?
– Ничего! – я рассердился. – Человек как человек! Ничто человеческое ему не чуждо. Шнурки у него развязываются, на витрины он глазеет – что там секретного, какие государственные тайны? Он даже окурки мимо урны не бросает. По-твоему, если человек не мусорит на улице, значит, он шпион? Будь так, их давно бы всех переловили.
Алешка вздохнул и повторил сказанное ранее:
– Ты, Дим, наблюдательный. Но несообразительный.
«Спасибо на добром слове», – подумал я.
– Никакой шнурок у него не развязывался. Он только такой вид сделал, а сам нагнулся, оглянулся и осмотрелся. И когда окурок выбрасывал – тоже. А когда он у витрины застрял, мне вообще все ясно стало. В этом стекле, Дим, отражалось все, что у него за спиной!
Да, спорить с ним трудно. Но я все-таки поспорил.
– Леха, любой нормальный человек любуется витринами. Там много интересного.
– А тебе, Дим, интересно разглядывать витрину с женскими шубами?
– Еще чего!
– Вот и ему тоже. Помнишь, папа рассказывал, как он выследил одного опасного бандита, который переоделся в женщину и шагал себе по улице?
Помню. Он привлек внимание опера (нашего папы в молодости) тем, что, проходя мимо витрин со всякими женскими косметиками, туфельками и шляпками, ни разу не то что не остановился – и не взглянул на них ни разу. Разве настоящая женщина такое себе позволит?
Да, что и говорить, нелегко приходится шпионам в нашей стране! Среди наблюдательных и сообразительных людей.
– А вот машину мы с тобой упустили. – Алешка вздохнул, но тут же уверенно заявил: – Но мы ее найдем.
– Прямо сейчас? – мне стало смешно.
– Завтра. Я буквы на номере заметил и его цвет запомнил.
А я и этого не запомнил. Хотя я тоже – наблюдательный. Иногда. И сообразительный. Не всегда.
До электрички еще оставалось время.
– Давай на рынок зайдем, – предложил Алешка.
– А что там делать? – насупился я. – Денег-то у нас нет.
– А я о чем, Дим? Походим, посмотрим – вдруг кто-нибудь деньги потерял? Я, Дим, часто деньги на полу нахожу. Один раз мне даже рубль попался. Пошли?
Ну не на платформе же сидеть! В то, что на рынке деньги под ногами валяются, – в это мне не очень-то верилось. А походить и поглазеть можно. Особенно на всякую живность.
Живности, кроме кур, сегодня на рынке не оказалось. Денег под ногами – тоже. Зато мы загляделись на коврики с дамами на лошадях и с русалками на берегу. Но больше всего нам понравились какие-то беленькие скульптурки, которыми торговал мрачный дядька в бороде. Фигурки были классные, как живые, и на любой вкус. Выбирай – не хочу. И ангелочки с крылышками, и балеринки без крылышек, и Деды Морозы с мешками, и всякие Венеры и Афродиты без ничего.
– Давай маме вот эту купим, – Алешка показал на статную девицу с венком на голове и с корзиной, полной фруктов, в руке. Больше на девице ничего не было.
– Не купишь, – мрачно буркнул бородач. – У тебя столько денег нет.
– Я вас умоляю! – сердечно сказал Алешка. И дядька его понял: когда будут, тогда и куплю.
– Вот тогда и приходи. – Это он сказал довольно резко.
Алешка в таких случаях в долгу не остается.
– А почему это она у вас за фруктами в огород голая ходит?
– Не твоего ума… Это богиня плодородия, Флора ее звать.
– Покупаю, – решил Алешка. – Не отдавайте ее никому.
– Ага, так я и буду тебя дожидаться! Сколько хоть ждать-то?
– Как всегда – до Восьмого марта.
– А сегодня у нас что? Сентяп?
– Нояб, – сказал Алешка. – Или четверг.
И мы пошли дальше по рядам. Еще на что-то поглазели и спохватились, что можем опоздать на электричку. Вышли с рынка на площадь, всю заставленную машинами и даже одной лошадью с телегой.
– Купим лошадь? – спросил меня Алешка.
– Ладно. К Восьмому марта. Или в четверг.
– Неслабо! – вдруг выдохнул Алешка. И показал глазами куда-то в сторону.
Неслабо: в серую иномарку запихивала свой мешок с семечками хорошо знакомая нам бабка.
