Марина Елькина - Тайна синего фрегата
Глава V
НА ДАЧЕ
— Ищем Савельева? — Вовка бросил на пол веранды дорожную сумку.
— Может, сначала пообедаем? — спросил Виталик.
— Так, друзья, — вмешалась мама Артема. — Сначала распакуем вещи, отдохнем, пообедаем, а потом занимайтесь своими делами.
Вовка вздохнул и послушно открыл сумку. Артем улыбнулся: никто из ребят спорить с его мамой не решался.
— Развлечений на нашей даче мало, — объясняла в это время мама. — Где-то в сарае лежит старый гамак, а велосипед у Артема украли в прошлом году. Думаю, прополка грядок вас не заинтересует. Поэтому развлекайтесь, как умеете. О правилах поведения Артем проинструктирован.
Артем подмигнул ребятам. Правила поведения очень аккуратно выбрасываются за борт, только маме об этом знать совсем не обязательно. Мальчишки понимающе заулыбались.
— Тетя Вера, мы поможем вам прополоть грядки, — объявил Виталик.
Артем сделал страшные глаза: что он говорит? Какие грядки? Этого только не хватало!
Мама засмеялась:
— Ладно уж, помощники, я сама управлюсь. У меня, кроме грядок, в поселке дел нет, а вы, кажется, приехали сюда с определенной целью.
— Да, мам, — быстро поддержал ее Артем. — У нас очень много дел. Мы скоро будем обедать?
— Как только сварится суп, — невозмутимо ответила мама, включая электроплитку.
— Но это же долго!
— Придется потерпеть.
Дачу Савельева ребята разыскали легко. Двухэтажный деревянный домик приветливо сиял окнами. Жестяной флюгер-флажок весело крутился на маленькой башенке.
Артем разволновался.
— Вы продумали, о чем надо говорить с Савельевым? — спросил он, нервно протирая стекла очков.
— Не психуй, — подбодрил его Виталик. — О чем с ним можно говорить? О записи, конечно. Для того и приехали.
В саду пожилой мужчина в соломенной шляпе поливал яблоньку.
— Это Савельев? — спросил Артем.
— Сейчас узнаем. — И Вовка решительно распахнул калитку.
Мужчина обернулся. Артем увидел его лицо и сразу успокоился. От мужчины шла какая-то волна обаяния и доброты. Он улыбался и без всякой суровости разглядывал неожиданных гостей.
— Извините, мы к Дмитрию Ефимовичу…
— Чем могу служить?
— Мы бы хотели с вами поговорить о Всеволоде Берковском, — сказал Вовка.
— Вот как? Очень мило с вашей стороны. Прошу в дом.
Домик изнутри был такой же светлый и приветливый, как и снаружи. Резная деревянная мебель приятно подчеркивала простоту и элегантность обстановки.
Дмитрий Ефимович выслушал ребят и спросил:
— А ко мне вас кто направил?
— Варвара Денисовна из отдела рукописей. Она сказала, что вы писали диссертацию по творчеству Берковского, что вы можете нам помочь.
Дмитрий Ефимович улыбнулся. Даже сеточка морщинок у глаз была добрая и лучистая.
— Варвара Денисовна немножко ввела вас в заблуждение. В своей диссертации я лишь мельком касался личности Берковского. Она была посвящена творчеству Валентина Кувыркова. Берковский просто дружил с ним.
На лицах ребят, наверное, отразилось их огорчение, потому что Дмитрий Ефимович поспешил добавить:
— Но в общем-то, я неплохо знаком с биографией и творчеством Берковского. Думаю, что моей осведомленности будет достаточно, чтобы ответить на ваши вопросы. Так что милости прошу, спрашивайте.
— А вы знали о том пожаре, о котором говорится в записи? — спросил Виталик.
— Да, знал. Этот пожар произошел в имении Берковского перед самой смертью писателя. Месяцем позже он утонул при весьма темных обстоятельствах. Ходили слухи, что это самоубийство. Кто-то даже поговаривал об убийстве. Ну, убийство — это, конечно, домыслы. Полиция пришла к выводу, что это несчастный случай. Лодка перевернулась. Простите, я немного отвлекся. Вы спросили о пожаре. Тогда сгорел его кабинет. Соответственно, все рукописи.
— И тогда полиция тоже решила, что это случайность? — немножко насмешливо спросил Вовка.
— Скорее невнимательность. Кто-то из прислуги забыл затушить свечу на столе. К сожалению, кроме вашей записи, других собственноручных свидетельств Берковского об этом пожаре нет.
— Но из этой записи видно, что Берковский кого-то подозревал, — напомнил Артем. — Только имя поджигателя оторвано.
— Возможно, Берковский и подозревал кого-то из своих слуг. Он ведь их прекрасно знал, мог на кого-то подумать.
— А на кого именно, вы не знаете?
Дмитрий Ефимович развел руками:
— Я не знаю, и думаю, что никто не знает.
— А если мы попытаемся раскрыть? — спросил Виталик.
— Что раскрыть? — удивился Дмитрий Ефимович. — Преступление? Но поджог был совершен сто лет назад, если это был поджог. Боюсь, что вы очень скоро зайдете в своем расследовании в тупик. Для расследования нужны улики, нужны свидетели, нужны подозреваемые. У вас ничего этого нет. И взяться уликам и свидетелям неоткуда. Поверьте мне, литературоведы — те же следователи, мы умеем восстанавливать картины событий через много-много лет, но в этом случае даже мы бессильны. Если бы была хоть малейшая зацепка для раскрытия, литературоведы ее бы уже обнаружили и версий было бы столько! И потом… — Дмитрий Ефимович таинственно понизил голос: — Я вам очень советую, оставьте Берковского в покое. С его личностью всегда связана какая-то мистика. После смерти он стал еще большей загадкой, чем был при жизни. Людей, которые начинают интересоваться его жизнью, почему-то начинают преследовать голоса, видения и прочая небывальщина.
— Мы не верим в мистику, — храбро заявил Вовка.
— Я испытал это на своей шкуре. Сам никогда не верил, пока в моей квартире не стали двигаться чайники. В то время я хотел написать работу о прозе Берковского. Мне стало казаться, что я схожу с ума. Как только я открывал книгу Берковского, мне сразу мерещилось, что кто-то стоит за спиной. Неприятное ощущение, доложу я вам. Очень-очень неприятное…
Дмитрий Ефимович задумчиво помолчал. Артем чувствовал, как по спине бегают мурашки. Вовке, кажется, тоже стало не по себе, потому что глаза его испуганно округлились. Только Виталик сохранял невозмутимое спокойствие.
Вовка досадливо поморщился: интересно, есть на свете способ удивить или испугать Виталика?
Однако Виталик своим спокойствием разрушил и Вовкин страх. Вовка встряхнулся, прислушался к шуму листвы за окном, посмотрел, как мечется на стекле оса, и сказал:
— Мы все-таки попробуем. А с призраками даже интереснее.
Дмитрий Ефимович улыбнулся:
— Ты так думаешь? Ну, что ж, удачи вам! Если узнаете что-нибудь новенькое — держите меня в курсе. Я хоть и верю в призраков, но ваши успехи в этом расследовании оценить сумею.
— Мы вам оставим свои телефоны, — решил Артем.
— Зачем? — удивился Дмитрий Ефимович.
— Может, вы что-нибудь еще вспомните.
— О пожаре у Берковского? Вряд ли. Все, что мог вспомнить, я уже вспомнил. Память у меня неплохая.
— Все-таки запишите наши телефоны.
— Запишу, запишу, раз уж вы так настаиваете.
Дмитрий Ефимович еще долго угощал ребят чаем с вишневым вареньем, показывал свой сад, рассказывал разные истории. Истории эти никак не касались Берковского, но все равно были ребятам очень интересны. Они с сожалением покидали маленький уютный домик и гостеприимного, доброго хозяина.
— Приятный человек, правда? — спросил у друзей Артем.
— Да, — согласился Вовка. — Гораздо приятнее Варвары Денисовны.
— Что ты к ней прицепился? — расхохотался Виталик.
— Она мне не внушила доверия.
— Ну, да! Даже заставила тебя сделать копии записи!
— Да. На всякий случай. И ничего в этом смешного! Я один пекусь о безопасности.
— Слышишь, Артем? Вовка взял на себя нашу охрану!
Артем задумчиво шагал по улицам дачного поселка и почти не прислушивался к перепалке друзей. История о потусторонних силах, рассказанная Дмитрием Ефимовичем, как-то не вдохновляла на дальнейшее расследование. Но говорить об этом ребятам Артем не решался. Только на смех поднимут.
— Артем! Проснись! Куда ты нас ведешь? — подтолкнул его Виталик.
— Домой, конечно. Мама ждет. А что?
— А мы с Вовкой хотим в лес. Правда, Вовка?
— Давайте попозже, — предложил Артем.
— Попозже неинтересно.
— Почему?
— Потому что будет вечер. Что нам делать в темном лесу? А так ягоды соберем. Гляди-ка, у людей малины сколько!
Виталик показал на дачников, возвращавшихся из леса. Их небольшие ведерки были до краев заполнены красными, сочными ягодами.
— Хочу малину! Хочу малину! — шутливо затопал ногами Вовка.
— У нас на участке много малины, — робко возразил Артем.
Поход в лес не вписывался в рамки поведения, установленные мамой. И дело было не только в этом. Артему было стыдно признаться, но он нисколько не ориентировался в лесу. Папа всегда говорил, что Артем может заблудиться в трех соснах. Так оно и было.
